Внутренний враг - Рон Хаббард

— У нас нет новокаина, — сказала Билдирджина.

Я повернул голову и указал ей на пузырек с надписью «новокаин». Она взяла его и положила к себе в карман.

— Он пустой, — объяснила она. — А все аптеки в это время закрыты.

— Это правда, — подтвердил Прахд.

Билдирджина подошла к шкафу, выдвинула ящик и что-то взяла. Затем вернулась ко мне и приказала широко открыть рот. Я повиновался, думая, что она хочет взглянуть на мои зубы. Но она впихнула мне в рот большой кляп из бинта. Затем влезла коленями мне на грудь. Колени оказались довольно острые — она ведь была молода и немного костлява. Юбку она задрала, обнажив ляжки. Сдвинув локти, она обхватила мое лицо ладонями — ногти у нее тоже были довольно острые — и зажала мою голову, словно в тисках.

— Начинайте, док, — сказала она. — И надеюсь, эти инструменты тупые! У юных девушек нежные чувства.

Я понял, что она страдает «комплексом Электры». Фиксация на своем отце. Я попытался сказать ей, что я не ее отец, но кляп не дал мне этого сделать.

Колени медсестры так больно вонзались мне в грудь, что я не почувствовал первого надреза. Второй — почувствовал!

Прахд — а я довольно энергично вращал глазами, чтобы все видеть, — пользовался электроножом фирмы «Занко», и у него была ванночка для сбора крови. Он вскрыл мне череп! Тут и смотреть не нужно было, чтобы понять это! Жгло безумно!

Билдирджина, цепко держа мою голову в ладонях, не позволяла ей шевельнуться, а ногти вонзались мне в кожу. При этом она вела такие речи:

— Это не очень-то хорошо — заставлять прерывать такие дела посредине. Может, один раз — еще ничего, но когда так делают дважды — это уже назло. У юных девушек нежные чувства!

Прахд собирал кровь в пробирку и разогревал катализатор. Что-то жужжало, звякали металлические ванночки, шипели горелки. Он вернулся с каким-то инструментом, похожим на лопату. Я не видел, что он делал, но внезапная боль пронзила меня, как копье, глаза ослепила вспышка!

Он отошел с небольшим кусочком черепной кости. Положил его в пробирку, пробирку поместил в катализатор, зашипели горелки, мой череп — тоже!

— Вам когда-нибудь приходилось останавливаться посреди этого дела? — продолжала медсестра. — Вас когда-нибудь прерывали в самом разгаре?

Я уже не ощущал ее ногтей — слишком сильно болел череп. Прахд включил дрель.

ЙООУ! Звук дрели проник мне в череп, и это была живая мука! Комната завертелась перед глазами!

— Так все шло хорошо, — говорила медсестра. — Хорошо, медленно, ровно. И обещало продолжаться так долго. О, это было здорово!

Дрель у Прахда перекосило. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, Билдирджина говорила:

— Это был первый акт за ночь. Я с нетерпением ждала его весь день. Меня пробрало до самой макушки! И тут вошел мой отец!

Я пытался сказать ей: «Сестра Билдирджина, я не ваш отец. Это у вас от „комплекса Электры“. Ваша скрытая страсть к отцу находит выражение в ненависти». Но кляп во рту не давал мне такой возможности.

— Проверь, пожалуйста, этот предмет, — попросил медсестру

Прахд, держа в руках свинцовый ящичек. Она на мгновение отпустила мою голову — точно вещь. Я страдальчески кивнул. Доктор подцепил элемент пинцетом и бросил в раствор. Выловил его оттуда. Билдирджина снова схватила меня за голову, колени врезались в грудь.

ЙООУ! ЙООУ! ЙООУ! Он внедрял это в мой череп не слишком-то нежно.

— Вы когда-нибудь останавливались на полпути? — продолжала Билдирджина. — Как раз в тот момент, когда все идет превосходно?

Бителсфендер вынул массу костных клеток из пробирки и, как штукатур, замазал сделанную дырку. При каждом прикосновении ощущение было такое, будто тебя дергают за каждый нерв!

— Понимаете, — говорила Билдирджина, — я же совсем молодая, я только начинаю. Для меня все это так ново, так чудесно. Слышать-то я слышала, да вот не знала, что это может

быть так здорово, так здорово, так здорово!

Теперь Прахд подтягивал кожу, боль была сумасшедшей, обжигала!

— Вам нужно быть более осмотрительным с юными девушками, у которых раньше ничего такого не было, — продолжала медсестра. — Ведь это самое восхитительное в их жизни!

Прахд обмазывал чем-то края раны. Каждое прикосновение причиняло дикую боль!

— Не будете больше прерывать юных девушек на полпути, — приговаривала Билдирджина. — Будете проходить своей дорогой и давать им кончить! У юных девушек нежные чувства, смотрите не забывайте об этом!

Прахд поднес к моей ране лампу. Мне показалось, что от жара у меня затрещали волосы. Затем он отступил и сказал тоном профессионала:

— Можете не держать его больше, сестра Билдирджина.

