Юность олигархов - Павел Генералов

— Джип за кустами стоит, — Нур цепким взглядом оценил обстановку. — А вон и наши подкатили.

— Тогда я спокоен. Абсолютно спокоен.

Гоша не лукавил. Вряд ли Пекарь мог их воспринимать всерьёз и рассматривать эту деловую встречу как настоящую бандитскую стрелку. Не теми они были фигурами, чтобы ради них кто–то затеял стрельбу в четыре часа дня практически в центре Москвы. Просто на понт берёт дядя Пекарь. В это очень хотелось верить.

Когда они сошлись ровно у пятой скамейки от начала аллеи, как и было оговорено, Пекарь остановился и, сложив руки на груди, хмуро улыбнулся:

— Ну, цари, поцарствовали своё?

— Николай Петрович, я ж не знал! Я хотел… — прорезался неожиданно тонкий голос Котова. Он, боясь поднять глаза на Пекаря, посмотрел на его ноги и вздрогнул. На Пекаре были ботинки из крокодиловой кожи — точно такие, как на обгорелом трупе, который и сбил его с панталыку.

— А ты, гнида, вообще молчи, когда здесь люди разговаривают, — отрезал Пекарь. Он внимательно, исподлобья, разглядывал Гошу, сразу угадав в нём главного. А ничего парень, нормально держится. Или просто не понимает, куда влип?

Гоша как будто услышал его мысли:

— Итак, Николай Петрович, мы понимаем, что влезли на чужую территорию. Это моя вина. Я должен был проследить за чистотой сделки.

— Чего ж не проследил?

— Не успел. Ну, да это мои проблемы. Как мы будем выходить из этой ситуации?

— Как выходить? Как и входили. Завод — мой, деньги ваши, считайте, что на баб спустили или в казино. Это уж как вам больше нравится, — Пекарь многозначительно оглянулся на джип. — И я к вам претензий, считайте, что не имею. Считайте, вам повезло. В последний раз, — его взгляд холодно скользнул по их лицам.

— А, может быть…

— Нет, парень, никаких может быть. Здесь условия ставлю я.

— Да я не про то… — Гоша замялся.

— Говори, говори, — подбодрил Пекарь. Он чувствовал себя большим добрым дядюшкой.

— Раз мы вложили средства, не зная, так сказать, о том, что вы, слава богу, живы и здоровы, могли бы мы рассчитывать на возвращение наших денег хотя бы в виде процентов с будущих доходов? Все документы, естественно, прямо сегодня переоформим на вас или любую указанную вами фирму.

Гоша честными глазами смотрел на Пекаря, надеясь только на одно. На то, что на все его предложения Пекарь, чувствуя себя полным хозяином положения, ответит отрицательно. Пекарь нахмурился:

— Нет, пацаны, по–другому всё будет. Никаких процентов. Вся ваша доля уйдёт в налоги. Так как, и запомните это хорошенько, я на бумаге оставлю завод в вашей собственности. Только поставлю своего директора и бухгалтера.

— Но…

— Я сказал. Ваша доля — налоги, моя — прибыль.

Гоша опустил глаза. Чтобы не выдали. Первый его блеф сработал. Ликёро–водочный завод формально оставался собственностью «Царя». А это и было той единственной целью, которой, как он понимал, он сегодня мог добиться. Так сохранялась хоть какая–то возможность когда–нибудь вернуть свои деньги. Кой–какой план уже почти родился в Гошиной мудрой голове.

— А эту суку, — Пекарь кривоватым пальцем указал на Стаса, — вы сами в землю закопаете. В бетон! На дно! К свиньям собачьим! Сами решайте. А мне его отрезанные уши принесёте. Ко дню рождения. Он у меня 17 августа. Ровно через три месяца. Иначе, — он усмехнулся, — я вас самих на ремни порежу. А принесёте, тогда и о процентах поговорим. Как раз дела с ликёркой к этому времени сладятся. Ясно, бакланы?

Самое ужасное в этом чудовищном бреде было то, что Пекарь нисколько не шутил. Он был абсолютно, прям–таки инфернально серьёзен.

— А… — выдавил из себя Гоша. — А… если мы цену за него хорошую дадим? В смысле выкуп?

— Всех твоих денег со всеми твоими потрохами не хватит. А так — чик… и почти в дамки. Те чё, эту суку жалко?

Гоша мельком, через плечо оглянулся на Котова, который не рухнул наземь только потому, что его поддерживал Нур.

— Не в том вопрос. Есть у меня одна идейка.

— Ладно. Сам сказал. Только учти — сюрпризов я не люблю. С того света достану. Сам знаешь, — Пекарь развернулся к ним спиной и, махнув своим маячившим за кустами бойцам, прямо по газону потопал к подъезжавшей машине.

