Вкус ледяного поцелуя - Татьяна Полякова

– Неужели ты влюблена в него? – нахмурился Дед, но голос его звучал скорее печально, чем рассерженно.

– Нет, конечно. Боюсь, я не очень годна для святых чувств, но меня здорово задевает тот факт, что ты, требуя от меня искренности, сам о некоторых вещах не считаешь нужным сообщать мне. К примеру, о том, чем занят сейчас все тот же Лукьянов.

– Детка… – покачал он головой, а я с готовностью кивнула:

– Не продолжай. Я все поняла и обязуюсь вести себя прилично.

Мы выпили и отобедали, болтая о пустяках. Я терялась в догадках. Ясно, что, приглашая меня в ресторан, Дед хотел не просто поговорить, он желал придать беседе задушевный характер. Иначе он вызвал бы меня к себе. Значит, либо надеялся что-то для себя прояснить и теперь озадачен, потому что о пребывании Лукьянова в городе он не знал, либо, зная о планах своих друзей, решил проверить, что о них известно мне. Разумеется, для того, чтобы планы эти осуществились, а я своим неразумным вмешательством не поломала чужой игры. Внушить мудрые мысли мне надо легко, без нажима, оттого и ресторан. Скорее всего, разговор еще не закончен, что-нибудь Дед добавит. Он и добавил, правда, совсем не то, что я ожидала услышать.

– Детка, что, если нам попробовать снова жить вместе?

– Зачем? – сдуру буркнула я. Но он даже бровью не повел, как будто ничего умнее от меня и не ждал.

– Зачем люди живут вместе? – пожал он плечами. Его голос приобрел еще большую задушевность. – Мне скоро шестьдесят. Я тут подумал на досуге, сколько мне еще осталось? Вряд ли много. А на что я трачу свою жизнь? На ерунду.

– Ты без этой ерунды не сможешь, – перебила его я, чтоб он не очень-то увлекался.

– Возможно. Но без тебя… Наверное, старый стал. Тоска замучила. Я тебя ни к чему не принуждаю. Было время, когда я относился к тебе как к дочери. Помнишь, как нам было хорошо? Попробую и сейчас. По крайней мере, я очень постараюсь. Просто родной человек рядом.

– Что ты болтаешь? – покачала я головой.

– Я бы никогда не заговорил об этом, – взяв меня за руку, продолжил он, – просто не решился бы. Если бы не видел… тебе это тоже нужно. Ты очень одинока. Бедная моя девочка, не такой жизни я хотел для тебя. Я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты, конечно, права. Я разрушил твою жизнь, но очень прошу… помоги мне.

Я почти рыдала. Тут ничего не поделаешь, умеет старый змей поговорить. И дело даже не в словах, а в этом его взгляде и задушевном тоне, сразу хочется забраться к нему на колени, уткнуться носом в грудь и почувствовать себя маленькой, надежно спрятанной от всех тревог мира.

– Мы не сможем, – вздохнув, сказала я. – Нам было слишком хорошо в одной постели, чтобы мы забыли об этом.

– А зачем забывать? Я хочу быть с тобой. И сделаю все, чтобы ты была счастлива… Ты знаешь, я сумею. А если… если у тебя появится человек, которого ты… тебе достаточно только сказать.

“Помнится, я так и сделала, – с отчаянием подумала я, – и человек этот исчез, а когда его труп обнаружили… Я не хочу, чтобы кто-то принял из-за меня мученическую кончину”.

И едва мои губы начали расползаться в ядовитой улыбке, как он добавил:

– Второй раз я такой ошибки не допущу. Если бы я смог тогда… ты была бы счастлива.

– Не обязательно, – проворчала я, чтобы хоть что-то сказать. Просто удивительно, как я была растрогана, хотя знаю его двадцать лет и все его фокусы тоже. – Счастье – такая штука, с ним ничего не знаешь наверняка.

– Конечно. Вы могли бы пожить вместе какое-то время, понять, что ваши чувства – ошибка, и ты бы вернулась ко мне. Ведь так могло быть?

– Угу.

– Всего-то и надо было, что потерпеть. Или смириться. Но я слишком тебя любил.

– Сейчас любишь меньше?

– Нет. Стал мудрее. Не веришь?

– Почему? Я тоже стала мудрее. Я согласна. Могу поклясться, он растерялся. Еще не было такого случая, чтобы я переиграла его, но попробовать всегда стоит. Пока я еще не знала, что он такое задумал, но облегчать ему жизнь не собиралась.

– Ты переедешь ко мне? – пожелал уточнить он.

– Да. В конце концов, ничто не мешает нам разъехаться, если наш опыт не удастся.

– Господи, – покачал он головой. – Я был уверен, что тебя придется долго уговаривать. И… даже растерялся.

– На самом деле ты прав. У меня один близкий человек – ты. Есть, правда, еще Сашка, но он не человек, а собака, поэтому не считается. Когда ты хочешь, чтобы я переехала?

