Убить Сталина - Евгений Сухов

— Да.

Возвращаясь из ателье, Маврин обнаружил за собой слежку. Неужели господин Грейфе не успокоился? Поднявшись к себе в номер, он посмотрел в окно, надеясь среди прохожих обнаружить своего преследователя, однако того не было.

А может, все-таки показалось?

Но в тот вечер Петр засыпал тревожно, опасаясь новых неожиданностей.

Мария родилась в Риге. В царское время ее семья в районе Юрмалы владела крупным поместьем. Отец был царским генералом и, не смирившись с приходом к власти большевиков, перешел вместе с последними отрядами белых через польскую границу. Два года семья проедала сбережения, а потом отец устроился администратором в крупную гостиницу. По тем временам это место приносило значительный заработок, они даже имели возможность держать прислугу — полную веселую казачку откуда-то с Кубани. Именно эта казачка впоследствии и стала причиной раздора в семье. Оставив престарелую супругу, генерал ушел к этой молодой женщине. Под старость сумел настрогать еще пару мальчишек. Мать Марии, оставшись в одиночестве, долго не прожила — тихо скончалась в один из осенних дней, и ее похоронили на небольшом русском кладбище под Ригой.

Тогда Марии казалось, что она навсегда рассорилась со своим отцом, уничтожив даже его фотографии. Чтобы забыть свою прежнюю жизнь, она переехала в Париж, в квартал, заселенный русскими эмигрантами. Ранний брак и столь же скорое расставание с мужем оставили в ее душе след. И прежде не отличавшаяся живым нравом, она окончательно замкнулась и не пыталась ни с кем сблизиться.

Однако встреча с отцом состоялась. Произошло это перед самой войной. Постучав в ее крохотную квартиру на последнем этаже, он, сдержанно поздоровавшись, прошел в комнату. Самое странное заключалось в том, что отец вел себя так, словно и не было этой разлуки в долгих десять лет. Потерев ладони, он сказал, что ему холодно и он был бы не против, если бы дочь приготовила ему чаю.

У Марии невольно защемило внутри, когда она всматривалась в родные черты. От крепкого мужчины, каким она помнила отца, осталась всего лишь потертая оболочка. Он сильно постарел.

И все-таки это был ее отец.

Выпив чаю, он признался, что никогда не упускал ее из вида, знал о каждом ее шаге и жалеет о каждом дне, проведенном им без любимой дочери. Не скрывая счастья, показал фотографию сыновей-погодков, на удивление похожих на свою мать, крепкую кубанскую казачку.

Уже через час непринужденного разговора отец неожиданно сообщил ей о том, что уже пять лет работает на советскую разведку. Совсем не потому, что любит большевиков, а оттого, что его родине, пусть даже зараженной бациллой большевизма, грозит серьезная опасность и долг каждого русского человека помочь ей справиться с надвигающейся бедой. А потом неожиданно предложил ей работать вместе.

Не часто в качестве вербовщика выступает отец. Причем, судя по его тону, он до мельчайших подробностей продумал предстоящий разговор и, возможно, даже просчитал пути отхода в случае отказа. Но неожиданно для себя Мария ответила согласием. Только значительно позже она поняла причину такого своего решения: ей хотелось быть с отцом и почувствовать хотя бы иллюзию опеки, то есть того чувства, которого она была лишена в детстве.

Характер у отца оставался прежним, вот, правда, поменялись приоритеты, и если раньше ради призрачной идеи освобождения родины от большевизма он готов был бросить на алтарь победы подвластную ему дивизию, то сейчас готов был швырнуть то, что у него оставалось, — свою любимую дочь.

Уже через три месяца она выехала из Парижа в Ригу, прихватив с собой коротковолновую рацию. Рекомендации влиятельных друзей отца помогли ей устроиться в крупном госпитале на окраине Риги. Рядом размещалась школа разведки, и каждого прибывшего в ее расположение человека мадам Мария, как называли ее раненые солдаты, брала на заметку.

За те четыре года, что Мария прожила в Риге, у нее случилось несколько скоротечных романов. И в число ее воздыхателей вместе с обыкновенными армейскими офицерами входил начальник разведки Краузе. Именно его покровительство заставляло окружающих держаться с ней предусмотрительно вежливо.

Но особенные отношения у нее сложились со Стасом Головлевым — резидентом советской разведки в Риге. Ей достаточно было побывать в его объятиях однажды, чтобы раз и навсегда позабыть о своих прежних поклонниках. Мария не однажды мучилась вопросом: «А знает ли Стас о полковнике СД, с которым я провела несколько бесшабашных ночей?» Но, судя по тем взорам, что Стас порой бросал в ее сторону, хотелось верить, что он остается в неведении.

