Гостиница - Владимир Васильев

– Ну как, усекли, на кого вы сегодня посмели поднять свои грешные лапы? – грозно спросил атаман. – И чья десница покарала вас за это?..

Пацаны растерянно переводили взгляды с атамана на Мальчика и обратно.

– О чем ты?! – спросил Мальчик. – Я ничего не понимаю!..

– Принесите ему иконы! – приказал предводитель и ткнул пальцем в одного из пацанов. – Ты.

Тот мгновенно соскользнул со стула и исчез в темноте.

– Разлейте по второй! – раздался очередной приказ. Разлили.

Тут из темноты выскочил пацан со стопкой фотографий.

– Расставь на столе, чтоб ему видно было, – распорядился атаман. Перед заинтригованным Мальчиком расставили десять фотографий, и ему сначала показалось, что перед ним страницы их семейного альбома. Первая – он во младенчестве, последняя – прошлогодняя, когда ему исполнилось девять лет. Но почти сразу он понял, что эти фотографии никогда не были в семейном альбоме. Атаман этих юных мерзавцев прав – перед ним типичные иконы: над головой обязательный нимб, на заднем плане – сине-черное небо со стилизованными звездами, а на его фоне – улетающий ввысь белый шпиль Гостиницы с крестом на острие, которого у реальной Гостиницы никто еще не видал… Но чья-то фантазия разглядела на этом шпиле крест.

«Не хватало изобразить на нем еще и распятого Христа!» – мысленно усмехнулся Мальчик. И вдруг ему стало не по себе. Кроме нелепости всей этой наивно-религиозной символики, он вдруг уловил в череде икон-фотографий зловещий намек-ожидание: «Расти, расти, мальчик… Рано или поздно ты будешь распят…»

– Ну как, впечатляет? – усмехнувшись, поинтересовался атаман-философ.

Мальчик молча кивнул и непроизвольно выдохнул:

– Фу, чушь какая!..

– Но-но-но!.. Поосторожней, Иисусик!.. – сузил глаза атаман. – Тот, кто называет надежды миллионов несчастных чушью, рискует быть растерзанным этими миллионами!..

– Или распятым, – добавил Мальчик. Атаман внимательно посмотрел на него, как бы переваривая услышанное, и повторил, соглашаясь:

– Или распятым… Но это не один хрен: в первом убийстве – беспросветность отчаяния, во втором – свет надежды… Однако предлагаю второй тост: – За прозрение Мессии!..

Они выпили. Мальчик почувствовал, что теперь пацаны смотрят на него иначе. С серьезностью и любопытством, с ожиданием и опаской… И с помутнением во взоре, но это, скорей всего, от коньяка.

А предводитель их вальяжно откинулся на троне, зажал между ног кошачье распятие и, ухмыляясь, поглаживал кота по голове, пальцем почесывая ему за ушком. Кот безумными глазами воззрился на Мальчика… Где и когда он видел этот взгляд?!..

– Видишь, как зырят? – мотнул головой атаман в сторону своих собутыльников. – А недавно с кулаками набросились…

– Но при чем тут я? – с искренним удивлением спросил Мальчик.

– Ах, какие мы наивные! – всплеснул руками атаман. – Знать мы ничего не знаем и ведать не ведаем!.. Ну, конечно же, не от мира сего…

– Да о чем ты, в конце-то концов?! – вскричал Мальчик.

– Надо же, – покачал головой атаман, – похоже, действительно, ни фига не фурычит… Ты что, не сечешь, что на тебя весь Город молится?! Говорят, что не только наш Город, но и весь мир…

– Первый раз слышу!

– М-да… – покивал атаман. – И про собственное «непорочное зачатие» ты, разумеется, не слышал…

– Не слышал.

– Ну, в это еще можно поверить. Мамаши свято хранят секрет нашего зачатия. Не исключено, что он им и самим в полной мере не известен… Как наша Мария Магдалина, – повел он головой в сторону Девчонки, – подзалетит рано или поздно, а откуда ей знать, от кого, когда сеятелям несть числа…

Девчонка зло сверкнула глазами в его сторону, но промолчала.

– Не наше дело лезть в их секреты, – отмахнулся атаман. – Но вот что интересно, Иисусик: почему в той же ситуации мою мать называют шлюхой, хоть она и божится, что год никого не имела, когда папаня срок мотал, а твою – величают богоматерью, хотя, как пить дать, она перетрахалась со всем муниципальным советом?!..

– Не смей про мою мать гадости говорить, гад! Раздавлю!.. – сжался, как пружина, Мальчик.

– Пожалей котика, Супербой! – поднес нож к кошачьему горлу атаман. Было видно, что угрозу он принял всерьез. – Про мою мать, значит, можно?..

– И про твою нельзя!

– Ну, спасибо… Только откуда же тогда мы с тобой взялись, надежда ты наша?.. Неужто веришь в непорочное?..

– Не знаю. Спрошу у мамы…

– Так она тебе и скажет! Не такая она у тебя дура… Вона как залет свой обыграла – богоматерью стала, а потому и бессменным мэром. Тебя никогда не удивляло, что мамаша твоя уже больше десяти лет – мэр? Третий срок мотает, хотя по конституции и два только в порядке чрезвычайной ситуации… А что нам конституция? Очередной плебисцит – и коленопреклоненный избиратель голосует за божью мать, надеясь, что со временем сыночек ее расплатится… О тебе речь, мессия!.. Сечешь?..

– Но ведь ни в школе, ни дома… Никто, никогда…

– А элики тебя не признают – слишком грамотные… Да и власти хочется… А при живом боге какая власть?.. Ты – бог Демоса. Это они, – ткнул он пальцем в сторону пацанов, – и их предки ставят на тебя и на твою мамашу, потому что больше не на кого ставить. Любили предыдущего мэра, что-то он пытался для народа сделать, так его укокошили… Да так, что кроме кучки пепла ничего и не осталось.

– При отсутствии трупа факт смерти не может быть установлен, – механически произнес Мальчик всплывшую откуда-то фразу.

– Было бы желание, – усмехнулся атаман. – А у твоей мамаши оно было… Как-то она смогла обработать жену погибшего мэра, и та, пользуясь всенародным сочувствием, благословила, точнее сказать, помазала твою мамашу на мэрство… Видимо, в память об общем мужике…

– Прекрати! – опять взъерошился Мальчик.

– Да ладно-ладно, извини, сорвалось… И вообще, что тут такого?.. Дело житейское… А когда срок заканчивался – и «непорочное зачатие» подвернулось… Гениальный политический ход! Преклоняюсь… Повезло тебе с мамашей, Супербой!.. А эликов своих опасайся! Если наберешь силу, они тебя со свету сживут как конкурента… А если не наберешь – демос не простит тебе разочарования…

Мальчик с тоской посмотрел на маленький крестик на шпиле Гостиницы…

– Верно мыслишь, мессия, – прочитал его взгляд атаман.

– Ну, какой я мессия?! – воскликнул в отчаянии Мальчик. – Бабушка говорила, что в урне прах моего отца!..

– Бабушка? – хмыкнул атаман. – Это жена предыдущего мэра. А в урне у вас – прах ее мужа. Он никак не может быть твоим отцом, потому что погиб за один мэрский срок до твоего рождения… Считать умеешь?..

– Но бабушка показывала его детские фотографии – мы совершенно неотличимы! – воскликнул Мальчик.