Весенние ветры - Ольга Романовская

— На искусство Мигеля выбивать признания. Но начало я тебе посмотреть разрешаю, будем считать это практикумом по ведению допросов.

Фрегой, примерно одного возраста с Отолором, как и виденные ею в соотской пустоши его соотечественники, блондин, был прикован на руки к стене узкой прямоугольной комнаты. Рядом с ним стоял мускулистый бородач, позвякивая ключами от низкой дверцы в торце комнаты. При виде герцога он низко поклонился и пнул кулаком под ребра пленника. Изо рта того не вырвалось ни звука, только злобный звериный взгляд скользнул по лицам вошедших, дольше других задержавшись на Рандрине.

Спрятавшись за спиной у отца, Зара со смесью любопытства, презрения и неприязни рассматривала фрегойя. Да, они все красивые, как эльфы, только эта красота исчезает, стоит гримасе злобы исказить их лица. Длинные волосы растрепались, пряди слиплись, свалялись от пота. На обнаженном до пояса теле — следы побоев, целый узор из красных и синих полос.

— Что, анторийская тварь приползла, чтобы поглазеть на меня? — прошипел фрегой, буравя глазами герцога. — А я думал, что ты сдох.

— Плохо просил свою хозяйку, жрец, — скривил губы Рандрин. — Ничего рассказать мне не хочешь? Тогда, так и быть, умрешь быстро и безболезненно. Ну же, твой дружок уже проболтался.

— Отолор? — рассмеялся пленник. — Лжешь, иначе, чем колдовством, ты из него показания не выудил.

— Значит, говорить ты отказываешься? — герцог подошел вплотную к фрегойю, будто дразня. Тот беспомощно дернулся, повис на цепях, до предела напрягая мышцы.

— Отказываюсь. Гнить твоим костям в земле, Рэнальд Рандрин.

— Уж не раньше, чем твоим.

Желваки заходили по вискам фрегойя, и он произнес какую-то фразу на темном наречии. Глаза Советника мгновенно стали чернее ночи, и, вырвав из-за пояса Мигеля плеть, он наотмашь ударил обидчика рукоятью по зубам. Кровь мгновенно брызнула из разбитого рта.

— Будешь следить за своим языком, шелудивый пес! — рявкнул Рандрин и кивнул Мигелю. Тот с готовностью отворил низенькую дверь и скрылся в утробе освещенного только пламенем очага небольшого помещения.

— Что, значит, силу свою все-таки растерял, раз на палача надеешься, — сплевывая сгустки крови, злорадствовал фрегой.

— Как бы ты не просчитался! — усмехнулся герцог. — Любая пытка по сравнению с тем, что я могу сделать, может показаться тебе благом.

Сделав вернувшемуся с раскаленным прутом Мигелю знак отойти, Рэнальд обернулся к Заре:

— Уходи, побереги свои нервы.

— Что, девчонку свою жалеешь? Еще одна шлюшка растет, будет, кому…

Он не договорил, истошно закричал, задергавшись в судорогах. Тело будто растягивали на дыбе, все жилы ясно проступили под кожей. Фрегой рвался из своих оков, перемежая крики боли с проклятиями, а потом вдруг начал задыхаться.

Даже не видя глаз отца, девушка могла бы поспорить на что угодно, что сейчас он принял обличие э-эрри и с садисткой усмешкой терзает свою жертву.

— Ну, как тебе? Понравилось? По-прежнему желаешь молчать?

— Это и все, что ты можешь? — голос фрегойя стал тише. — Такую боль я смогу вытерпеть.

— Что ж, терпи. Я уважаю чужой выбор.

В пальцах герцога затеплилось заклинание — небольшой огненный шарик, пущенный создателем в грудь пленника. Тот завыл, прокусив губу. Запахло паленым мясом.

— Ты сдохнешь, жрец, это я тебе обещаю. Сдохнешь, как любой представитель твоего народа, которого я встречу. А твою душу я подарю Темной госпоже. Ты же ее так любишь, давай сделаем ей приятное? — елейным голоском предложил Рандрин, заготовив очередное заклятие, на этот раз боевое. После подпитки магией рода сил у него ощутимо прибавилось, хотя по-прежнему было недостаточно для прежнего полноценного существования. Но герцог, казалось, не думал об этом, им овладел азарт охотничьего пса, наконец-то загнавшего добычу. Оставалось только растерзать ее.

Разряд молнии пронзил тело фрегойя, страшной судорогой сведя пальцы рук.

Безжалостный взгляд э-эрри вновь впился в глаза пленника, парализовав его.

— Преступай, Мигель, только на меня не смотри, — приказал Рандрин. — А ты, Зара, иди. Не хочу, чтобы тебе потом по ночам кошмары снились. Можешь сказать Апполине, что еще один из народа убийц ее родителей отправился к праотцам.

Девушка и так хотела уйти, поэтому с радостью попятилась обратно в коридор. Едва за ней захлопнулась дверь, как замок потряс душераздирающий крик, который не смогли погасить даже толстые каменные стены.

Она быстро шагала, почти бежала прочь, стараясь не думать о том, что сделали с фрегойем, но воображение упорно рисовало перед мысленным взором сцены, одна страшнее другой. И везде была кровь. Потом кровь исчезла, и на смену ей пришли остекленевшие глаза. Почти как у Отолора, только на этот раз в них вовсе не будет жизни.

Помнится, когда-то девушка боялась того, что отец может тоже оказаться э-эрри и уметь убивать взглядом. Теперь она знала, что он им был, и он умел. И только сейчас Зара поняла, насколько это страшно. Убить без единого прикосновения, без единого заклинания, которое можно было бы попытаться отбить, нейтрализовать — просто посмотреть в глаза и приказать. Тот полуслепой маг из Соота утверждал, что э-эрри уничтожают душу, получается, что взгляд ее высасывает, или как? Может, растворяет? Или душа, повинуясь команде, просто покидает тело?

Наверное, э-эрри и убивать умеют по-разному, вызывая то сердечный приступ, то асфиксию, то инсульт. Благодарение богам, это поистине страшное умение дано единицам!

Апполина сидела в библиотеке и что-то старательно переписывала из потрепанной книги в зеленой обложке. Девушка присела поодаль от нее и, не в силах чем-либо себя занять, уставилась на сложенные на коленях руки.

— Что-то случилось? — кузина, почувствовав ее беспокойство, оторвалась от своего занятия и пристально взглянула на нее. — И где дядя?

— Остался наблюдать за допросом. Вернее, даже не наблюдать, а активно участвовать. Он велел тебе передать, что фрегой умрет.

— Он с ума сошел! — всплеснула руками Апполина. — О чем он только думает?! В его состоянии занятия магией противопоказаны, да и раны не до конца зажили. Зара, как ты могла позволить ему…

— Когда он кого-то спрашивал? — вздохнула Зара. — Ему нравится, он с упоением мучил их обоих, обернувшись э-эрри. Я и не думала, что это может быть так…неприятно.

— Именно поэтому я не люблю присутствовать на допросах, только в случае крайней необходимости. Предпочитаю появляться только в суде. А вы, э-эрри, и вовсе можете натворить такое, что волосы встанут дыбом. Прости, но я не одобряю подобные методы и ту жестокость, к которой склонны некоторые маги. Где сейчас дядя? Я немедленно иду за Сианаленом и водворяю его в спальню. Взрослый человек — а ведет себя так опрометчиво!