Внутренний враг - Рон Хаббард

Я чувствовал, что мне пришел конец: из машины вылезал Гансальмо Сильва. В руке он держал свой «леопард». Ютанк, в плаще с капюшоном, под чадрой, шмыгнула мимо меня, даже не глянув в мою сторону, словно меня и не существовало. Видимо, она совсем списала меня со счетов. Дверь ее комнаты захлопнулась, задвижки с лязгом стали на место. Сильва стоял, выбравшись из машины, и смотрел на меня. Никогда я еще не чувствовал себя таким беззащитным. Пистолета при мне не было, так что мне нечего было вытаскивать, но даже если бы он и был, я бы не успел этого сделать: у Сильвы была уйма времени, чтобы пристрелить меня первым. К тому же, обработанный гипнозом в Аппарате, он был способен на все. Сильва медленно подходил ко мне с обрезом в руке, такой коренастый, мускулистый, страшный — сицилиец до мозга костей. Он хмурился.

Остановившись в пяти футах от меня, он поднял обрез и дулом почесал себе голову.

— Где это (…) я видел тебя раньше? — проговорил он.

Я промолчал. Он нахмурился сильнее. Затем его лицо слегка прояснилось — черная туча сменилась темной облачностью.

— А, знаю. В том (…) кошмаре — ты тот самый парень, который мне привиделся. Я стоял в сарае, полном летающих тарелок! — Сильва оглядел меня с головы до ног и кивнул: —

Что ж, это проясняет дело. Можем мы уединиться в каком-нибудь укромном местечке и посидеть? Тут как-то все на виду.

Ловко. А чего еще ждать после обработки в Аппарате? Он не хотел, чтобы казнь произошла на виду У людей. Моя спальня — там я буду ближе к моим пистолетам. Я обрел дар речи.

— Пойдем со мной, — сказал я и повел его в спальню. Тут явилась мысль похитрей. — Хочешь сначала выпить? Немного виски?

— В рот не беру, — сказал он. — (…) язва желудка.

Что ж, попытайся снова, как, бывало, говорили мои учителя. Если ты еще не умер, всегда остается крошечный шанс, что это произойдет не тотчас же. Я ввел его в спальню, усадил в кресло, потешил было себя мыслью, что могу удалиться в секретную комнату, наступить на плитку пола, повернуть ступню — и в ангар сбежится персонал, но тут сообразил: ведь в ангар, а не сюда, где они нужны. Я попытался применить хитрый прием и сказал:

— Насколько я понимаю, Ютанк наняла тебя телохранителем.

— Ага, — прохрипел Сильва.

— Эта страна довольно дикая. У тебя есть квалификация? Как ты убрал Тейвилнасти?

Он расхохотался отрывистым, лающим смехом:

— Детская игра. Когда эти двое (…) привели меня в ту (…) комнату, я пришел в себя и сказал: «Это (…) ловушка для того, чтоб меня кокнуть». Сечешь? Так я и сказал: «Ловушка, чтобы меня кокнуть». Ты меня понимаешь? — Я понял его. Он угрожал мне. — Ну вот, когда они уложили меня в эту (…) постель, я сказал: «Какой-то (…) (…) будет здесь через пару минут, чтобы замочить меня». Ну и тогда, как только эти (…) ушли, я взял и взбил одеяла, чтоб было похоже на лежащее тело, и спрятался под кроватью. Детская игра. Через пару минут — вот (…) буду, если вру, — в окно тихо влезает какой-то (…), крадется, как кошка, к моей (…) постели. В руке у него — (…) стилет. И еще вот этот «леопард» в кобуре на левой (…) ноге. Он всаживает стилет в одеяла, как психанутый (…). Ну а я просто протянул руку и сорвал его (…) «леопард» с ноги. Он даже не успел наклониться и посмотреть, что там такое под этой (…) кроватью, как я уже прострелил ему ногу. А когда он упал, я (…) пальнул ему в промежность. У него сразу пропал всякий

интерес кого-то убивать, поэтому я вылез из-под этой (…) кровати. Вижу, у него еще дешевый карманный пистолет, паршивенький, тридцать восьмого калибра. Я его взял, и хотя из этой (…) штуки стрелять было рискованно — их на (…) разрывает, — я всадил пулю в одеяла, протер этот (…) пистолет и сунул ему в руку, которая уж (…) и дергаться перестала. Я поискал у него деньги и нашел четыре запасные обоймы, ну и спрятал «леопард» и патроны к нему в укромном местечке в туалете. Тут приходит (…) полиция. Подумали, что этот парень пытался взорвать бомбу, но она взорвалась слишком быстро. А потом видят, что я американец, и засадили меня в тюрягу. Я как дурак (…) призываю этого (…) американского консула, а он приходит на следующий день и требует, чтобы мне намотали на полную (…) катушку, но они говорят ему, пошел ты на (…). Чтобы я еще хоть раз требовал американского консула — черта с два! Он взял все мои башли. Ну и на следующий день я вернулся в гостиницу и забрал этот «леопард» из туалета. — Он посидел немного в задумчивости. — Я смутно помню, что в кошмарном сне я призывал американского консула. Дурак я (…), но все же мне кажется, что я в делах сейчас стал куда умней и знаю, что делать, вот так-то. Так что пора поговорить о тебе.

