Быть войне! Русы против гуннов - Максим Кисляков

– Я… я твой потомок, великий и славный Кияк, царь скифов. И он тоже твой потомок… – произнес дрогнувшим голосом Йошт, указывая пальцем на Боряту, немного отступив.

– Потомки? Ха! Мы никогда не бежали от горстки воинов. А вы бежите, как трусливые зайцы! Вы не воины…

Опять послышались рычание, свист, замораживающий душу. Умертвия скифов сделали шаг к Йошту и Боряте, сужая круг. Острия копий и мечей уперлись им в грудь.

– Кияк-царь Великий, мы не хотели потревожить твой покой, не хотели причинить тебе зла. Но послушай…

– Мне! Вы причинить зло мне! Ха-ха! – пророкотал Кияк-сар, свод гробницы содрогнулся, с потолка посыпалась земля, пламя факелов едва не задуло. Мгновенно Кияк-сар стал сильно увеличиваться в размерах, навис грозной тенью над Йоштом и Борятой. – Я сын самой Табити! И никто не может причинить мне зла! И я хочу иметь таких потомков, как эти хунны, а не таких трусливых, как вы! Они честь добывают в бою…

– Это они-то честь в бою добывают?! Гунны бьются бесчестно, нападают ночью, бьют в спины… – наконец-то произнес Борята.

Вдруг умертвия остановились, замерли.

– Бьют в спины? – недоверчиво переспросил Кияк-сар.

– Да, Великий царь скифов! – выкрикнул Йошт. – Бьют в спины, а когда наши воины – славяне и русы – идут войной на них, они бегут и прячутся.

– Бегут и прячутся?

– Да, Великий царь скифов! Бегут как зайцы! Как…

– Наши князья не раз говорили им «Хочу на Вас идти», а их и следа уже нет, – добавил отвердевшим голосом Борята. – В открытом бою эти грабители нас избегают! Они воины ночью, когда никто не может им дать достойного отпора!

– Нападают ночью? Не должно воинам ратиться, когда Око богов спит…

– Но они не просто убивают детей, женщин, стариков, как… как считалось у вас доблестным. Они оскверняют и разрушают святилища, капища, гробницы наших богов и наших предков! – выкрикнул Йошт.

– Оскверняют святилища и гробницы предков?! Это недостойно воина! – прорычал Кияк-царь, глаза вновь загорелись огнем, рука с хрустом сжала рукоять меча. – Если вы говорите правду, то я не хочу, чтобы хунны могли назвать себя потомками скифов!

– Мы правду говорим, великий Кияк, скифский царь, – произнес твердым голосом Борята. – Мы и сами недавно отбивали святилище наших богов от этих проклятых степня… гуннов. Но нас было всего двое… против нескольких десятков. Все волхвы отдали свои жизни, защищая священное место, но гунны порубили их, разрушили капище Рода! А мы убили их вожака и хотели биться дальше, но их было слишком много… Они и так лишили жизни дорогого мне человека, который не мог дать отпор… Потому что она… она всего лишь девушка… и не могла…

– Девушка? Эта? – произнес скифский царь, ткнув острием меча в сторону Горяны. – Да, она слаба, на пороге смерти, но еще жива. Я чувствую мертвых и… живых!

Борята недоуменно захлопал ресницами.

– Как… как жива? – от неожиданности опешил Йошт, глядя попеременно то на скифского царя, то на лежащую Горяну. – Она же… Ее… Стрелой в спину!

Кияк-царь ничего не ответил. Борята сбросил оцепенение, погладил холодный лоб Горяны, рука почувствовала, как под пальцами еле ощутимо трепыхнулась жилка.

– Она еще жива! – прошептал, потом радостно воскликнул Борята, поднял словно пушинку на руки Горяну. – Она жива!..

Йошт посмотрел на Бора, потом на застывшего в одной позе скифского царя. Тот бормотал что-то, до слуха доносились обрывки фраз, он говорил что-то про гуннов, про бесчестье, про воинов.

– Великий Кияк-царь, ты должен нам помочь! – возопил Йошт.

Тут же по гробнице прошелся ветер, вновь внутри все похолодело.

– Я никому ничего не должен! – пророкотал Кияк-сар, его глаза мгновенно вспыхнули, но потом огонь в глазницах поутих и царь скифов спокойно добавил: – Но я оставлю вас в живых. Если вы мне сказали правду, что против многих вышли биться вдвоем и одолели вождя, тогда вы достойны, чтобы жить дальше! Так и быть, я покажу вам выход!

– А как же гунны? Они до сих пор нас поджидают наверху.

– Вы боитесь?! Если вы вдвоем бились с ордой, то чего вам стоит перебить эту жалкую горстку? Ну ладно, я помогу вам! Если честно, я не хочу, чтобы такие бесчестные воины могли называть себя потомками Кияк-сара, великого воина и сына Табити! Идите, они вас не тронут…

В то же мгновение воины-умертвия перед друзьями расступились, и Йошт и Борята с Горяной на руках медленно, боязливо озираясь по сторонам, пошли вперед между умертвиями. Те смотрели на них сияющими синим светом глазницами, шептали что-то невнятное.

– Идите прямо по коридору, потом поверните направо, – произнес Кияк-сар, когда Йошт и Борята проходили мимо него. Голос царя скифов по-прежнему холодил душу, заставляя сгуститься кровь и превратиться в лед. – Потом идите по ступеням вверх, дальше увидите большую комнату. По ней идите прямо, перед вами будет большая каменная дверь, за ней – выход… Ступайте!

Друзья пошли вперед, постепенно ускоряя шаг. Когда дошли до конца зала, Кияк-сар окликнул их.

– Эй, постой! – крикнул Кияк-сар уже исчезающим в темноте прохода Йошту и Боряте. Те обернулись и увидели, как царь скифов указывает кончиком меча на Боряту. Бор сглотнул, поклонился, осторожно, стараясь не шевелить руками, которые держали крепко, но осторожно тельце Горяны. Вдруг царское умертвие перевело кончик меча на стену и уперлось в факел. – Вот возьми его.

Йошт недоуменно перевел взгляд с меча на воскресшего скифа, его глазницы, как угли, тлели ровным огоньком.

– В нем сила Табити.

– Постой, великий Сар, – произнес венед, глаза бегают по сторонам, все еще опасаясь умертвия-охранников. Те стоят, будто каменные изваяния, лишь ровный свет глазниц дает понять – они при деле. – Это ведь… это ведь факел, всего лишь старый факел…

– Этот огонь светит снаружи и внутри, иных – сжигает без остатка, – медленно произнес Кияк-сар. – Он вечен.

– О, великий, но зачем он нам? – не унимался венед, казалось, страх перед мертвыми уже не жалил холодом, не перехватывал горло. – К тому же еще и вечный.

Вдруг Йошт пронзительно ойкнул, осел наземь, лицо сморщилось от боли – Борята пнул его под колено. Венед заохал, стал растирать ушибленное место.

– Не будь свиньей неблагодарной!

– А что я такого сказал? Я просто спросил – зачем нам какой-то вечный огонь. Что с ним делать?

– Помнишь: дареному коню…?

– Ага, тебе дай волю – ты и так все зубы повыбиваешь. – Йошт болезненно морщится, поглаживает колено. – Саданул так, что теперь ковылять мне до самого Кияра. Дури в тебе много, Бор.

Наверху вновь отчетливо раздались конский топот, ругань и звон металла. Глазницы скифского царя вспыхнули багровым огнем. Он грозно процедил: