Вороново Крыло - Андрей Марченко

– Хорошо, что сегодня не было дождя, – сказал я вдруг… Я подумал – а почему хорошо? И вспомнил – мне сегодня снился Рейтер. Покойники снятся к дождю, стало быть генерал жив…

Мне удалось насобирать немного зерна. Я смолол его и смешав с несколькими травами, испек простенькие лепешки. В одном из родников, что я нашел в лесу, вода была чуть солоноватой – как пот. Я пил ее с таким восторгом, будто на свете не существовало ничего вкусней. За все время, пока я жил там, только один раз я оказался на грани обнаружения. Когда я ходил, за водой, к моему жилищу подошли охотники. Наверное, они нашли теплый пепел в очаге и остались ждать моего возвращения. Они разложили огонь и сели у костра. Я стал невидимым и сел за их спинами. То были обыкновенные охотниками – с луками, кривыми охотничьими ножами. Я слушал их разговоры, грелся возле их огня, но они даже не подозревали о моем присутствии. Они говорили о видах на урожай, о ценах на зерно, о погоде, о бабах наконец. Конечно, они меня не дождались, решив, что путник, разложивший здесь огонь, уже ушел дальше. У меня не было причин их разубеждать: топор и лом я прятал под корягой, а одежду – под крышей. Но пока они сидели у костра, я скинул за бревно бутылку, где еще плескалась четверть пинты самогона. Пил я его мелкими глотками, лежа на топчане. Я не прикасался к алкоголю уже год, и он быстро делал свое дело. Мир становился легким и расплывчатым, мысли текли как хотели, вверх, рывок в сторону, бег за спиной, провал вниз. Люди, имена, места – все это бушевало во мне как ураган. И в ту ночь мне вспомнился отец… Один наш разговор…

– Сынок, –сказал мне как-то отец: я ведь твой должник. Я должен тебе одну вещь. Я должен тебе твою молодость. Прости меня , если сможешь, но так получилось – я отнял ее у тебя и дал войну… Он говорил это сидя за раскладным столом – я стоял перед ним на вытяжку. Депеша, привезенная мной за много миль была открыта, но еще не прочитана. Она лежала между нами на столе, повернутая чистой стороной ко мне. Но отец не спешил ее читать, сегодня ему было, что мне сказать:

– Может ты простишь старого дурака… Когда закончится это безумие, ты можешь предъявить мне любой счет – и он не может быть для меня слишком большим. Ты жил войной, когда все упивались миром. Ты ковал сталь, когда все остальные сеяли семя. Ты узник нашего замка «Если»… Я молчал – в тот день я натер задницу о седло, проскакав всю ночь. Я хотел только одного – лечь поспать: в казарме ли, на сене в конюшне. Не важно

– только бы поспать. Хоть немного. Отец поднял глаза от карты и посмотрел на меня – как мне кажется сейчас, заискивающе:

– Так что скажешь, сынок. Что я тебе должен? Я незаметно проверил ремень – под него входило положенные по уставу два пальца. Облизал пересохшие губы – вода у меня кончилась еще прошлым утром. Опустошенье – мне не хотелось ничего, кроме как рухнуть и превратиться в пыль. В пыль, что хранит следы, но которую не замечет никто из тех, кто следы оставляет. Я ответил так:

– Разрешите идти, господин полковник?

– Иди… Идите лейтенант – и постарайтесь не грешить. Если получится…

Я вспомнил этот, наверное, несостоявшийся разговор, лежа на топчане в доме, который стал моим. Осень вступала в свои права и за стенами опять сек дождь. Огонь крошил дрова в очаге. Мне было тепло и уютно и я думал о том, что не смог сделать. И о том, что не захотел делать. Тогда я жил просто: когда безумие змеей вилось в моем мозгу, я кричал. Оно вырывалось криком из меня и исчезло в тиши ночи. Я был один, но не страдал от одиночества, ибо не чувствовал себя покинутым. Все было открыто и светло и даже время бежало легкими шагами. Но иногда появлялись мысли, что не были безумием и были необычны. Сомнение – мысли о ключах, от дверей, в которые я не вошел. Может быть это было предательством –иногда мысли о предательстве тоже предательство. Бывало, я прислушивался даже к словам последнего базарного шарлатана – мне казалось, что у него тоже есть право на крупицу правды и смысла. Но тогда все решалось просто: была война и враги, была присяга, преступить которую я не помышлял. Но теперь фронты были неизвестно где – и я не знал были ли они сейчас. Присяга… нет, теперь она меня не держала. Я честно отдал все что мог, всего себя… И теперь стал никем… Думая так, я спросил себя – а чего же я лишился? Чего, черт возьми?..

И я выяснил это довольно быстро. В селе, что было рядом, намечался праздник – кажется день осеннего солнцестояния. Но праздник мог не состоятся – всю неделю лили дожди. Но за день до дня солнцестояния я разогнал тучи. И в селе начались приготовления. Я парил над деревней, вдыхая аромат праздничных пирогов, глядя как расставляются столы, слушая репетиции музыкантов… К празднику прилагалась небольшая ярмарка, на которую съезжались из других деревень. И я мог прийти к ним, без страха быть неопознанным. Воздух был пропитан магией всех сортов, что я осмелился создать из своих лохмотьев иллюзию хорошей одежды. И когда ночь спустилась на деревню, а свет костров и фонарей залил площадь, я вошел в деревню. Праздник был в самом разгаре. Никто не обратил внимания на меня, а мне было нужно только это. Я бродил меж ними: старцами, что в сторонке судачили о своей жизни, ларьками со снедью и выпивкой, молодежью, что то сбивалась в группы, то распадалась на пары. Здесь все было просто и немного наивно. Простая музыка, простые угощения, простые забавы… Я шел через толпу – они шли мимо меня. Они не замечали меня, сотни лиц проносились перед моими глазами, но через минуту я не помнил ни одного. Лица кружили, складываясь будто в калейдоскопе в одно – ЕЕ– лицо. Они не замечали меня – хотя были обязаны именно мне своим праздником. С поля и дворов тянуло дымом: приятным дымом осенних листьев и древесного угля. Он совсем не походил на дым разоренных городов. Дым мешался с туманом подымающимся с реки. Играла танцевальная мелодийка, пары кружили в каком-то танце. Я смотрел на них и не мог понять: да, я сбежал из плена, но они-то все что здесь делают? Как они могут веселиться, когда где-то идет война. Мне не пришлось научиться танцевать – некогда было, да и хороших учителей танцев в военных училищах не водилось… Я почувствовал руку на свое плече – я обернулся, передо мной стояла девушка. Она была круглолица и улыбалась мне самой широкой, открытой улыбкой.

– Молодой человек, вас можно пригласить? Мне не хотелось говорить и я только отрицательно покачал головой, она тут же исчезла –растворилась в людском море. Я шел и все больше тяготясь свои присутствием Ибо понял – я был здесь совершенно чужим. Отец был тогда не прав – он не был мне должен ничего. Замок «Если…» был и моим… Война продолжалась. Я закричал – и превратился в птицу. Взмахнул крылами и начал свой подъем в темноту неба. Я кружил карабкаясь все выше и выше, слыша как в агонии брошенных инструментов умирает музыка. На секунду я посмотрел вниз, те, среди которых я был минуту назад, оставили танцы и смотрели в небо. Кто с тоской, кто с удивлением, но все больше – с испугом. Я, кажется, все-таки испортил им праздник.