— Стас, — строго сказал Гоша окончательно сбледнувшему с лица Котову, когда Пекаревы джипы исчезли из поля зрения. — Напряги своего папеньку. Мне нужно досье на Пекаря. Полное.

Глава седьмая. Тайна Полторадядьки

15 августа 1998 года

Нюша проснулась поздно, около одиннадцати. Она бы ещё поспала, но бабушка на кухне так гремела кастрюлями, что дальнейшая попытка спать грозила обернуться утренним кошмаром.

— Ба! Чего так гремишь? — Нюша вышла в коридор и замерла перед зеркалом. А что? Вполне даже ничего. Она лукавила — изображение в зеркале ей очень и очень нравилось. Лето выдалось на славу и она, не выезжая дальше кольцевой, загорела почти как на юге. Впрочем, сегодня они с Нуром решили поехать на Десну. Словить последний летний кайф — до середины августа подмосковные речки были почти как море. Узенькое такое море с глинистым дном.

— Блинчики будешь? — спросила бабушка из кухни.

— Буду! — крикнула Нюша.

— Анюта, я тебя спрашиваю, будешь блинчики? — бабуля выползла в коридор.

— Буду! Буду! — закричала Нюша своему отражению.

— Не кричи, я всё слышу, — обиделась бабушка.

Наскоро метнув в себя пару блинов с вишнёвым джемом, Нюша вновь застыла перед зеркалом. Ей предстояло решить очень сложную проблему: как краситься и краситься ли вообще. С одной стороны, они ехали на пляж. С другой, сначала она должна была заскочить за Нуром в спортзал, где тот тренировал своих каратистов.

Слегка подведя брови серебристым карандашом и пару раз махнув щёточкой с тушью, она решила на этом остановиться. На купальник она натянула короткую чёрную футболку с красным кругом в районе живота и голубые джинсы. Всё, к вылету готова.

Её роман с Нуром не просто затянулся, но и вышел из берегов. Она сама от себя не ожидала, что способна на такие бурные чувства. Это было чистой авантюрой — соблазнение скромного татарского мальчика Нура.

Просто так получилось. Настырный Котов, исправно в последний год делавший ей предложение руки и сердца с регулярностью в две недели, отвадил от неё всех её поклонников. А она ещё со школы привыкла, что вокруг её прекрасных ног крутится несколько разного калибра мужичков.

А в тот вечер и вовсе совпало: выброс адреналина, красное вино, интим, наив и уют… Ну, и немного чисто спортивного азарта. Нур сам виноват — всё время распространялся, что женится только на татарке. Средневековье какое–то. Посмотрим ещё, на какой такой татарке женится её возлюбленный.

Когда он стал для неё не просто другом и классным любовником, а именно что любимым? Нюша не могла ответить на этот вопрос. Да и не хотела. Она любила впервые в жизни. Если, конечно, не считать Руслана Волкова, в которого она по уши была влюблена в средней группе детского сада. Вот то была любовь настоящая, иначе отчего Нюша, абсолютно не помня ни лица, ни стати Волкова, знала даже сейчас, в своём солидном возрасте, его имя и фамилию? О память сердца, ты сильней рассудка памяти печальной! Нюша засмеялась своим мыслям, расплачиваясь с таксистом. Тот, молодой парень в бейсболке с таким длинным козырьком, что было непонятно, как он видит дорогу, принял её смех за повод:

— Вы вечером свободны, девушка? — спросил он с надеждой.

Она не ответила, лишь помахала–посемафорила ему красной сумочкой на длинном ремне. Вали–ка ты, парень, работай.

Нур, кажется, ещё не закончил. Из–за двери спортзала неслись уханья, аханья и другие, более восточные «хеканья». Нюша заглянула. О, как прекрасен ты, возлюбленный мой! Нур, собрав волосы в хвостик, одного за другим осторожно укладывал на маты подростков в белых халатах. Или как они там называются? Укладываясь, ребятишки и издавали звуки, которые Нюша слышала на входе.

Увидев Нюшу, Нур оторвался от своего важного занятия и показал Нюше растопыренные ладони. Десять минут, — поняла она. Так и быть, подождём-с.

Она села на скамейку, обитую школьным коричневым дерматином, и задумалась. О чём может думать молодая девушка, только что закончившая институт? О чём думает она, сидя в предбаннике школьного спортзала, из–за дверей которого несутся странные, звериные крики? Ну естественно, о любви.

Он будет только моим, — решила Нюша и потрогала красный круг на футболке. Потому что я люблю его, — сказала она себе и повторила вслух:

— Люблю.

Блин! Сколько раз в её пьесах герои объяснялись друг другу в любви! Но почему она и предположить не могла, как трудно даже просто так, в тишине, ну, относительной тишине, произнести это слово?

— Мой муж, — повторила Нюша и эти слова дались ей куда как легче. Может, всё дело в привычке?