Ветеран Цезаря - Надежда Остроменцкая

Почему же не удалась переправа? Спартака обманули пираты. Они взяли золото, но не прислали кораблей.

Теперь я был уверен, что, ведя переговоры с фракийцем, пираты выполняли поручение Верреса. Спартак был обманут. Но кому могло прийти в голову, что пираты и римский наместник в сговоре и действуют заодно?

Спартак оказался в ловушке. Но он не падал духом. Он приказал рубить деревья и связывать плоты. Он знал, что Лувений в Сицилии, и надеялся на восстание рабов. Но в игре выпали скверные кости. «Жребий брошен!» — так любил говорить Цезарь.

Сегодня Пастух пришёл раньше, чем всегда. Фалеры[72] украшали его грудь.

— Завтра приедет Веррес, — шепнул он мне. — Он разберётся во всём. Ты ведь римский гражданин!

Старый добрый пёс. Ты вырос в мире, построенном на лжи. Тебя обучили словам, давно потерявшим свой смысл. Мы называем римскими всадниками тех, кто никогда не садился на коня, убийц — отцами отечества, пиратов — преторами, нищих — клиентами. Что, по-твоему, римский гражданин? «Тот, кто голосует в комициях». А сколько ему платят за голос? «Тот, кто рождён свободным», — добавишь ты. Но мой сын рождён свободным, а он раб.

И где же твоя свобода, Пастух? Завтра ты поведёшь на казнь их или меня, хочешь ты этого или нет…

Эпилог

Вы ждёте продолжения рассказа о полюбившихся героях… Его не будет. Стиль выпал из руки Надежды Остроменцкой. Она оставила свою повесть неоконченной. Биограф должен быть литератором. Литератор может и не быть биографом. Литератору подчас нет нужды описывать жизнь своих героев от первого вздоха до предсмертного. Но то, что писатель избирает предметом художественного рассмотрения, должно быть художественно.

Надежде Феликсовне Остроменцкой это удалось.

Время действия повести — 70-е годы I века до н. э. Они отмечены знаменательными событиями в жизни римского государства. В 78 году до н. э. умер Луций Корнелий Сулла. Диктатор умер, но диктатура осталась. Однако в римском народе возродилась надежда на возвращение былых свобод.

Нельзя было вернуть тех, кто погиб в результате кампании организованного преследования политических противников — проскрипций. Но многие выдающиеся люди, находившиеся в изгнании, начали действовать. На дальнем Западе поднял оружие талантливый военачальник Гай Серторий, его поддержали свободолюбивые племена Испании. Серторию оказывал помощь царь далёкого Понтийского царства Митридат Евпатор — давнишний и непримиримый противник римлян. Немало тайных сторонников было у Сертория в самом Риме. Они ждали лишь удобного момента для выступления. Но этот момент так и не наступил.

В 73 году до н. э. вспыхнуло и охватило всю Италию восстание невольников под предводительством Спартака. В ужасе перед местью рабов объединились сторонники и противники сулланского режима. Затихли споры. Спартак шагал по Италии, сметая римские легионы.

Очевидцем и порою участником грозных событий тех лет был герой повести — юный Гавий. Его детство прошло в портовом городке Брундизии на Адриатическом побережье Италии. Брундизий был конечным пунктом Аппиевой дороги, которую называли «царицей римских дорог».

Через Брундизий осуществлялась связь Рима с Востоком, поэтому ещё в III веке до н. э. в Брундизий, основанный племенем мессапов, римляне вывели военную колонию.

В 88 году до н. э. жители Брундизия, как и десятков других подобных ему италийских городов, получили права римского гражданства. Перед ними открылись пути деловой активности, которые прежде были монополией римских торговцев, откупщиков налогов, ростовщиков. Как грибы после дождя, возникали компании дельцов, богатевших на грабеже завоёванных Римом земель. Членом такой компании был и отец Гавия, муниципальный римский всадник.

Может быть, и Гавий унаследовал бы профессию своего отца и всю жизнь «делал деньги», если бы не неожиданный и крутой поворот колеса фортуны. Потонул корабль, и вместе с ним на дно пошло тихое детство Гавия. Отец умер, не вынеся известия о разорении. Семья осталась без средств. Дом должен был перейти кредиторам. Под личиной спасителя выступил виновник всех бедствий, компаньон отца — Диксип. Он сохранил дом в надежде получить руку вдовы, матери Гавия. Память об отце и инстинктивная неприязнь к человеку, претендовавшему на главное место в доме, заставили Гавия бежать к пиратам.

Пираты были на самом деле героями тех лет. В то время ходило много толков об их храбрости, ловкости, разбойничьей гордости, товарищеском духе.

Пираты были поставлены вне закона, и они мстили ему как умели. В разных местах Греции, Италии, Малой Азии, в особенности же на островах, у них были собственные гавани, стоянки, укрепления, сторожевые вышки. Они причаливали к приморским городам, безжалостно грабили их или облагали ежегодной данью. Иногда они нападали на селения, лежавшие на расстоянии одного или двух дней пути от берега. Дерзкие разбойники подстерегали торговые корабли, захватывая людей и товары. Они почти парализовали торговлю, от которой зависело снабжение Рима хлебом.

Карательные экспедиции против пиратов, время от времени отправляемые римлянами, не приносили результатов. Пираты были хорошо организованы и опытны в военном деле. Их миопароны (мышиные ладьи) ускользали от погони. Они прятали их в укромных бухточках или вытаскивали на берег, чтобы в нужное время спустить там, где этого никто не ждал.

Захват пиратами юного Цезаря, скрывавшегося на Востоке от преследований Суллы, — незначительный эпизод в бесконечных стычках римлян с пиратами. Но для героя повести Гавия он является поворотным моментом. Гавий понял, что подлинной смелостью и отвагой обладают не те, кто сделал грабёж своей профессией, а люди, твёрдо идущие к поставленной цели. Таков Гай Юлий Цезарь, но таков и Серторий, герой освободительной войны в Испании. Опираясь на силы местных племён, Серторий поднимает борьбу против наследников власти кровавого Суллы.

Но римская демократия, разгромленная Суллой, не сумела объединиться: она не имела в те годы единой программы. Царила наивная вера в то, что Рим при скверных политических порядках может спасти достойный политический деятель. Этой иллюзией умело пользовались проходимцы, всплывшие на поверхности политической жизни после смерти Суллы. От этой иллюзии не был свободен и замечательный оратор того времени Марк Туллий Цицерон. Рисуя в своих речах ужасные страдания провинциалов, позорную картину грабежа провинций, Цицерон обрушивал свой гнев против того или иного клеврета Суллы, а не против всей политической системы, делавшей возможной чудовищные насилия над человеческой личностью.