Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков

Он и во времена отца был таким, подумал Вогул, осматривая колючим взглядом от головы до пят советника Емшана. Все та же седая борода серебристым водопадом ниспадает на по-прежнему мощную грудь старца. На переносице белеет шрам в палец толщиной, отчего нос кажется уродливо кривым. Все еще воин, что не раз ходил в походы с отцом, все тот же мудрый, иногда лукавый, но всегда покорный взгляд похожих на спелый миндаль черных глаз.

– Ты не согласен со мной, мудрый из мудрейших, Емшан? – лукаво улыбнулся гуннский вождь. – Враг моего врага – друг. Разве нет правды в этих словах?

– Эти слова подтверждены веками, твоя правда, вождь Вогул, – грустно согласился советник. – Но герулы – пусть и не ближнее, но все же родственное племя урусам. Одного корня. Когда-то они дружили, и очень крепко. Я изучал священные письмена славян, и там много сказано…

– Мой Емшан, ты слишком осторожен для гунна, – раздраженно бросил Вогул. – Странно от тебя это слышать, зная, скольких ты отправил к праотцам этим клинком. – Вогул указал на довольно простенькую с виду саблю, но почерк дамасских мастеров бросался в глаза. При столь хвалебных словах вождя советник поклонился, почтенно по-восточному положил руку на грудь.

– Мы уже били урусов, ведь так?! – воскликнул Вогул, обращаясь уже к своим воинам. В ответ раздались неровным строем одобрительные возгласы, выкрики, ругань в сторону врага. – Разве не грабили мы их деревни, не насиловали их женщин, не убивали их стариков и детей во имя нашего народа?!

Степняки еще громче загалдели, размахивали копьями, мечами, луками, многие стучали оружием о небольшие круглые щиты:

– Да!

– Ты верно говоришь, вождь наш!

– Убивали и будем убивать!

– Так велели отцы наши!

– Ты слышишь, мой Емшан? – с надменной улыбкой спросил Вогул седобородого советника. – Воины говорят, что урусов не нужно бояться – их нужно уничтожать. Мой отец и мой дед думают так же. И я так думаю.

Емшан ничего не ответил, лишь потупил взор и покорно поклонился. Гуннский вождь довольно хмыкнул и направил коня к передовым всадникам.

– Мой мудрый Емшан, ты иногда слишком много изучаешь нравы и обычаи наших злейших врагов. Мои воины не понимают этого, впрочем, как и я, – язвительно бросил Вогул, удаляясь.

– И не поймешь, мой вождь, – грустно подытожил, понизив голос, советник, когда Вогул отъехал чуть дальше и еще раз склонился в почтении.

Ожидание гонца затягивается. Вечереет. Первые звезды загорелись на небосводе, солнце наполовину утонуло за виднокраем, отчетливей проступила луна.

Степняки разбрелись по всей округе: одни спешились и без дела бродят, далеко, впрочем, не забредая, помнят приказ Вогула держаться скрытно. Другие устраивают короткие показательные бои, состязались на мечах и копьях, старались не шуметь, третьи практикуются в стрельбе из лука, метают стрелы с коня в одиноко стоящий дуб в три обхвата, четвертые пасут коней на сочной траве, возле скользящего неподалеку ручья, вычесывают гривы костяными гребешками, отгоняют надоедливых слепней.

Минуты текли медленно, словно густой кисель на морозе. Вогул не находит места, вглядывается в даль. Напряжение нарастает, сковывает тело, под ложечкой противно сосало, чуя неладное. Не раз спешивался, ходит взад-вперед, бормочет что-то под нос, снова вскакивает на спокойно щиплющего дерн гнедого. Все чаще в голове проносилось: «А может, прав мой советник Емшан? Может, герул предал нас и ждет теперь где-нибудь в засаде с трусливыми пахарями?» Но вождю в это верить не хотелось, тем более он так много обещал в дар этому герулу, что вряд ли тот не поддастся искушению.

Советник Емшан в эти минуты не беспокоил молодого гуннского вождя, прекрасно знал его горячность – в сердцах может и голову с плеч долой. Лишь все больше мрачнеет. Более опытные и старшие воины из числа приближенных подметили это, сочувствуют, но тоже не решаются говорить – воля вождя неоспорима. Да и не хочется нелепой смерти.

Когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, разбрызгав по небу кроваво-красный закат, вдали показалось стремительно приближавшееся облачко пыли.

– Впереди!

– Всадник!

Вогул тоже его заметил и быстро устремился к коню.

– Нужно встретить! – бросил он ближним воинам и пришпорил коня, торопясь навстречу долгожданному гонцу.

Герул несется во весь опор, и вскоре можно отчетливо разглядеть высокого, немного худого, но все же крепкого ратника с длинными выгоревшими на солнце рыжеватыми волосами, гордое лицо, ясный взор. Сбоку приторочен длинный меч, круглый щит обит прочной турьей кожей с изображением двусторонней секиры, и короткий лук. Облачен в стеганую куртку с крупными металлическими кольцами, виднелись сколотые края, в двух местах зияли дыры от стрел. Шлема не было.

– Мой мудрый Емшан, я же говорил, что обмана быть не может. Этот герул любит золото, а я не скуплюсь для дела, – с довольной ухмылкой произнес Вогул, когда Емшан и несколько знатных воинов поравнялись с вождем. Вождь с неподдельным интересом разглядывает окутанного клубами дорожной пыли приближающегося герула, хотя видел его и раньше.

– Ох, и силен…

Емшан ничего не ответил, хотя в глубине души был очень рад, что опасения его, похоже, не оправдались.

Герул едва ли не врезался в строй ближних вогуловых воинов, но в последний момент резко натянул поводья, конь заржал и встал на дыбы, передними копытами перемалывая воздух.

Только теперь стало заметно, что у герула не было глаза, бровь и веко, скрывающее темную дыру глазницы, рассекает надвое уродливый толстый шрам, доходивший почти до середины щеки. Однако это не портит Гонориха ни капельки, напротив, придает мужественности, большую воинственность, суровость воина, не раз глядевшего смерти в лицо, пусть и одним глазом.

– Приветствую тебя, сильнейший из вождей гуннских, – торжественно прогремел Гонорих, твердо глядя прямо в глаза Вогулу.

– И тебе больших побед, Гонорих, друг Степи, – нарочито медленно кивнул Вогул.

– Великий вождь, земли русколан лежат перед тобой! Все веси до самой Голуни стоят без воинов – мужчины в полях – пора сенокоса, иные в лесах, по ягоду да грибы, многие по охотному делу. Тебе не составит труда разорить много деревень русских, великий гунн!

В подтверждение своих слов герул достал за волосы из притороченного к седлу мешка мужскую голову, бросил к ногам Вогула и его ближников. Смерть поверженного была быстрой, но отнюдь не легкой: губы в запекшейся крови распухли, как вареники, фиолетовый язык безобразно торчал из жутко ощеренного рта. Вместо ушных раковин торчат окровавленные обрубки, нос переломан и вдавлен глубоко в череп мощными ударами скорее всего носком сапога, сильно раздулся. Один глаз вытек, вместо него зияет черная дыра глазницы, второй закатился, в лиловом зрачке навсегда застыл ужас.