Завтра. Гром завтра. Солнечный восход завтра. Долгая дорога в завтра - Артур Лео Загат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кусты раздвинулись, и показался Недсмолл.
– О, Дикар! – Он посмотрел вверх, и лучи солнца плясали на его веснушчатом озорном лице. – Я искал тебя. – Он самый младший в Группе. – Уолт послал меня передать, что тебя ждут в штабе. Ты должен через полчаса встретиться с ним на верху дамбы.
– Дикар нужен в штабе? – Мэрили оказалась на ветке рядом с Дикаром; оба они стояли, не пуская в ход руки, так же уверенно, как на земле. – Зачем?
– Мне не сказали. – Недсмолл пожал плечами. – Но я знаю, на что надеюсь. – Он был возбужден. – Я устал болтаться здесь и ничего не делать. Надеюсь, у них найдется для нас еще одна работа.
Дикар слышал, как глубоко вдохнула Мэрили.
– Хорошо, Недсмолл, – сказал он. – Спасибо за то, что передал.
Он смотрел, как убегает младший.
– Так быстро, – прошептала Мэрили. – О, Дикар? Почему мне не дают тебя еще немного?
Дикар улыбнулся ей, но в его голубых глазах не было улыбки.
– Если бы мы остались на Горе, я бы все время был с тобой. Но, кажется, я помню, что ты сказала: неправильно, если бы мы остались там.
– Я сказала это. – Мэрили положила маленькую руку на руку Дикара, и пальцы ее были холодны и дрожали. – И я сказала серьезно. Я сказала это Боссу Группы. А сейчас я говорю о своей паре.
Глава VI. Посмотри на мою работу
Дамба Норрис – это построенная людьми белая каменная стена, соединяющая два больших холма. Верх этой стены настолько широк, что по нему могут пройти в ряд десять человек, а дно так далеко внизу, что люди кажутся не больше пальца.
Это с одной стороны. С другой стороны вода, большое озеро, которое протянулось между лесистыми холмами, насколько мог видеть Дикар.
– Вода в озере так же глубока, как высока дамба, – сказал Уолт Дикару, когда они шли по верху дамбы. – Но прежде чем дамба была построена, здесь, на том, что стало дном озера, текла только маленькая мутная речка.
– Зачем построили дамбу? – спросил Дикар. – Зачем устроили озеро?
– Плодородная почва восьми штатов, от гор Виргинии до реки Огайо, вымывалась весенними разливами, а летом то, что не смыло паводком, трескалось от жажды, и всходы желтели и погибали.
Поэтому инженеры построили эту дамбу и другие такие же. Это была великая работа, Дикар. Они обуздали паводок и бури и дали людям этих штатов плодородную почву и дешевую энергию. Они дали людям лучшую жизнь.
– Люди построили такие горы, – лоб Дикара был наморщен, в глазах удивление, – чтобы у них была лучшая жизнь?
– Совершенно верно.
– Они были достаточно сильны и умны, чтобы сделать это, – сказал Дикар словно самому себе. Он посмотрел на Уолта. – Почему же они не смогли удержать горы, которые сами построили? Почему не продолжили делать жизнь лучше и лучше? Что с ними случилось?
Уолт с горькой улыбкой пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он. – Горы строили инженеры. А люди, которые должны делать жизнь лучше, называются государственными деятелями. – Он пошел быстрей. – Сейчас у нас нет времени говорить об этом, Дикар. Нас ждет генерал Фентон.
Они подошли к концу дороги по верху дамбы и пошли по широкому, мощенному камнями полю, на котором бездельничали сотни людей в серо-синих мундирах… Дикар подумал, что, если бы у людей нашлось время говорить о таких вещах раньше, чем стало поздно, сейчас жизнь была бы совсем другой. Но он не сказал этого вслух, потому что они подходили к каменному зданию, которое здесь, на дамбе Норрис, называлось штабом.
* * *
Когда Уолт и Дикар вошли в комнату, Норманфентон стоял у высокого, с круглым верхом окна. Он как будто похудел с того времени, как Дикар видел его в последний раз, в Веспойнте, но по-прежнему был очень высок, и его длинные руки и ноги выглядели так, словно их прикрепили к телу поспешно и не очень тщательно.
Но когда Норманфентон повернулся и Дикар снова увидел его лицо, он забыл о неуклюжем теле.
Голова с косматой черной бородой с прядями седины казалась слишком большой для этого неуклюжего тела. Худые щеки плотно прилегали к костям под ними, а кожа была покрыта множеством морщинок, тонких, как нити паутины. Под широким задумчивым лбом глубоко посаженные серьезные глаза.
В глазах Норманфентона была боль и страшная усталость, но и сразу заметный свет мудрости. Увидев Дикара, Норманфентон улыбнулся, и все его лицо озарилось теплым и нежным приветствием.
– А, мой мальчик. – Говорил он негромко, но его голос словно заполнял всю большую комнату, когда он протянул узловатую руку и пожал сильную коричневую руку Дикара. – У меня еще не было возможности поблагодарить за то, что сделал ты и твоя… Группа наверху в Смокиз.
– Хм… – Дикар глотнул и переступил с одной ноги на другую. – Это ничего, Норман… мистер президент. – Он вовремя вспомнил, как должен теперь обращаться к Норманфентону. – Любой сделал бы то же самое.
– Я не согласен. Возможно, у других нашлись бы та же воля и храбрость, но вы обладаете уникальными умениями, которые невозможны без тех условий, в которых вы выросли. И именно в этом особенном мастерстве мы снова нуждаемся, иначе я не послал бы за тобой, как только услышал, что ты оправился от ран.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Дикар. – Скажи мне.
В глазах Норманфентона блеснула теплая улыбка и тут же исчезла.
– Капитан Беннет. – Он посмотрел на Уолта. – Будьте добры отправить охрану за пределы слышимости, а сами оставайтесь у дверей, чтобы мы были совершенно уверены, что нас не подслушают. – Уолт отдал честь и вышел. – Когда мы были вместе на Горе, Дикар, – сказал президент, снова поворачиваясь к нему, – думаю, я объяснил тебе, что такое карты. Верно?
– Да. Ты тогда объяснил мне, а Уолт… капитан Беннет – еще многому меня с тех пор научил.
– Отлично. Это облегчит мое объяснение. Посмотри сюда.
Норманфентон взял Дикара за руку и провел к стене слева от окна.
Здесь висела карта южной части Соединенных Штатов, Мексики и Центральной Америки.
Такой большой карты Дикар еще никогда не видел. Он подумал: «Какой стыд, что кто-то воткнул в нее много разноцветных булавок».
– Я думал, что этот район еще долго не будет нас беспокоить, – продолжал Норманфентон. – Но сегодня утром я получил новости… – Он замолчал и вздохнул. Пальцы его крепче сжали руку Дикара. – Дурные
