Сыны Перуна - Сергей Жоголь

Горик стоял и смотрел на князя.

— Все у тебя иль еще чего сказать хочешь? — посмотрев на варяга, спросил князь.

— Воин тот погибший сказать успел, что те людишки, что на обоз напали, не просто уличи-лапотники. Старший у них странный какой-то, сразу в нем опытный вое вода чувствуется, не из простых мужиков воин — умелый да мудрый. Наверняка византиец или хазарин знатный.

— Откуда здесь хазарину быть? — с недоумением посмотрел на Горика князь.

— Так слух есть, что уличи с Каганатом союз заключили, да и в нападавших на обозы степная повадка чувствуется. Ловко нападают, исподтишка. Побьют народец стрелами и исчезнут с добычей.

Олег нахмурил брови — вести были действительно недобрые. Он размышлял долго, Горик все это время молчал.

— Ладно, — Олег словно очнулся ото сна. — Про то, о чем мы тут говорили, никому не сказывай, а обоз мне ищите и людей тех, что его захватили. Ты мне их из-под земли достать должен вместе с вожаком тем загадочным. Понял?

— Понял, княже, как не понять. Ищем уже. Я тут в леса Радмира послал, со дня на день вестей от него жду. Вроде бы взяли они след тех разбойничков.

— Радмиру-то своему доверяешь? А то всякое может быть, да и молод он еще, — усмехнулся князь. — Неровен час, опять дел каких наделает, не расхлебаем.

— Не наделает, будь уверен. Как за себя ручаюсь.

— Ну, коли так, ступай. Да про молчание не забывай. А того, кто дело наше предает, я сам поищу, а найду, так не пощажу! — и князь со всей силы грохнул по столу огромным кулаком.

5

За все годы, пока войско князя вело войну со славянскими племенами, Радмир возмужал, заматерел и, как и многие воины киевского князя, потерял счет врагам, которых сразила его рука. В землях дулебов и хорватов, в боях с тиверцами и уличами молодому дружиннику пригодилось все то, чему обучили его сначала в младшей дружине княжича Игоря, а затем и в гриднях у самого князя русов — Олега. Теперь он, простой славянский юноша, стал даже не просто воином-дружинником, теперь под его началом был десяток гридней, которых молодой воин водил в бой. В этот поход Радмир взял лишь половину своего небольшого отряда, и сейчас четверо воинов, несколько дней преследовавшие врага по труднопроходимым лесам, ждали решения своего вожака.

— Ну что, пожалуй, вот они, те уличи, что на наших нападали, — сказал Радмир смывая пот с лица. — Теперь вы двое, — обратился молодой вожак к Путьше и Варуну, — вернетесь в наш лагерь. Скажите Горику, что мы нашли тех, кого искали. Пусть просит у князя сотню воинов, или сколько сам решит отправить, и двигается сюда. Если уличи покинут эти места, идите по нашему следу.

Оба молодых гридня только кивнули и, подхватив свое оружие, скрылись в густых зарослях.

— Ну а нам нужно узнать как можно больше о наших врагах, мы остаемся здесь.

— Я один к ним проберусь, разведаю, а то от вас уж больно шуму много, — пробормотал Любим, в очередной раз не позабывший попрекнуть своих более молодых и неопытных по его меркам спутников.

Оба дружинника только переглянулись, скрывая усмешки. Любил поворчать старый воин, хоть на самом деле и был довольно беззлобным.

— Ничем его не сморить. Столько дней в пути, а старый ворчун будто бы и не устал вовсе, — со вздохом произнес Боримир, развалившись на мягкой влажной траве, после того как Любим исчез из виду. — У меня вон все ноги от ходьбы распухли, а ему хоть бы что.

Огромное озеро разделяло притаившихся в кустах дружинников от обнаруженного ими лагеря уличей. Любим отсутствовал несколько часов, и молодые гридни уже начали беспокоиться, но старый следопыт вскоре появился, бесшумно выйдя из кустов и направившись к ожидавшим его воинам.

— Обоз они пригнали с провизией, который к нам в лагерь шел. Те самые это вои, — произнес полушепотом полянин. — Только чудные они какие-то, сборище непонятно кого. Половина, похоже, степняки, половина — уличи, а главный у них — чернявый такой, увидел бы я его в Киеве, так решил бы, что византиец он, вылитый грек.

— Если грек ими командует, то понятно, почему они так ловко на отряды наши нападают да на обозы с провизией. Греки — воины славные, трудно нам будет их побить, когда наши придут, прольется кровь, — покачав головой, озабоченно произнес Радмир.

— А откуда ж степняки в их воинстве? — с недоумением спросил Боримир, обращаясь к обоим своим спутникам.

