Партизанский фронт - Иван Дедюля

На наше счастье, установилась нелетная погода. Над болотом нависли сплошные низкие серые тучи. Страшно даже было подумать, чем бы все могло кончиться, если бы на открытое болото обрушились фашистские стервятники.

Войска карателей нерешительно остановились перед залитым водою мшистым низкорослым сосняком. Гитлеровским воякам, очевидно, было страшно снова лицом к лицу встретиться с партизанами. Всю первую половину дня они ограничились тем, что простреливали полосу вдоль края болота из пулеметов и автоматов. Щемелев рассчитывал, что фашисты все же не рискнут лезть в заболоченную полосу кустарника. Ухала немецкая артиллерия. Но ее снаряды все время ложились с большим перелетом, глухо разрываясь в болоте. В полдень более батальона полупьяных карателей, натянув резиновые сапоги с длинными голенищами, все же полезли в воду.

Наступил тяжелый момент. Рота Щемелева с боем, почти по колено в воде, медленно отходила все ближе и ближе к открытой глади Гайнского болота. И вот сквозь тальник засеребрилось разводье. Каждому партизану было ясно, что дальше.

Мертвой хваткой уцепившись в последнюю цепочку тощего кустарника, рота стала отчаянно отстреливаться. Цепь фашистов остановилась и замаскировалась в кустарнике. «Еще пять-десять минут, и патронам конец. С фронта наседает до зубов вооруженный враг, а в тылу — бескрайняя гладь болота, залитого паводковыми водами. Что же делать?!» — лихорадочно метались мысли Щемелева. Но раздумывать было уже некогда. Промедление означало неминуемую гибель. И тут, как это часто бывает в самые критические моменты, молниеносно пришло решение.

— Спасенье только в прорыве через цепь карателей! — решительно бросил он побледневшему Солянику. — Рванемся в направлении сосновой рощи по сигналу зеленой ракеты. Прикажи беречь патроны и готовить людей на левом фланге! Остальное беру на себя.

Приказ о прорыве мгновенно облетел партизан. Их огонь заметно утих. Все понимали, что путь к жизни лежал через зону смерти. Иного выхода не было.

Рота сжалась как стальная пружина. Гитлеровцы, восприняв прекращение огня по-своему, уже решили, что еще один последний нажим — и с партизанами будет покончено. Щемелев ждал. Прорываться было выгоднее, когда немцы, выйдя из кустов, возобновят движение цепью. Бросок окажется более неожиданным, а огонь немцев менее эффективным. Приближался решающий момент.

Едва немцы, поднявшись в рост, пошли в последнюю атаку, как в небо взвилась зеленая ракета. Тотчас же партизаны с криком «ура!» бросились на врага. Яростная контратака мокрых и грязных людей, поднявшихся прямо из болота, ошеломила карателей. В панике они бросились врассыпную, беспорядочно огрызаясь. Когда их командиры поняли, что случилось, было уже поздно. Рота, вихрем обрушившись на врага, смяла перепуганных фашистов на трех узких участках, повзводно вырвалась из болота и рассыпалась в спасительной роще.

Роте Фоминкова бой пришлось вести в другом месте. Она залегла в районе давно заброшенного хутора, расположенного на поляне у Гайнского болота. Ей во что бы то ни стало нужно было выиграть время и продержаться на суше до наступления ночи, чтобы потом, переправившись через болото и реку Гайну, уйти обратно в Кормшские леса. Иного выхода не было. В полдень на лесной дороге заревели моторы, и к хутору по залитой водой дороге устремились два танка. Расчет Фоминкова на недоступность поляны для танков не оправдался. Выскочив на поляну, танки развернулись и открыли пулеметный огонь.

Поскольку в роте ни противотанковых ружей, ни гранат не было, то занимаемую позицию пришлось спешно бросить и скрыться в затопленном лозняке. Цепенея от холода, бойцы погружались в ледяную воду, укрывались от пуль противника за мшистыми кочками. Вскоре на партизан при поддержке танков стала надвигаться густая цепь карателей. Хлюпая резиновыми сапогами по воде, они стреляли, не жалея патронов. Партизаны огня не вели, ибо каждый патрон был на учете. А каратели, пройдя 20—30 метров, останавливались, поливали свинцовым дождем заросли и снова двигались вперед.

Гитлеровцы теснили партизан все дальше. Но вот и отступать им стало некуда, и, подпустив вражескую цепь поближе, бойцы ударили по ней метким кинжальным залпом. Цепь заметно поредела. Каратели остановились, замешкались и бросились назад. На некоторое время воцарилось затишье. Но спустя несколько минут снова застрочили немецкие пулеметы и автоматы. Фоминков, прикрывавший фланг роты с группой окоченевших в воде бойцов, наверное, впервые в жизни растерялся. Он не видел выхода из создавшегося положения. Осмотрев магазин своего автомата, он ахнул. В нем желтели последних три патрона.

