Русский код. Беседы с героями современной культуры - Вероника Александровна Пономарёва-Коржевская

рядом с тобой трудились Андрей Кончаловский, Захар Прилепин, Александр Дугин, Даша Дугина. Этого наши государственные мужи, а точнее, «пацаны» не поняли. И «Лавра», и «Женщин Есенина», и «Красного Моцарта» они не понимают, это слишком сложно. С культурно-политической точки зрения «Красный Моцарт» был важнейшей постановкой. Надо обязательно развивать эту историю, потому что советская киномузыка – это потрясающее явление, новый симфонический русский канон, в нем Шнитке писал.

Сегодня театральная московская афиша – это либо снятие спектаклей, либо что-то безликое и потому безопасное. Большинство московских театров находится в творческом банкротстве. При этом на них тратилась, тратится и будет потрачена уйма денег.

ЭБ: Все же попробуем найти выход из создавшегося положения. Существующая ситуация с министерством и ведомственной вертикалью, как мы понимаем, нерабочая. Нужна радикальная перестройка, переосмысление. На какой базе это можно сделать, как запустить созидательные процессы?

ЕФ: Нужно создать ресурсный центр новой культуры, выстроить организационную структуру, которая повторила бы k-pop-волну. Эта работа у корейцев началась с 1970-х годов. Структура, являющаяся по своей сути продюсерским центром, должна производить истории успеха в сфере культурных политик, о которых мы говорим. Речь не о том, чтобы сделать второго певца Шамана, а о том, чтобы продюсировать большие явления и решать массу других, иногда очень скучных, задач. Мы упомянули k-pop, но это только часть корейской поп-волны. Внутри культуры Кореи развивается множество направлений – кино, манхва[51].

ЭБ: Если сравнивать капитализацию, вклад в корейскую и российскую культуру, понятно, что они несравнимы. Невероятно, насколько корейцы сильнее, мощнее и продуктивнее России. Не владею цифрами и даже не хочу эти цифры знать, потому что понимаю: они оскорбительны для нас. Они показывают ничтожество современной русской культуры и полную колониальную зависимость. От музыки до дизайна. Как бы это ни было ужасно и больно, любой человек, который читает эти строки, должен осознать, что в мировом масштабе мы не конкурентоспособны.

ЕФ: Снова приведу в пример гипотетический институт гравюры. Он должен создать не только канон советской гравюры, но еще и рынок. Поэтому здесь речь идет не о бесконечном высасывании средств на культуру, а о создании, о моделировании рынка. Культурных рынков нет, а они должны быть.

ЭБ: В первую очередь нужно изучать потребителя. Наша культура про нас ничего не знает. А мы, даже патриоты, все равно выводим деньги на Запад, когда финансируем чуждую культуру, покупая иностранную продукцию. Лет пятнадцать назад я дал себе слово не приобретать ни одной вещи западных брендов. Я никогда не куплю Гуччи, Версаче, Фенди – и это касается не только предметов роскоши. Я могу носить одежду российского производства или ноунеймов. Но ситуация тяжелее. Я ведь не могу отказаться от YouTube. От Netflix тоже не откажусь, потому что это контент, который я как профессионал должен получать. И более того, от кроссовок тоже не откажусь – от костюма Brioni могу отказаться, а от кроссовок Adidas нет.

ЕФ: Сказанное иллюстрирует важную ситуацию тотальности. Мы тотально погружены в тот мир. В наше время без культурной политики делать просто нечего. Здесь вскрывается еще одна проблема власти – кадровая. Вообще, я от власти далек, но наблюдаю людей, которые в этой сфере работают, и думаю: откуда они там взялись? Как на определенные должности попадают люди, прямо противоположные этим должностям?

ЭБ: И это возвращает нас к ресурсному центру. Мне кажется, в этой ситуации нет иного выхода, кроме как учреждение параллельной Минкульту структуры, которая будет анализировать и рефлексировать. Изучать ситуацию. И продюсировать успех. Вот только где он должен появиться – на частной или на государственной территории? И откуда ему черпать источники финансирования?

ЕФ: Это должна быть государственная структура. Чрезвычайная структура. Параллельная административным органам. Содержательная. Нужен ресурсный центр и чрезвычайные меры. Это такая же важная инициатива, как производство ВПК. Это тоже оружие, и этим нужно серьезно заниматься. Частников к решению этой задачи допускать нельзя. Процессом должно руководить государство, не допуская бесконтрольности. Можно было бы ослабить контроль, если бы государство умело договариваться. А оно не умеет. Оно пока не может четко сформулировать собственные задачи. Это бесконечный каргокульт, а о культуре все забыли. Пришло время вспоминать.

Послесловие

В предисловии мы отмечали, что существует огромное количество дефиниций понятий «культурный код», «современная культура». Мы обозначили, что в нашей книге подразумеваем под современной культурой область человеческой деятельности, в которой присутствует образ, символическое пространство, семиотика. Естественно, есть другие системы координат. Можно трактовать культуру шире, включая исторические, антропологические аспекты, можно у́же – ориентируясь на сложившееся в эпоху Просвещения традиционное понимание феномена художественного произведения. Говоря о культуре, мы также принимаем во внимание аспекты восприятия, трактовки, интерпретации образа, продиктованные социальным контекстом. Не претендуя на полный обзор сказанного нашими собеседниками, тем не менее коснемся важнейших, по нашему мнению, положений и попробуем описать поле дискурса для дальнейших исследований на тему современной культуры, культурной политики, русского культурного кода.

1. Тематическое поле термина «культурный код»

Климат и пространство

Процитируем высказывание Андрея Кончаловского: «Климат регламентирует форму существования человека: от него зависит время, которое мы затрачиваем на труд, чтобы прокормить себя, он определяет количество знаний, которые нужно применить, чтобы взрастить урожай. Труд во многом обуславливает философию людей. Есть общества, где труд – это способ выживания. И есть общества, для которых труд – лишь одна из форм жизни.

Пространство – это конкретная территория, на которой и за которой на определенном расстоянии друг от друга проживают соседи. Между ними всегда существует некое взаимопроникновение, диффузия».

По нашему мнению, такие базовые, очевидные факторы, как климат или пространство, о которых говорит Андрей Кончаловский, на самом деле не осмыслены, не отрефлексированы нашими художниками и современными культурологами. В русской музыкальной и поэтической традиции об этом много спето и сказано. Не будем приводить хрестоматийные примеры – в эпоху гиперссылок каждый найдет источники, правильно сформулировав вопросы. Ограничимся упоминанием выдающейся книги Юрия Мамлеева «Россия вечная». Связи русского пространства с русской поэзией и философией в этой книге посвящены целые главы. Мы же констатируем: сегодня эти темы не заявлены в современной культуре, не отработаны. А ведь это даже не темы – это основы мироощущения, культурного кода.

Православное мировоззрение и православная этика

Важнейшая часть нашего культурного кода, его основа – это православные мировоззрение и этика. Об этом в книге говорят многие наши собеседники.

Слова протоиерея Андрея Ткачева и вовсе представляются программными: «Павел Флоренский открыл нам, что культура – это растение на грунте культа, или надстройка на некоем