Весенние ветры - Ольга Романовская

В это момент и вошел сеньор Анх.

— Ваша светлость, можно Вас на минуточку? — он замер на пороге, не решаясь нарушить досуг женской половины рода С'Эте.

— Заходи, докладывай здесь, они все равно уже в курсе, — герцог мгновенно стал серьезным. Раз — и книга испарилась из его рук, при всем своем желании Анх не успел бы прочитать ее названия.

— Мы поймали его, Ваша светлость. Как Вы и предполагали, пытался бежать к фрегойям. Парочку мы захватили, одного пришлось убить — слишком буйный был, второго приволокли сюда.

— Прекрасно! — Рандрин неожиданно быстро соскочил с дивана. Обернувшейся к нему Заре показалось, что зрачки отца немного расширены, как у э-эрри. Губы плотно сжаты, глаза потемнели. А ведь совсем недавно они считали этого человека больным — теперь же он с былой энергичностью перемещается по комнате. Верно говорят, некоторые эмоции придают сил. И не всегда светлые.

— Хотите сами допросить его? — Анх верно истолковал перемены в облике сеньора.

Герцог улыбнулся (нехорошая такая улыбка, скорее ухмылка) и кивнул.

— Я даю тебе полтора часа, чтобы подготовить нашего любезного Отолора, убедить его чистосердечно признаться во всем. Потом приду я. Скажи, что в интересах же сеньора Кастера рассказать все тебе, а не мне.

— Разумеется, Ваша светлость, — поклонился Анх. — А с фрегойем что прикажите делать?

— Заприте где-нибудь, пусть перебесится. С ним можете не церемониться — публичной казни устаивать не буду, но в ближайшие часа четыре он должен быть жив.

Зара вздрогнула, вникнув в истинный смысл произнесенных только что слов. Хотя, чему она удивляется? Девушка ведь видела, на что способен рассерженный отец, случай с консулами показал это во всей красе, а тут повод был куда серьезнее.

Весь сценарий оставшегося дня разложился по полочкам. Помощника консула допрашивают без применения насилия, убеждают чистосердечно признаться и раскаяться в содеянном. Если он соглашается и подписывает бумаги, его передают в руки правосудия, выносят приговор и казнят. Публично и в Айши. Если Отолор упорствует, то на сцене появляется Рандрин и за пять минут выуживает из него нужную информацию о заговорщиках; о том, что при этом произойдет с сознанием арестованного, лучше не думать. А дальше — то же самое, только на плаху затащат уже калеку.

С фрегойем все проще — отец, очевидно, просмотрит его воспоминания и мысли и отдаст приказ о смерти. Хотя, может, герцог это и сеньору Кастеру прикажет.

Теперь улыбка скользнула по губам Анха.

— Разумеется, пока Вам будет угодно, он останется жив.

Герцог промолчал, лишь сверкнули ледяным блеском глаза.

Он стоял в человеческом обличии, но Заре почему-то казалось, что перед ней э-эрри. Или демон — воображение упорно рисовало на ковре тень от могучих крыльев.

Даже Апполина отвлеклась от музыкальных упражнений и с беспокойством смотрела на дядю. Как только сеньор Анх удалился, она неспешно подошла к Рандрину и, заглянув в глаза, произнесла:

— Ты поступаешь опрометчиво.

— Почему? — глаза герцога были снова наполнены синевой. — Чего вы так обе боитесь? За меня? Так у меня есть своя голова на плечах, магией пользоваться не буду. Ну, если только обстоятельства не заставят.

— Приляг, ты слишком взволнован.

— Не путай азарт и волнение, первый придает сил, последнее их отнимает. Я уж молчу о мести, Апполина, месть — это наисладчайшее блюдо, ради которого и мертвец встанет из могилы. Правда, Зара?

Девушка вздрогнула и недоуменно посмотрела на отца.

— Ты ведь тоже когда-то лелеяла в душе месть, благодаря ней добилась всего, что у тебя есть.

— Я не ненавидела, это другое… — пробормотала Зара, присев в одно из кресел. — Я просто хотела того, что было у других: заботы, внимания, тепла. Я ведь, когда была маленькая, так хотела тебя увидеть. Увидеть отца. Выходила на дорогу, всматривалась в пыль, не понимала, чем перед тобой провинилась. А потом, когда мама рассказала мне правду, — голос ее стал громче и тверже, — поняла, что меня для тебя не существует, что меня выбросили на улицу, как ненужный хлам. Тогда-то и родилась месть. Знаешь, — она усмехнулась, — я солгала: были минуты, когда я желала твоей смерти. Но не убила, хотя даже подружилась с вампиром, чтобы в случае чего…

Рандрин промолчал, подошел к ней и обнял.

— До сих пор? — тихо спросил он. — Конечно, до сих пор, такое так быстро не забывают. Что бы я ни делал, ты все равно будешь помнить ту девочку у дороги. Зара, ну откуда я мог знать, что у безграмотной провинциальной девицы может родиться такая дочь? Если бы знал, то сразу забрал бы в Айши, правда, — герцог грустно улыбнулся, — тогда бы ты не простила мне разлуки с матерью. Все, не надо вспоминать прошлое, успокойся! Не важно, что тогда, этого уже не изменишь, главное, что теперь. А теперь ты для меня самое дорогое и любимое существо на свете. Прости за то, что напомнил о детстве: не думал, что ты так болезненно на это отреагируешь.

Рандрин протянул руку к ее лбу, девушка отшатнулась:

— Этого еще не хватало! Не трать меня силы, я не истеричка, через пару минут буду в норме.

— Рад это слышать. Хочешь взглянуть на Отолора?

Зара кивнула:

— Разумеется. Он и мой враг тоже, а врагов нужно знать в лицо.

— Тогда я за тобой зайду.

Видя, что отец уходит, девушка поинтересовалась, куда он.

— Поработаю немного. Обещаю не перетруждаться. Минут на сорок, не больше. Просто пообщаюсь кое с кем из Совета и департаментов. Потом вернусь, дочитаю главу и оправляюсь беседовать с арестованными.

Отолор оказался коренастым мужчиной средних лет. Выглядел он посредственно, как и полагается человеку, который несколько дней не спал, спасаясь от погони. На скуле красуется свежий синяк. Спрашивать об его происхождении Зара не стала, просто присела позади отца на принесенный солдатом стул.

Они находились на первом этаже замка, в одном из караульных помещений.

— Жив! — с нескрываемым сожалением пробормотал помощник консула, заметив в дверном проеме высокую фигуру герцога.

— Как видишь! — усмехнулся Рандрин, устраиваясь в кресле. Как король. — Сколько же денег ты потратил — и все в пустую! Недооценил ты меня, просчитался. Эгенов фрегойи посоветовали нанять?

Допрашиваемый усмехнулся и чуть изменил положение тела, чтобы веревки не так больно врезались в запястья. Его конечности были связаны, руки дополнительно привязаны к спинке стула.

— Ничего, вижу, Вам досталось.

— Все это лирика, Отолор. Анх уже ознакомил меня с моим предложением?

— Сделать чистосердечное признание? Не дождетесь, Рэнальд Рандрин, я до последней капли крови буду верен республике!