— Три патрона в автомате да пять в нагане… Недолго еще продержимся, — нервно пробормотал командир. Он знал, что не лучше было с боеприпасами и у бойцов.

— А что потом?! — со страхом спросил его связной Николай Силич.

— Будем уничтожать гадов прикладами и зубами, — возбужденно бросил Фоминков.

После каждого партизанского выстрела в кустах, где засел враг, раздавался вскрик или всплеск воды. Спесь карателей была сбита. Они прятались за пни, большие мшистые кочки и купины. Боясь партизанских пуль, гитлеровцы, не выглядывая, вслепую палили по кустам. Но долго так продолжаться не могло. Уже стали хорошо слышны команды гитлеровских офицеров. И, хотя цепь еще не двигалась с места, было ясно, что немцы скоро вновь пойдут в атаку. Рота, оставшись без патронов, отразить ее не смогла бы. Поэтому Фоминков решил, использовав замешательство карателей, вывести людей вплавь через речку. Это была отчаянная попытка в борьбе за жизнь. Правда, шансы на успех переправы были очень малы. Но уцелеть почти без патронов при очередной вражеской атаке было вообще невозможно. Конечно, можно было бы попытаться прорваться через кольцо карателей, но затем партизан расстреляли бы и раздавили немецкие танки.

Жребий был брошен, и Фоминков, стараясь быть внешне спокойным, сказал командиру взвода Леониду Мамату:

— Силич и три бойца останутся со мной для прикрытия. А ты, Леонид, переправляй роту через речку и веди ее на Кормшу. Тебе как мастеру спорта по плаванию и карты в руки. Немцы в реку не пойдут. Действуй!

— А как же вы?

— Леонид, выполняй приказ! Каждая секунда дорога…

Высокий и стройный богатырь Мамат, пришедший в отряд из Минска, партизанил лишь около двух месяцев. Но и за это короткое время успел полюбить роту и ее храброго командира. Позже он говорил мне, что с нехорошим предчувствием оставлял Фоминкова и других своих товарищей перед носом у врага. Но приказ есть приказ.

Быстро выдвинувшись вперед, рота через несколько минут вышла из-под обстрела и вскоре оказалась на берегу разлившейся реки.

Из воды выглядывали верхушки пожелтевшей прошлогодней осоки, мохнатые бороды мха да местами прозрачные льдины. Мамат пристально вглядывался в черневший на той стороне лес, а мысли его были заняты судьбой Фоминкова и его товарищей. Их одиночные выстрелы, доносившиеся из кустарника, терзали Леонида.

«Мы в безопасности. А вдруг там кто-нибудь уже ранен и безнадежно отсчитывает последние свои минуты, — подумал Леонид. — Назад! Только назад, на помощь!» И он бросился обратно к кустам. Но из лозняка раздался властный окрик:

— Стой! Ты куда, сумасшедший? Назад!

Сквозь заросли продирались Фоминков и вся его группа.

— Оторвались, но командир ранен, — устало сказал Леониду Силич.

— Чепуха! В мякоть, — вяло махнул рукою побелевший Фоминков и опустился на землю.

Подхватив Фоминкова, Леонид хотел потащить его к реке. Но ротный запротестовал:

— Беги скорей туда, ты там нужнее! Роту надо спасать! С минуты на минуту появятся немцы…

Передав командира Силичу, Мамат помчался к роте. Бойцы со страхом толпились у берега. Мамат решительно приказал всем, кто умеет хоть немного плавать, немедленно переправляться. В это время где-то совсем недалеко раздались пулеметные очереди, и партизаны горохом посыпались в речку. Переплывали каждый по-своему. Одни плыли, поддерживая над водой оружие, другие цеплялись за медленно плывшие льдины, клали на них оружие и, отчаянно гребя свободной рукой, уходили по течению. Третьи, а их было немало, на мгновение исчезали, затем появлялись и с криком вновь погружались в воду. Несколько человек беспомощно барахтались, подхваченные течением. Не раздумывая, Мамат кинулся им на помощь. Его мастерство пловца многим спасло жизнь. Один за другим выбирались на другой берег Гайны партизаны.

Леонид то и дело бросался к середине реки. Его сильные руки подхватывали то одного, то другого. Он то нырял, вытаскивал утопающего, то забирал у ослабевшего оружие…

Где-то выше по течению к реке вышли немцы. По переправе издали ударили пулеметы.

— Плавать умеешь? — тревожным голосом спросил Силича подошедший к реке Фоминков.