Слишком большое сходство - Виктор Пронин

– Что же вы не сказали, что сегодня все продолжается? Я бы отменил занятия в ПТУ и уже с утра был бы здесь! – Он с силой потер друг о дружку розовые ладони. Потом, хлопнув себя по лбу, вернулся в прихожую и из глубин своего зипуна вынул бутылку водки. – Вдруг, думаю, не лишняя окажется, а? Как вы?

– Некстати, – заметил Зайцев. – Обеденный перерыв кончается, да и это… Повод у нас сегодня не очень веселый… Оказывается, пропащее колечко три тыщи с гаком стоит.

– Мать моя женщина! – воскликнул Цыпин. – Откуда же, Рая, у тебя такие сокровища?

Бабка вчера подарила, – ответил Ксенофонтов. – Вон там оно лежало, на полочке… Лежало, лежало и, похоже, в чей-то карман забежало.

– Да! – Цыпин осуждающе покачал головой и, отвинтив крышку с бутылки, задумчиво налил в кофейную чашечку. Не обращая внимания на мутный цвет получившейся смеси, задумчиво выпил.

– Но ты не знал, что оно столько стоит? – спросил, скучая, Ксенофонтов.

– Да я и о кольце ничего не знал! Рая не похвасталась, хотя и могла бы, учитывая нашу давнишнюю дружбу. Я, например, всегда делюсь, если радость какая заведется, а вот она – нет… Горько это сознавать, но что делать…

– А что бы ты сделал, если бы нашел такое кольцо? – прервал Ксенофонтов.

– Немедленно отдал бы владельцу! – выпучив от усердия глаза, ответил Цыпин. – Хотя, конечно, пару бутылок коньяка содрал бы с ротозея.

Получив такой ответ, Ксенофонтов потерял к разговору всякий интерес и отправился на кухню помогать Рае варить кофе. Потом все наспех выпили по чашечке и начали собираться – обеденный перерыв заканчивался. Цыпин хотел было задержаться, ни за что не желая уходить вместе со всеми, к тому же в бутылке кое-что еще оставалось, но Ксенофонтов проявил решительность и, набросив на Цыпина плащ с подстежкой, вытолкал вслед за Сваричевским и Лошкаревым. Он даже вышел на площадку, провожая гостей. А вернувшись через пять минут, прошествовал к шкафу, отодвинул стекло в сторону и положил в пластмассовую коробочку в серванте кольцо, сверкнувшее сильной белой искрой.

– Оно?

– Да… Кажется, оно… Кто же его взял?

– Не будем об этом, – Ксенофонтов небрежно махнул рукой. – Человек действительно не знал его цены. А может, и знал. Будем считать, что это была очень глупая шутка. Как только он понял, что шутка не удалась, он тут же принес его. Но поскольку события накалились, просто так вернуть кольцо не решился… Вот и все.

– Видите, как все хорошо кончилось. – Рая была счастлива такому объяснению. Оно снимало с нее тяжелые раздумья, и мир ее снова становился спокойным и ясным.

Провалившись глубоко в кресло, Зайцев исподлобья молча наблюдал за Ксенофонтовым, и на улице, когда они уже шагали по мягкому снегу, следователь не выдержал.

– Ну, говори уж наконец, как ты его вычислил?

– Кого?

– Похитителя!

– Какого?

– Слушай, перестань издеваться. Я не догадался. Не смог. Или чего-то не заметил…

Все происходило на твоих глазах. Ты все заметил, но далеко не все понял, – рассудительно сказал Ксенофонтов. – Давай так договоримся… Даю тебе неделю на раздумья. Попробуй, пошевели мозгами. Не получится – жду в любое удобное для тебя время. Приходи сам, пригласи меня… Всегда к твоим услугам.

Через две недели вечером Зайцев зашел в редакцию. Коридоры и кабинеты были уже пусты, только из-под двери ответственного секретаря пробивался свет, да Ксенофонтов был на месте – вычитывал завтрашний номер газеты.

– Что пишут? – спросил Зайцев.

– А, это ты… О трудовой дисциплине в основном. Знаешь, старик, что я тебе скажу… Добросовестно относиться к своим обязанностям – это не только твое личное дело, это влияет на положение во всем народном хозяйстве, отражается на международном авторитете нашего государства.

– Надо же, – озадаченно проговорил Зайцев. – Никогда бы не подумал.

– Я заметил, что у тебя вообще с думаньем не все в порядке.

– Неужели я произвожу впечатление дурака?

Нет! – вскочил Ксенофонтов. – Но в том-то и дело, старик, что дураки часто выглядят неимоверно умными людьми. И знаешь почему? Они много думают. Они постоянно над чем-нибудь думают. Даже над тем, над чем вообще думать вредно. И постепенно от этой страшной умственной работы их лица приобретают выражение серьезное и значительное. А у людей умных часто выражение бывает совершенно дурацким, поскольку думать им нет никакой надобности, им и так все ясно. Вот ты интересуешься, какое впечатление производишь… Значит, ты думаешь над этим?