— Может, уличи с Каганатом союз заключили, а может, с булгарами, — пожал плечами вернувшийся с разведки старый полянин. — Больно уж их вои на хазар похожи и одежкой, и повадками.

— С хазарами у меня счеты старые, давно за родичей своих с ними поквитаться хочу, а то ни разу еще не приходилось с тех самых пор, как они селение наше сожгли, — посмотрев в сторону вражеского лагеря, произнес Радмир.

— Если Путьша с Варуном не заплутают в лесах, то подойдут наши через несколько деньков, вот тогда и поквитаешься, а сейчас я бы в их лагерь больше не совался. Часовые у них кругом выставлены, лучше пока их не тревожить понапрасну.

Через четыре дня сотня конных воинов во главе с Гориком подошла к большому озеру, возле которого был разбит лагерь уличей. Но поквитаться с врагом не получилось. Накануне ночью уличи скрытно покинули свой стан и ушли в болота. Преследовать врага по незнакомым топям Горик не решился. Кто-то снова предупредил загадочного вождя непокорных славян, и наградой для подошедших к озеру дружинников князя стал лишь брошенный беглецами обоз с провизией.

Глава вторая

1

Сидя на скрипучей старой лавке в сырой, не протопленной клети, Иларий смотрел на стоящую перед ним клетку и размышлял. Казалось бы, совсем обычные, такие же как сотни других птиц, эти маленькие живые существа в очередной раз спасли его от большой беды. Гордый и напыщенный голубь-самец, нахохлившись, сидел в своем сплетенном из тонких ивовых прутьев жилище и громко ворковал что-то на своем непонятном птичьем языке. Голубка, сжавшись в небольшой мягкий комочек, сидела молча, пытаясь согреться, и слушала песни своего пернатого друга. Иларий приоткрыл клетку и, стараясь не напугать ее обитателей, поставил внутрь маленькую мисочку с водой.

— Он всегда знает, где искать свою подругу. Как бы далеко его не увезли, он найдет свою самку, а значит, и того, кто держит ее в своей клетке, — Иларий вспомнил слова Фотия, когда византийский купец вручил ему эту пару голубей. — Если установить нужные сигналы, то лучших гонцов, для того чтобы передавать сообщения, не сыскать на всем белом свете. Береги их.

Иларий и сам когда-то был византийским подданным, и не простым подданным, а воином на службе у двух императоров — Василия и его сына Льва[44], повидавшим за свою жизнь много боев и сражений, проливший реки человеческой крови. На вид Иларию было около тридцати. Он отличался отменным здоровьем и, несмотря на относительно невысокий рост, был силен и быстр, как барс. Его мышцы на руках и ногах напоминали стальные канаты, а огрубевшие от долгих занятий с мечом и копьем ладони были покрыты твердыми, как воловья кожа, мозолями. Гладковыбритое лицо бывшего кентарха скутатов[45], несмотря на несколько неглубоких шрамов, носило следы былой привлекательности, когда-то так притягивающей к отважному воину женщин всех возрастов и социальных слоев византийского общества.

Несколько дней назад, когда возглавляемый Иларием отряд уличей и их союзников, хазар, проведший накануне несколько успешных нападений на вражеские отряды и завладевший тремя обозами с провизией, остановился на постой вблизи большого озера. Красавец-голубь прилетел и стал кружить возле клетки, в которой сидела его самка. Поймав птицу, Иларий увидел на его лапке клочок красной материи. Это был условный сигнал. Обычно союзник-воевода, находившийся в лагере русов, присылал гонца, который сообщал, где и когда пройдет обоз с провизией, где пойдут небольшие отряды, на которые могут напасть воины Илария, скрывавшиеся в лесах. Но голубь с красной тряпкой на ноге был сигналом опасности, которая грозила воинам византийского командира. Действовать нужно было немедленно. Не теряя времени на сборы, бросив добычу и недавно захваченный обоз, ночью Иларий увел своих людей в леса. Долго скитаясь по заболоченной местности и запутывая следы, отважные воины уличей ценой брошенной впопыхах добычи смогли спастись от грозного врага, а непобедимые русы снова остались ни с чем.

Оставленная добыча представляла собой большую ценность, но Иларий бросил ее, не сожалея. Однако он не забыл прихватить с собой клетку с голубями, которая сейчас стояла перед ним на столе. Напившись воды, голубь умолк и прижался к своей любимой. Вскоре обе птицы, прикрыв глаза, уснули безмятежным сном, словно влюбленная пара. Иларий продолжал смотреть на птиц молча, словно боялся ненароком потревожить их сон.