– Сегодня, – с готовностью ответил он.

– Может, дождемся окончания следствия? – решила я проявить благоразумие.

– С какой стати? – вполне искренне удивился он.

– Ну… сейчас я слишком занята мыслями об этом деле. Ты же понимаешь, первое время нам будет непросто… Надо немного приспособиться друг к другу.

– Тогда пошлем твою работу куда подальше. Считай, что ты уволена.

“Опа, – как говаривал в таких случаях один мой знакомый. Я даже присвистнула, правда мысленно. – Вот оно, самое интересное. Аж мурашки по всей спине. Значит, я кому-то всерьез мешаю. Так мешаю, что Дед испугался. Сказать об этом прямо он ни за что не решится, не тот человек, да и я не тот, чтобы послушать. Вот и завел всю эту бодягу… А я-то была готова разрыдаться. Вот уж дура так дура”.

– Мне хотелось бы довести это дело до конца, – ласково заговорила я, стараясь особо не перебарщивать, избыток ласковости иногда звучит издевательски. – Потом я с трудом представляю себя без работы. Когда чересчур много свободного времени, это к хорошему не приводит. – Надеюсь, он понял правильно, уволит меня, а я запью с горя, вот и пусть стреляется, кто ж виноват? – Я думаю, все должно происходить естественно. Мы работаем вместе и будем жить вместе. Если вдруг обстоятельства изменятся… к примеру, декретный отпуск и все такое… тогда решим.

Он сидел не шевелясь и смотрел на меня во все глаза. Интересно, он хоть немного поверил или отлично все понял и теперь просчитывает возможные варианты? Мне ли злиться на это? Я вот тоже сижу просчитываю.

– Я тебя люблю, – сказал Дед, должно быть, ничего толком не измыслив.

– И я тебя, – ответила я с готовностью.

– Можешь переезжать, когда сочтешь нужным.

– Спасибо. Постараюсь закончить работу побыстрее.

– Кстати, мне сообщили, что ты зачем-то встречалась с этим типом. Шофером Игнатова, – переводя взгляд на рюмку коньяка и с увлечением рассматривая ее, заметил Дед.

– Да, – я кивнула. – И что?

– Похоже, убийства – его работа. Не хочу, чтобы от избытка усердия менты перегнули палку. Зачем нам сюрпризы на суде? Верно?

– Разумеется. Держи меня в курсе.

Далее обед проходил в теплой и дружеской обстановке. Расстались мы вполне довольные друг другом.

Ближе к вечеру я заехала к Вешнякову, потом дважды разговаривала с ним по телефону, потом пришлось заскочить в контору, подготовить кое-какие материалы. Несмотря на расследование, от повседневной работы меня никто не освобождал. В общем, суеты было много, но без особого толка. Домой я вернулась поздно, страшно усталой, погуляла с Сашкой, не удаляясь от дома, после чего с чистой совестью легла спать.

Разбудил меня Лялин.

– Сладко спишь, – заметил он, когда я, взглянув на часы, зло чертыхнулась.

– Имею право. У меня вчера был тяжелый день.

– Везет. У меня все дни тяжелые.

– Между прочим, Дед предложил мне переехать к нему и уволиться с работы, чтобы у меня было время жарить котлеты. Вот ты умный, скажи, к чему такое? – Лялин надолго замолчал, так что я решила, что он меня не слышит, и на всякий случай позвала: – Эй, ты упал со стула от радости за меня?

– Нет, пытаюсь прикинуть, как бы подоходчивее объяснить тебе, что Дед прав. Жарь котлеты. Дед тебя любит, успеете ребенка родить, ему хоть и шестьдесят, но мужик он геройский. Глядишь, еще внуков увидит.

– Чего это ты разошелся? – насторожилась я.

– Я близко к сердцу принимаю твои проблемы.

– А какие у меня проблемы?

– Откуда мне знать, раз ты о них ничего не рассказываешь.

– Кончай дурака валять, – потеряла я терпение. – В семь утра мне может позвонить лишь человек, начисто лишенный сострадания.

– Детка, – сказал Лялин со вздохом, – сегодня ночью Игнатов застрелил свою жену и пустил себе пулю в голову. Из охотничьего ружья.

– Черт, – тряхнула я головой. – Когда это произошло?

– В милицию позвонили в пять утра. Там сейчас наш любимый друг – господин Николаев. Начинаешь соображать?

– И мне об этом самоубийстве сообщаешь ты.

– Точно, я. Хотя Дед в курсе. Так что учись жарить котлеты. Очень тебя прошу, – добавил он.

Я вскочила, оделась в рекордно короткие сроки и спустилась в гараж.

Возле особняка, где жил Игнатов, стояло штук шесть машин. Я приткнула к ним свою и направилась к калитке. К дому вела дорожка с фонариками, возле крыльца курили двое мужчин в форме. Один хотел что-то сказать мне и вроде даже попытался загородить дорогу, второй делать это ему отсоветовал.