Она слезла с меня. Я даже не чувствовал ее впивающихся мне в грудь коленок, которые оставляли синяки, — для страданий мне хватало другой боли. Она взяла ланцет, видимо, на тот случай, если ей задним числом придет в голову новая идея. Расстегнула ремень на горле, дав мне снова нормально дышать, сняла и остальные путы.

— Ну вот, — сообщил Прахд, — вы и с «жучком». Теперь мне будут платить?

Я вытащил бинт изо рта и рявкнул:

— Вон отсюда!

Они были очень послушны. Покидая операционную, медсестра Билдирджина уже расстегивала свой халат, с обожанием глядя на Прахда.

— О, я просто в восторге от медицинской работы, а вы, доктор? Она так возбуждает!

Я кое-как слез со стола. Вся комната ходила ходуном. Мне трудно было сказать, что со мной сделали: (…) или прооперировали!

При моем приближении таксист проснулся, выпучил на меня глаза и испуганно проговорил:

— Ого, неужели этот сицилиец все-таки добрался до вас?

Я велел везти меня в казармы: не хотелось мне еще раз выслушивать нытье Фахт-бея. Когда я проходил по ангару, офицер охраны спросил:

— На вас напала банда?

Не ответив, я прошел по туннелю в свое секретное жилище, ввалился в спальню и рухнул замертво. Не скажу, что я уснул, нет — я просто отключился.

На следующее утро я проснулся очень поздно. На воротнике свитера и на волосах запеклась кровь. Надо было что-то делать. Я принял душ и, к своему удивлению, обнаружил, что кровь из головы больше не идет. Правда, еще больше я удивился, когда дотронулся до того самого места — это меня чуть не прикончило. Хорошо, что рубашку не нужно надевать через голову, и за этим занятием я начал вкушать сладкие плоды того, что совершил. Теперь ни один из гипношлемов на мне не сработает.

Не будет больше кошмаров, завершающихся дьяволами Манко с остроконечными хвостами. Я был избавлен от Крэк, но никто на этой планете не был избавлен от меня. Это чувство доставляло мне радость. Официант принес мне горячий кофе без сахара. Я выпил его маленькими глотками, запивая большими глотками воды. Именно так его надо пить, хотя я сам делал это редко. Но раненых всегда мучает жажда. Сладости я полностью проигнорировал.

Поскольку официант входил и выходил и никакой двуствольный «леопард» не разнес его на куски, я прошел по внутреннему дворику на цыпочках к двери во внешний двор: мне нужно было решить, где поставить стражу, чтобы удобнее угостить непрошеного гостя парализующей стрелой. Я глянул в смотровое отверстие.

Мои боги!

Ютанк как раз отъезжала на своем БМВ. И рядом с ней на переднем сиденье, болтая как ни в чем не бывало, сидел — представьте себе кто — Гансальмо Сильва!

Машина выехала за ворота и скрылась. Я вышел во двор. Карагез помогал садовнику высаживать цветы на клумбу. Я подозвал его, а затем молча указал на ворота — у меня просто отнялся язык.

— А, этот, — догадался Карагез. — Он все вас дожидался.

Я молча кивнул, и Карагез продолжал:

— В городе последнюю пару дней появились какие-то чужаки. Они напугали Ютанк. Поэтому сегодня утром она наняла Сильву к себе в телохранители.

Час от часу не легче! Мало того, что он охотится за мной, так еще крадет мою возлюбленную танцовщицу! И кто знает, не замышляют ли они оба что-нибудь против меня!

Хорошо еще, что я уже провернул свои планы с гипношлемами.

— Слыхали, — говорил Карагез, — он без гроша в кармане. Американский консул забрал у него все наличные, которые он вынул из карманов мертвого гангстера, — сказал, что это консульский сбор. Мы его подкармливали.

Даже персонал снюхался с ним. Я пошел к воротам, но тут сообразил, что имел глупость выйти невооруженным, и повернулся, чтобы вернуться в свои апартаменты. Раздался звук подъезжающей машины. Во двор вкатился "БМВ! Визжа тормозами, он остановился в обычном месте. Я так и замер, глядя на машину, как птица смотрит на уставившуюся на нее змею.

Я чувствовал, что мне пришел конец: из машины вылезал Гансальмо Сильва. В руке он держал свой «леопард». Ютанк, в плаще с капюшоном, под чадрой, шмыгнула мимо меня, даже не глянув в мою сторону, словно меня и не существовало. Видимо, она совсем списала меня со счетов. Дверь ее комнаты захлопнулась, задвижки с лязгом стали на место. Сильва стоял, выбравшись из машины, и смотрел на меня. Никогда я еще не чувствовал себя таким беззащитным. Пистолета при мне не было, так что мне нечего было вытаскивать, но даже если бы он и был, я бы не успел этого сделать: у Сильвы была уйма времени, чтобы пристрелить меня первым. К тому же, обработанный гипнозом в Аппарате, он был способен на все. Сильва медленно подходил ко мне с обрезом в руке, такой коренастый, мускулистый, страшный — сицилиец до мозга костей. Он хмурился.