– Мне бы твои заботы, – вздохнул Зайцев.

– Опять кого-то посадил?

– Посадить не посадил, но руку приложил.

– За что же ты его?

– Понимаешь, пришел человек к выводу, что он гораздо лучше других, что ему больше позволено, больше причитается…

– Это, наверно, плохой вывод?

– Сам по себе вывод можно бы и простить, но то, как он взялся его доказывать…

– Понятно. Старик, вот тебе газета, завтрашняя, между прочим. Читай. Вообще надо чаще читать завтрашние газеты, а ты все небось вчерашними балуешься… Нехорошо. Сядь и затихни, мне еще нужно целую полосу вычитать.

Зайцев послушно углубился в газету, а Ксенофонтов выбегал куда-то, шелестя серыми газетными листами, что-то вычеркивал, куда-то звонил, снова возвращался и наконец, опустошенный, упал в кресло.

– Все, старик, – сказал он. – Машина заработала. Благодарный читатель даже не знает, каково нам выпускать газету, которую он частенько пробежит глазами по заголовкам, по картинкам…

– Я насчет кольца, – сказал Зайцев.

– Что, опять пропало?

– Как ты его нашел?

А, понимаю! По дороге постараюсь растолковать, хотя не уверен, что ты поймешь. Это, старик, тонкая вещь, психология называется, наука такая. Не слыхал? Напрасно. Она изучает внутреннее состояние человека, его чувства, мысли, ощущения, ты, может быть, не поверишь – даже предчувствия.

На улице была уже ночь, прохожие исчезли с проспекта, и только парочки еще маячили кое-где среди заснеженных деревьев. Фонари казались ярче обычного, воздух был свежим и холодным.

– Прекрасная погода, не правда ли? – спросил Ксенофонтов.

– Согласен целиком и полностью, – ответствовал Зайцев. – Но я это… Насчет кольца.

– Хорошо. Слушай, прежде всего надо ясно осознать, что мы живем в мире дешевых, бездарных вещей. У тебя есть ручка? Дай мне ее… Вот видишь… Грязно-серая пластмасса, треснувший колпачок, подтекающая паста, обломленный рожок… Цена ей тридцать копеек, верно? И это инструмент профессионала? Не обижайся, у меня такая же. Я попрошу у тебя блокнот, галстук, перчатки, прости меня, трусики… И все это, Зайцев, окажется паршиво сделанным из плохого материала, пьяными халтурщиками. Наши души рвутся к чему-то прекрасному, как лебедь рвется в облака… Но нам не суждено окунуться в мир прекрасных вещей.

– Никогда?

Не суждено, Зайцев. Одни это переносят мужественно, с пониманием законов общественного и производственного развития, другие теряют самообладание и посвящают жизнь тому, чтобы устранить эту несправедливость. Самые нетерпеливые попадают в твой кабинет, становятся твоими клиентами. Если хочешь, могу назвать их пациентами, но пациенты иногда выздоравливают, а ты своих не излечиваешь, нет, ты тычешь их мордой в грязь из поступков, но морда от этого не становится чище…

– Я насчет кольца, – напомнил Зайцев.

– И я о том же! Когда мы на своем жизненном пути встречаем добротную, красивую вещь, мы теряем самообладание, даже если по простоте и невежеству не понимаем, в чем ее достоинство. Мы готовы отвалить месячную зарплату за брезентовые штаны, если они прилично сделаны.

– Это ты о себе?

– О себе, о тебе, о похитителе бриллианта. Кольцо Рая получила в подарок. Никогда раньше у нее не было столь дорогого, прекрасного кольца, поэтому похищение не могло быть продуманным, заранее подготовленным. Увидел, сунул в карман, вот и весь разговор. Похищение было случайным. Я бы назвал его сорочьим. Влетела сорока в форточку, увидела блестящую вещь, хвать и назад. Похититель скучал в ожидании застолья и беспорядочно хватался за различные предметы – книги, статуэтки, картинки… Попалась и коробочка. Открыл – кольцо. Не совладал с собой, сунул его в карман, отошел к другому шкафу. Вопросы есть?

– Нет, пока все железно. Но почему ты решил, что похититель обязательно мужчина? Сорочьи привычки присущи и женщинам.

– Женщины помогали Рае готовить стол. Они не маялись в ожидании. А мужчин Рая сразу выпроваживала в эту комнату, чтобы не видели таинства приготовления пищи.

– Да, возможно, ты прав…

– Я прав, без всяких оговорок, потому что кольцо уже две недели лежит в коробочке, там, где ему положено лежать. Мужчин на торжестве было пятеро. Мы с тобой и те трое. Себя я сразу исключил из числа похитителей. Мне ли не знать – брал я кольцо или нет… Тебя тоже исключил.