В плену снов - Питер Джеймс

– А сколько ему тогда исполнилось лет?

– Двадцать с небольшим, полагаю. У него было еще и другое увечье. На одной руке, совсем усохшей, остался всего один палец – большой, отчего она походила на жуткую клешню.

– Какой-нибудь несчастный случай?

– Я не знаю. Но думаю, у него это с рождения.

– А как он умер?

«Годы прошли, – подумала она. – Я не говорила об этом долгие годы ни единой душе». Страх оказался настолько сильным, что она никогда не рассказывала даже Ричарду. На всякий случай… словно опасаясь, что даже одно упоминание о Слайдере может вернуть все это на круги своя…

Вот и теперь она вдруг почувствовала, как что-то надвигается в ее сторону, какая-то тень, вроде облака или волны, которая, достигнув ее, вздымается вверх позади. Сэм задрожала и не сводила пристального взгляда с О'Коннела – чтобы успокоиться. Потом неожиданно призналась:

– Я убила его.

Последовало довольно долгое молчание.

– Вы убили его? – спросил он наконец.

Сэм кивнула и прикусила нижнюю губу. Рассказывать об этом… о предзнаменовании?.. Она надеялась, что все осталось в прошлом, угасло само собой, и если она сможет когда-нибудь забыть обо всем, то, скорее всего, все сложится так, будто никогда ничего и не случалось. Думала, что уж по прошествии-то четверти века она в конце концов сможет почувствовать себя в безопасности и не бояться Слайдера.

– Вы его убили? – повторил свой вопрос О'Коннел.

– Ну… Я… я играла в поле и услышала страшный крик, доносящийся из амбара. Амбар стоял на отшибе, совсем заброшенный… да вряд ли им когда-либо пользовались. Я подбежала к амбару и услышала крики наверху, на сеновале, ужасные пронзительные крики. Ну, я и взобралась вверх по лестнице и увидела его, Слайдера, в этом черном капюшоне… таком страшном… он там как раз насиловал и душил какую-то девочку.

Слайдер погнался за мной через сеновал, а потом подмял под себя. В тот момент я не знала, что это он, потому что было темно и капюшон закрывал его лицо, но я чувствовала, что он собирается убить меня. Я кусала его, отчаянно брыкалась и каким-то образом выдавила ему тот, ненастоящий глаз, он вылетел из глазницы. Тогда Слайдер совсем обезумел, а потом… Я не помню в точности, что случилось, но он провалился сквозь прогнившие доски в сеновале и напоролся на какую-то старую машину внизу, на земле…

Теперь Сэм трясло, трясло так сильно, что, даже когда она сцепила свои руки, она не смогла унять их дрожь.

– Там был металлический штырь… что-то вроде шпоры… и он прошил его шею насквозь. Я видела, как он таращится на меня снизу вверх, а вокруг все залито кровью. На сеновале было темно, потому что электрическая лампочка разбилась… она разбилась во время борьбы. Там была я и эта мертвая девочка. Я понимала, что она мертва, – не знаю почему, но понимала, – только вот я не знала, умер ли Слайдер или жив. На нем по-прежнему был черный капюшон, и все, что я могла видеть… нет, скорее ощущать – это один глаз, глядевший на меня сквозь прорезь. Я боялась, а вдруг он выберется из этой машины, поднимется сюда и убьет меня… А спуститься вниз я не осмеливалась, потому что…

– И что было дальше?

– Я осталась там, наверху. Каким-то образом я догадалась, что если он попытается вскарабкаться по этой лестнице – я забросаю его связками соломы, и он не сможет добраться туда. Но он по-прежнему не шевелился. А потом совсем стемнело, и я больше не могла его видеть, что еще более пугало. А еще попозже до меня донеслись голоса, я увидела фонари, услышала голос моего отца. И я вопила и вопила не переставая.

– И Слайдер был мертв?

– Да.

– А кто была та другая девочка?

– Да кто-то из деревни. Я ее толком-то и не знала. Она была старше меня, ей уже было лет четырнадцать или пятнадцать.

– А сколько было тогда вам?

– Семь.

– Сэм, это просто воспоминание, принесенное из детства.

– Есть и другое, – сказала Сэм. Она перевела взгляд на свое запястье и принялась теребить ремешок часов. – После того как это произошло, мне стал сниться Слайдер.

– Ну, этого нетрудно было ожидать, – сказал О'Коннел.

– Мне постоянно снился один и тот же повторяющийся сон. Будто я слышу этот вопль и бегу к амбару, забираюсь на сеновал, а из темноты на меня выходит Слайдер. Только вот во сне он не умирал. Он всегда хватал меня, ложился на меня сверху, и одного глаза у него не было, и его красная глазница надвигалась все ближе… ну а потом я просыпалась. Это означало, что должно произойти что-то плохое.

– Что же, например?

– Началось с мелочей. В первый раз, когда мне приснился этот сон, на следующий день подох мой хомячок. А дальше становилось все хуже и хуже, происходили более серьезные события: я заболевала или у моей матери рождался ребенок и умирал. А в последний раз, когда я видела этот сон, то проснулась и узнала, что мои родители погибли в автомобильной катастрофе.

– И все это случилось тогда, когда вам было семь лет?

– Да.

– И после этого вам больше не снился этот сон?

– Нет… ну, как будто он уже получил то, что хотел, я так думаю… и отомстил.

– А вообще вы могли бы предсказать по вашим снам, что именно плохое должно произойти?

– Нет.

– И теперь вот опять в ваши сны возвратился образ этого Слайдера, плюс к тем двум?

– На самом-то деле я видела три сна с его участием. – Она рассказала ему о своем сне в такси. – И прошлой ночью мне приснился очень странный сон, – улыбнулась Сэм. – Вы, наверное, думаете, что я совсем чокнулась.

– Расскажите мне о нем.

И она рассказала ему свой последний сон о станции метро «Хампстед». Когда закончила, все еще было невозможно понять реакцию Бэмфорда.

– А этот мужчина в капюшоне, Слайдер, он и был тем человеком в вашем сне про метро?

– Не знаю… я так не думаю. Мне… я не видела его лицо, но там, кажется, он был без маски… вот только… – Она замолчала. – От него пахло луком.

– Вы выглядите очень усталой, Сэм. Вы не проходите сейчас никакого курса лечения?

– Нет.

– Какие-нибудь таблетки от бессонницы пьете? Что-то успокаивающее?

– Нет. Ничего.

– А Ричард знает, что вы здесь?

Она поколебалась.

– Нет… Я была бы вам признательна, если бы вы не…

– Ну разумеется.

Она внимательно посмотрела в его непроницаемые глаза и перевела взгляд на полированную поверхность письменного стола, на котором ничего не лежало, кроме позолоченной авторучки. Потом она мельком взглянула на свои пальцы. «Грызу ногти», – подумала она, глядя на свой большой палец, на котором даже кожа была немного обкусана. Фи, как безобразно.