— Постой, — сказал я. — Похоже, ты толк в деле знаешь. Но это довольно дикая страна. Если хочешь быть телохранителем, тебе необходимо это. — Я надел ему на голову гипношлем и повернул выключатель. Лампочка впереди ярко вспыхнула.

Я ждал. Он просто сидел и все. Я ожидал, что его глаза подернутся дымкой и сомкнутся. Но он просто сидел и все. Сна ни в одном глазу!

— К черту, — сказал он. — Не нужно мне никакого шлема. — Он снял его и положил к себе на колени. — Да и на пуле непробиваемый он что-то не похож.

О боги! Он же не работал! Ну да — этот шлем не работал! Лихорадочно соображая, как себя вести, я взял у него шлем, ясно сознавая одно: передо мной обработанный гипнозом наемный убийца Аппарата!

— Мне в голову засела одна странная мысль, — сказал он, — будто в Турции я должен встретиться с главным. Люди говорят,

это ты и есть! Дурацкая (…) мысль, что у тебя для меня есть какая-то работа. — Я шумно перевел дух. Так вот что внушили ему под гипнозом! — Эта дамочка, которая у тебя тут живет, как ее — Ютанк? Чудное имя. В общем, она предложила мне работу. Но, по-моему, это не то, что мне надлежит делать, и непохоже, чтобы это была постоянная работа. Несколько минут назад мы с ней поехали по дороге в город, и она сказала мне, что ужасно боится: в городе последние два дня появились какие-то иностранцы, стреляли, и она попросила меня…

— Постой-ка, — прервал я его, — ты же не говоришь по-турецки.

— Ну да, не говорю. Паршивый (…) язык. Зато она говорит по-английски; правда, акцент у нее — ухохочешься. — А, лапушка изучает английский! Может, хочет меня порадовать? Я же видел, как она вносила в дом целую кучу учебников. Как это мило с ее стороны. — Иногда ее (…) трудно понять: она употребляет слишком много длинных слов. Ну, так вот: едем мы по дороге в город, совсем недавно, и хочется ей знать, кто, по-моему, эти козлы. Козлами-то она их не называла. Она сказала… да, вот как она сказала «непрошеные иностранные гости». Я-то, конечно, знал и говорю ей: эти (…)(…) — американский консул из Анкары и три-четыре цереушника. И бац — она делает крутой разворот назад, и мы снова здесь. По-моему, ей кажется, что ей грозит опасность. — Разумеется, кажется. Бедная дикарочка из пустыни. — И, должно быть, у нее в мозгах что-то перевернулось, — продолжал он. — Сначала говорила, что боится стрельбы, а потом хочет знать, сколько стоит замочить человека. Бабы! — добавил он с отвращением. — Вечно у них в голове что-то меняется! — Да, женщины — тяжкое Испытание, с этим я мог согласиться. — Хотя, — закончил он, — замочить американского консула из Анкары — это (…) жуть как мне нравится!

В отчаянии часто рождаются блестящие идеи. Я должен отделаться от этого Сильвы. Он не только представляет опасность для базы, он угроза моему дальнейшему обладанию Ютанк. Он может убедить ее сбежать с ним! Послать его на самое опасное дело! На такое, из которого наверняка живым ему не выбраться. Кого на планете охраняют зорче всех?

— А как насчет того, чтобы замочить президента США? — предложил я идею.

Но он отрицательно покачал головой:

— Ну уж нет. Мне таким героем, как Освальд, быть не хочется.

Тут меня осенило. Вот где смерти ему никак не миновать!

— А как насчет директора ЦРУ?

Он подумал, поскреб подбородок стволом обреза.

— Есть свои плюсы. Эти недоноски и их американские консулы. Есть свои плюсы. — Он уставился на меня своими темными глазами. — Хорошо, я сделаю это за сотню кудрявых. — Затем добавил: — Плюс расходы.

Я сделал быстрый подсчет. Я слегка сомневался насчет «кудрявых»: сотня это или тысяча. Но пусть даже тысяча — сто тысяч турецких лир равнялось примерно тысяче долларов США. А кроме того, ему этого никогда не провернуть — из него сделают швейцарский сыр.

— По рукам, — сказал я.

Все что угодно, лишь бы убрать его подальше от Ютанк. Даже деньги. Я полез в карман и вытащил полную горсть лир. Отдавая их Сильве, я распорядился:

— Поедешь и снимешь в городе номер. И держись отсюда подальше, чтобы не сорвать наши планы. Остановись в отеле «Дворец» — в последнее время мы там не наводили ужас своей стрельбой, а завтра получишь деньги и билет в Соединенные Штаты.