Испытание воли - Чарлз Тодд

«Можно подумать, — заметил про себя Ратлидж, — что они хоронят святого, а не солдата!»

Он не спеша разглядывал внутреннее убранство: полюбовался высоким сводчатым потолком, стройными колоннами и небольшой, но очень красивой запрестольной перегородкой. На каменной перегородке была вырезана Тайная вечеря; фигуры радовали глаз своим изяществом.

С его места хорошо просматривались фамильные надгробия Холдейнов — мраморные, покрытые резьбой, украшенные фигурами херувимов и плакальщиков. Самые старые надгробия казались средневековыми; большинство относилось к елизаветинской эпохе. Викторианские образчики отличались каким-то преувеличенным уродством.

В своей проповеди Карфилд призывал каждого стремиться к высшим целям, с толком использовать каждую свободную минуту, не забывать о том, что смерть может прийти в любой миг, и стереть надежды и мечты о будущем. Имя Чарлза Харриса священник не упомянул ни разу, но Ратлидж был уверен, что все присутствующие точно знают, кого он имеет в виду. Ратлидж разглядывал местных жителей, собравшихся в церкви. Кэтрин Тэррант он видел лишь со спины. В нескольких рядах впереди сидела Хелена Соммерс, а неподалеку от нее — Лоренс Ройстон. Были там также капитан Уилтон и Салли Давенант. Слева от них Ратлидж увидел миссис Торнтон и миссис Мобли, с которыми накануне беседовал на улице. Обе дамы пришли с мужьями. Ратлидж очень удивился, заметив среди присутствующих Джорджину Грейсон. Она сидела одна в углу; ее шляпка была сшита по последней моде, зато летнее зеленое платье отличалось крайней благопристойностью, хотя и очень шло ей.

После того как была произнесена последняя молитва, Ратлидж встал и вышел на улицу, чтобы избежать толчеи. Он выбрал наблюдательный пункт под деревом и засек время.

Кэтрин Тэррант вышла почти следом за ним и сразу направилась к ждущей ее машине с шофером. Остальные как будто не спешили покидать храм. Лоренс Ройстон окликнул Кэтрин, когда та садилась в машину, и широким шагом подошел к ней. Они о чем-то заговорили. Кэтрин с улыбкой, но решительно качала головой.

За церковным двором топтался Мейверс; он тоже наблюдал за выходящими. Ратлидж удивился. Его-то что сюда привело? Сержант Дейвис остановился на крыльце; он о чем-то заговорил с Карфилдом и на некоторое время перегородил проход. Ройстон попрощался с Кэтрин Тэррант. Водитель вышел завести машину. Мейверс направился к Ройстону и о чем-то стал очень серьезно говорить.

Ройстон слушал, склонив голову набок и глядя вслед уезжающей Кэтрин. Видимо, он слушал Мейверса лишь вполуха. Время от времени он качал головой.

Ответная реакция Мейверса удивила Ратлиджа. Лицо его исказил гнев, и он начал быстро-быстро трясти головой, явно чего-то требуя.

Ройстон, очевидно, отказывал ему, причем с явным злорадством. Ратлидж стоял довольно далеко от них и не слышал, о чем они говорят, но жесты обоих собеседников были весьма красноречивы.

Мейверс пришел в ярость. На миг Ратлиджу показалось, что он сейчас ударит Ройстона, пустит в ход сжатые кулаки. Должно быть, Ройстон подумал о том же, потому что настороженно попятился.

Вдруг Мейверс повернулся лицом к церкви и возвысил голос, чтобы его слышали все прихожане.

— Ну как, Бог поднял вам настроение? — завопил он вне себя от бешенства. — Снизошла на вас благодать? А может, вы узрели в церкви жирную жабу и поняли, что за фигляр и шарлатан тот глупец, что ведет за собой других глупцов? Он ведет вас тропой лжи и высокопарных слов, прикрывающих пустоту всех здешних душ!

Поняв, что всеобщее внимание приковано к нему, Мейверс круто развернулся к ошеломленному Ройстону и продолжал свое яростное обличение:

— Среди вас нет ни одного настоящего христианина! Ни одной души, которая бы уже не была проклята, ни одного, кому не грозит адское пламя! Вот детоубийца! Он укрылся за спиной вояки, который погубил немало народу и защитил убийцу! Думаете, управляющий полковника — славный малый? Ничуть не бывало! Я-то знаю, кто он такой на самом деле! Он заплатил деньгами за кровь и смерть! Деньги богача покрыли его кровавое злодеяние! Хорош и полковник! Подобно Крысолову, он увел на войну ваших сыновей, и почти все вернулись калеками — духовными и физическими… Не плачьте на его похоронах! Наоборот, радуйтесь его преждевременной смерти! А вон и блудница, которая рядится в платье благопристойной дамы, пока ты… и ты… и ты… — Мейверс ткнул пальцем в нескольких побледневших мужчин, — пользуетесь любым предлогом, чтобы забраться в ее постель! Да, я отлично знаю, кто вы такие… Я видел вас там! — Он обратился к следующей группе: — А вон идет одержимая! Она одержима похотью к собственному кузену! Тот ухаживает за богатыми наследницами, мечтает и сам разбогатеть. А она смотрит на него, как будто умирает с голоду!

