Летняя луна - Лаура Кинсейл

Рансом поднялся из-за стола. Он бросил беглый взгляд на стул, и этого оказалось достаточно, чтобы лакей подвинул его Мерлин, усадил ее и беззвучно вышел из комнаты. Рансом, скрестив руки, спокойно устроился за столом и посмотрел на девушку. Она втянула голову в плечи, как одна из близняшек, когда ее отчитывали за беспорядок.

– Доброе утро. – Приветствие звучало несколько напряженно и потому не очень дружелюбно.

Мерлин посмотрела на него. Ей вдруг очень захотелось прижаться к его груди и заплакать. Но вместо этого она сказала:

– Утро сегодня вовсе не доброе.

Рансом нахмурился. Мерлин показалось, что она не видела его уже несколько лет. Что-то в нем изменилось. Он уже не казался таким властным и уверенным в себе. Скорее, раздражительным и почему-то более опасным – как человек, которого вынудили принять вызов. Его желтовато-зеленые глаза потемнели.

– Жаль, если так, – сказал он.

Мерлин надула губы.

– Как я понимаю, ты уже почти доделала говорящую коробку.

– Да, мистер герцог, – холодно произнесла она, стараясь придать голосу официальный тон. – Скоро я смогу уехать домой.

– Как долго осталось работать?

– Немного. Возможно, одну неделю.

– Если бы ты занималась только этим, смогла бы все закончить еще неделю назад.

Она промолчала, удивленная и немного уязвленная незнакомой ей категоричностью его тона.

Еще более сурово он сказал:

– Моя мать и ее хрустальный шар уверены, что ты не ждешь прибавления.

Мерлин растерянно моргнула:

– Прибавления чего?

– Прибавления моего потомства.

– Потомства?!

– Да. – Он смотрел не на нее, а в окно. Пальцы его барабанили по краю стола. – Дети… мы же говорили об этом.

– Правда?

Он на секунду закрыл глаза:

– С тех пор как ты приехала в Фолкон-Хилл… твой график не сбился со сроков?

– Я старалась. – Она обрадовалась его неожиданному интересу. – Но несмотря на это, мистер Пеммини, похоже, по-прежнему впереди.

Он удивленно взглянул на нее:

– Ты прямо как с луны свалилась. Я имел в виду, соблюдался ли у тебя месячный цикл?

Мерлин не сразу поняла, что он его интересует.

– А! – наконец воскликнула она. – Ты говоришь о менструации?

– Если ты предпочитаешь называть вещи своими именами, то да.

Она кивнула:

– Да, как только я приехала.

В его лице что-то едва заметно изменилось. Он кивнул:

– Что ж, уже легче.

Мерлин не понимала почему. Она начала рассказывать ему, что это событие случается достаточно регулярно, и в нем нет ничего такого, чему следовало бы особенно радоваться. Но Рансом отвернулся и начал рыться в каких-то бумагах на столе. Он протянул ей лист бумаги.

– Вот тебе еще один график, – сказал он. – Новый, специально для тебя.

Мерлин взяла протянутый листок и увидела список уроков: верховая езда, хорошие манеры, ведение беседы… Она удивилась и нахмурила брови.

– Я не могу заниматься всем этим, – воскликнула она. – У меня нет времени!

– Не могу согласиться с этим возражением. Как видишь, мистер Коллетт нашел время для каждого занятия. У тебя еще останется достаточно времени для еды и отдыха. Думаю, это гораздо лучше твоего прежнего образа жизни.

– Но как же моя летательная машина? Здесь она вообще не указана!

Он повертел перо:

– Видишь, сколько появляется времени, когда человек избавляется от глупостей? И совершенно незачем доводить себя до изнеможения.

– Рансом! – со слезами воскликнула она.

Он холодно посмотрел на нее своими зелеными глазами:

– Бальный зал закрыт.

– Это несправедливо! Несправедливо! Ты обещал, что если я буду работать над говорящей коробкой, то смогу делать и летательную машину.

– Мы никогда не заключали такой сделки.

– Заключали.

– Нет.

– Это грязная ложь, мистер герцог! Ты говорил, я смогу здесь опробовать крыло. Ты говорил, здесь достаточно места и устойчивый ветер.

Он принял недовольный вид:

– В то время я еще не знал, чем это обернется.

– Но обещание есть обещание.

Он подошел к ней, схватил за руку и заставил встать со стула.

– А жизнь есть жизнь. Я не настолько щепетилен в отношении своей чести, чтобы из-за нее поставить под угрозу твою глупую голову. Ты говоришь, я обещал? Что ж, тогда я нарушаю свое обещание.

Она пристально посмотрела на него. Его пальцы больно сжимали ей локоть.

– Вот так просто? А я-то то считала, что твоя честь – единственное, что тебя волнует.

– Мой принцип – целесообразность. Я всю жизнь занимаюсь политикой, не забыла?

Она поежилась, пытаясь освободиться:

– И это дает тебе право забирать свое слово обратно?

– Среди политиков это обычная практика. – Он криво улыбнулся. Несмотря на все старания, он легко удерживал ее. – Средства не имеют значения, когда важен результат. Если ложь помешает глупому офицеру «с честью» растерять половину войска в нелепой, бессмысленной стычке, то, можешь быть уверена, я солгу. Твоя говорящая коробка нужна мне потому, что она может спасти жизни многих британцев. И я хочу, чтобы ты была здесь, потому что тогда я смогу спасти и твою жизнь. – Он еще крепче сжал ее. – Если я что-то пообещал ради достижения этих целей, было бы разумно выполнять обещания, которые мешают их осуществлению, как ты думаешь? Мне нужна говорящая коробка, и мне нужно, чтобы ты была в безопасности, Мерлин!

– Но я в безопасности! Я же здесь!

– Да. И в любой момент можешь упасть со своего проклятого кошачьего сиденья и разбиться насмерть!

Она внимательно посмотрела ему в глаза:

– Так вот из-за чего ты сердишься?

Пальцы его судорожно сжались:

– Что?

– Кошачье сиденье! – Она высвободила наконец свою руку. – Ты сердишься из-за кошачьего сиденья! Но почему? Ты слишком важный, чтобы позволить себе хоть немного удовольствия?

– Не говори ерунды.

– Я просто хотела, чтобы ты понял, почувствовал, на что это похоже.

На лице его застыло странное выражение. Он бросил на нее холодный взгляд.

– Да уж, – сказал он, – не бойся, я понял, на что это похоже.

Мерлин закусила губу. Она не была ему достойным соперником в споре, и сама понимала это. Одно дело – одержать победу над уравнением, и совсем другое – повлиять на решение настоящего герцога, рожденного командовать и держать людей в почтительном страхе.

Он больше не пытался к ней прикоснуться. Мерлин ощутила, что ее решимость стала слабеть.

– Это несправедливо, – снова пробормотала она, не в состоянии придумать что-нибудь более убедительное, когда он так сурово и пристально глядел на нее.

– К дьяволу справедливость, – ответил он.

Мерлин бессильно опустилась на стул и откинула упавшую на глаза прядь волос. Она была готова расплакаться, но, не желая показаться слабой, сдерживалась изо всех сил. Вдруг она вспомнила, что в определенные моменты слезы являлись вполне эффективным оружием, особенно когда было необходимо склонить к своей воле Таддеуса и Теодора. Мерлин подняла голову и почувствовала, как теплая капля катится вниз по щеке.