Вот ведь как бывает: сотрудники двух противоборствующих разведок, не зная о существовании друг друга, запали на одну и ту же женщину.

В этот раз Стас выглядел слегка встревоженным, что только придавало его лицу дополнительное очарование.

— Что-нибудь случилось?

Длинные женские пальцы коснулись мужской ладони.

— Пока нет… Я очень волнуюсь за тебя, будь осторожна. У меня есть информация, что немцы что-то подозревают.

— За меня не переживай, я все-таки работаю в немецком госпитале, и у меня есть покровитель. Думаю, что он не даст меня в обиду.

— Ты говоришь о начальнике разведки Краузе, что заходил к тебе на прошлой неделе? — невозмутимо поинтересовался Головлев.

Офицеры службы безопасности — элита войск СС. Они предпочитали носить гражданскую одежду. Многие из них действовали под прикрытием германских дипломатических миссий, в качестве корреспондентов и представителей торговых учреждений, а потому распознать в государственном учреждении профессионального разведчика было весьма непросто. Следовательно, Стас имеет весьма надежные источники информации, о которых она даже не подозревает.

По коже Марии пробежал неприятный холодок. Похоже, Головлев знает о каждом ее шаге.

— Да, он самый. Ты ревнуешь?

— Вовсе нет.

— У нас ничего не было. Он ушел от меня через пятнадцать минут.

— Я знаю это. Я стоял на противоположной стороне улицы. И все-таки я тебя очень прошу, будь осторожна! Я не верю в романтические отношения с офицером СД.

— Хорошо, я буду осторожной. До сеанса связи еще полтора часа. У нас есть время.

— В следующий раз я останусь, а сейчас мне надо идти. Извини, — решительно поднялся Головлев.

— Тебя что-то тревожит?

— Тебе показалось, — неловко попытался улыбнуться Стас. — Я пойду. У меня еще есть дело.

— Я хотела спросить тебя, а как выглядел тот человек, который пришел перешивать плащ? — У Марии появилась какая-то смутная догадка.

— Зачем тебе это? Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Нет, просто подумалось… Постой. Дай я расскажу сама. Кажется, я его видела. Он высокий, очень крепкий, волосы русые, зачесывает их назад. Зеленые глаза, высокий выпуклый лоб. С первого взгляда производит благоприятное впечатление.

— Это он! Где ты его видела?

— В госпитале. Ты же знаешь, рядом с нами школа разведки. В наш госпиталь часто помещают агентов, которым нужно инсценировать увечье.

— Какое увечье сделали ему? — Пальцы Стаса больно вцепились в руку Марии. Она осторожно освободилась от неприятного пожатия. — Извини.

— Ему сделали шрам на животе, как будто было осколочное ранение.

— Передашь эту информацию в центр. Пусть готовятся встречать гостя.

Кивнув на прощание, Головлев вышел. С минуту Мария наблюдала за тем, как Стас уходил по безлюдной улице, а когда его фигура скрылась за поворотом, она отошла от окна и, набросив на плечи телогрейку, прошла на кухню. Открыв люк подвала, спустилась по узенькой скрипучей лестнице. В темноте пошарила ладонью по стене и щелкнула выключателем. Сбоку желтым светом вспыхнула лампа.

На крепких деревянных стеллажах стояли банки с протертыми ягодами, компотами. В углу возвышалась дубовая бочка, прикрытая тяжелой крышкой, — в ней соленые огурцы. По углам подвала висели веники для бани: березовые, дубовые, на тонкой веревке, аккуратно перевязанные, висели высушенные пучки ромашки, мать-и-мачехи, зверобоя.

В подвале было сухо, пахло пряностями и травами. Под лестницу был втиснут ящик, в каких обычно хранят овощи. Приподняв крышку, Мария вытащила из него портативную рацию и поставила ее на стол. На листке бумаги быстро написала текст: «Волку. Обратите внимание на высокого человека с русыми, зачесанными назад волосами, в кожаном пальто с широкими рукавами. Не исключено, что это тот самый диверсант, о котором вы запрашивали ранее. Есть основание полагать, что им будет осуществлен теракт в отношении высших руководителей государства. Особые приметы — у диверсанта на животе шрам от осколочного ранения. Лиса».

Осталось только зашифровать и отправить радиограмму в центр.