Лицо Салли Давенант вспыхнуло от гнева и смущения. Уилтон устремил на Мейверса тяжелый взгляд, но тот продолжал:

— А вот и сержант, а там инспектор! Как они перетрусили! Боятся арестовать королевского любимца, который хладнокровно застрелил полковника из украденного дробовика! Да-да, из украденного дробовика! А под деревом прячется приезжий из Лондона; вместо того чтобы выполнить свой долг, он охотится на жалких пьяниц вроде Дэниела Хикема!

Мейверс все больше входил в раж; он не обращал внимания на то, какое действие оказывают его ядовитые слова на окружающих. Оскорбления слетали с его губ потоками. Ратлидж рванулся было к нему, но люди преграждали путь. Не сводя взгляда с Мейверса, он медленно пробирался сквозь толпу, время от времени поглядывая по сторонам, на влажные, покосившиеся надгробия.

— А твою помешанную кузину ради ее же блага не мешает изолировать от общества! Хороша и наша художница! Затащила к себе в постель немца и радовалась… пряталась, ведьма, в своей спальне, потакая своим похотливым желаниям! А у инспектора жена в постели холодная, как рыба… А вон идет мясник Том Мэлоун, который обвешивает покупателей! Взгляните на малокровных Холдейнов! Они давно покойники, хотя сами того не понимают! А вот и Бен Сандерс — его жена покончила с собой, только чтобы не жить с ним… А у сержанта…

Уилтон и Ратлидж, наконец, добрались до смутьяна, оттащили его с дороги и скрутили ему руки за спиной. Мейверс задохнулся от боли, но не перестал поносить всех подряд. Его обиженные вопли еще долго слышались на площади — он даже спугнул грачей, сидевших на колокольне.

Ратлидж посмотрел на Уилтона, и ему стало не по себе — такое лицо сделалось у капитана. К ним спешил Форрест; сержант громогласно призывал собравшихся не обращать внимания на слова Мейверса. Он объявил, что «этот дурак совсем спятил, как бешеная собака».

Но Ратлиджу Мейверс вовсе не показался помешанным. Передав смутьяна в руки Форреста, он круто развернулся и зашагал назад, выискивая в толпе Лоренса Ройстона. Прихожане молчали, отводили друг от друга взгляды. Их лица застыли в смятении.

Приглядевшись, Ратлидж заметил слезы в глазах Салли Давенант, хотя стояла она, надменно вскинув голову. Лицо у нее пылало. Хелена Соммерс судорожно рылась в сумочке, как будто пыталась что-то найти; ее лицо скрывала широкополая шляпа. Руки у нее дрожали. Джорджина Грейсон заняла место у дерева, где прежде стоял Ратлидж. Запрокинув голову, она наблюдала за грачами, которые вились над колокольней.

Ройстон из-за ограды поглядывал на земляков. В его глазах застыло непонятное выражение, губы подрагивали.

Когда Ратлидж поравнялся с ним, Ройстон сказал:

— Это я во всем виноват. Не надо было ему говорить. Мне бы понять, как он отреагирует… И вот что случилось — я никогда не смогу смотреть им в глаза!

— Чего хотел Мейверс?

Ройстон вздрогнул:

— Он хотел узнать, прочли ли мы завещание. Завещание Чарлза. Интересовался, будет ли он и дальше получать пособие.

— Пособие?!

— Да. Много лет назад Чарлз назначил ему пособие.

— За что?

Ройстон выразительно пожал плечами:

— Полковник отличался повышенным чувством ответственности. Брат Мейверса — у них в семье было два мальчика и девочка, а их мать, до того как вышла замуж за егеря, служившего у Хью Давенанта, работала в «Мальвах» горничной… Так вот, брат Мейверса погиб в Южной Африке, а его сестра утопилась. Когда Мейверс сбежал, чтобы записаться в армию, Чарлз распорядился, чтобы его вернули домой. Ему было обещано пособие на то время, что он остается дома и ухаживает за матерью. И после того, как мать Мейверса умерла, Чарлз по-прежнему выплачивал ему пособие вопреки моим советам. Ему казалось, что тем самым он оберегает Мейверса от более крупных неприятностей. Мейверс больше всего на свете боялся, что ему перестанут платить. После того как ему пригрозили отменой пособия и психиатрической клиникой, он перестал травить скот и собак Чарлза. Пособие служило своеобразным рычагом давления… Но едва ли Чарлз рассчитывал платить Мейверсу и после своей смерти!