Вахта «Арамиса» - Ольга Ларионова

Холодный пот выступил у Джонни на лбу: он смертельно испугался. Большая треугольная голова — несомненно ядовитая змея.

Джонни разодрал рубашку и наложил на ногу жгут. Скрипя зубами от боли и ругаясь, исполосовал ранку ножом — кровь потекла струёй.

Через несколько минут ему стало совсем худо, в глазах помутилось. Он опустился на траву и стал ждать конца. В его сознании калейдоскопически закрутились

Бэсси, шеф, матрос Уату. «Плохой птица, плохой рыба», - вспомнилось ему. Сколько ног у бабочки? Теперь он знал-четыре. А зачем это знать? Он умрет.

Он был идиотом, зачем он поддался на провокацию!

Джонни страстно захотелось задушить Хeгланда — этого сентиментального пророка. Потом он стал громко кричать, звать на помощь, несколько раз выстрелил из двустволки.

Между тем дурнота прошла так же быстро, как началась. Нога болела здоровой, нормальной болью. — от порезов. Кровь почти остановилась. Неужели спасен?

Действительно, яд не подействовал. Erne не веря своему счастью, Джонни почувствовал прилив гордости: он не растерялся, сделал все, что надо, спасся сам, без чьей-либо помощи. Будет о чем написать! Хорошего настроения ему хватило до конца дня. Несмотря на голод.

Ночью шел дождь, и утром гора и лес как бы дымились. Джонни подстрелил птицу с черным оперением, отдаленно напоминавшую обычную галку. Но клюв у птицы был розовый с синими пятнышками. И нa клюве — зубы. Острые и мелкие.

Птица была не такая. И растительность, и рыбы, и насекомые, и черви — все не такое. Странный остров…

Джонни вдруг ощутил зловещее значение красной травы, зубастой птицы, не кусающихся насекомых. Все было предельно чужим.

Но хуже всего с пищей. И плоды, и рыба, и птица неизменно оказывались безвкусными, похожими на резину у бумагу, опилки. Он был непрерывно голоден. Болел живот, стучало в висках. Он много спал и во сне к нему являлись странные существа — полинезийские боги с мягкими телами, покрытыми волосами.

«Как их называл Уату? Не помню. Мистика какая-то. Я же ни во что не верю. Ни в бога, ни в черта. Но это место — дьявольское. Неужели я боюсь? Привидений что ли? Этот тип, Хогланд, не растерялся бы. Наверное, тут есть по-настоящему съедобные растения, только я их не знаю. Еще двадцать пять дней. Не так уж много».

На шестой день чувство голода притупилось. Джонни пошел в лес, решив пересечь остров. Ранее он уже обошел его вокруг.

Он шел медленно, опираясь на палку. Чувствовал слабость. Но нога совсем поправилась, ранка зажила на удивление быстро.

Он прошел через просторный лес. Наткнулся на скальные обнажения. Потом путь ему преградил густой кустарник. Он попытался его обойти и, действительно, это удалось сделать. Обходный путь потребовал элементарного скалолазания. Невзирая на слабость, Джонни поднялся по довольно пологой скале футов на тридцать и оказался у гребня. Он перелез через него и услышал шум ручья внизу. Спустился к ручью и очутился на небольшом плато, окруженном кустарником. Что-то белело под навесом, образованным скалой.

Это была палатка. Джонни остолбенел. Вот она тайна необитаемого острова!

Он осторожно осмотрелся. Брезент совершенно выцвел, но не сгнил. На камнях под кустами лежали заржавевшие пустые консервные банки и серые комки, похожие на папье-маше. Очевидно, это были остатки бумажных мешков. Палатка была беззвучна. Джонни отогнул полог и вошел.

На складной кровати лежал труп. Высохший, пожелтевший труп белого человека. Одежда на нем тоже выцвела, но была целой. Труп, а не скелет. Собственно — говоря — мумия. Мумия скалила белые зубы в болезненной улыбке. Глаза ее были закрыты. Ссохшееся лицо покрывала рыжая щетина.

В палатке стоял складной стол, чурбак, заменявший стул. В углу — целая батарея стеклянных банок с притертыми пробками. В банках — засохшие насекомые: и черные бабочки, и мягкотелые жуки и еще какие-то уродцы. Были в палатке и другие предметы, но Джонни не стал их разглядывать. Он бросился к столу.

На столе лежало несколько книг, тетрадь в синей клеенчатой обложке, старомодные большие карманные часы с цепочкой. Джонни схватил тетрадь.

Это был дневник, написанный, казалось, совсем недавно. Бумага не пожелтела и не слиплась. Он стал читать с середины:

«18 апреля 1914 г.

Этот остров — рай для зоолога! Я не встретил здесь ни одного знакомого вида, повторяю — ни одного.

И целый ряд новых видов, и не только видов, но весьма вероятно — типов. Названия придумаю после. Насколько могу судить, то же относится к растениям. Здешние фауна и флора не похожи ни на какие до сих пор известные. Ни современные, ни ископаемые.

На мою долю выпало великое открытие. В жизни ученого такое бывает редко. Я счастлив. И хотя мне чуждо тщеславие, приятно все-таки думать о том, какое впечатление произведут в Лондоне мой доклад и коллекции…»

«20 апреля 1914 г.

На берегу я нашел несколько раковин, похожих на Rissoa costata, но более мелких и закрученных в противоположную сторону…»

«21 апреля 1914 г.

Зубастые птицы не имеют ничего общего с археоптериксом. Это — новый класс. Новым классом следует считать и четырехногих насекомых — Insecia quadrupeda»:.

«25 апреля 1914 г.

Акулы не заходят в лагуну Пу'а-ту-тахи, так как они не едят этих рыб».

Джонни быстро просматривал дневник. Репортерским своим нюхом он чувствовал, что найдет разгадку смерти незнакомца…

«20 августа 1914 г.

Две недели назад за мной должны были приехать.

Не понимаю, что случилось. Похоже, что я попал в трудное положение. Запасы мои кончаются. Между тем плоды, рыба, птицы, моллюски на острове безвкусны и малопитательны. Необходимо растянуть рацион. Ну что же. Приходилось бывать и не в таких переделках. Приедут же за мной в конце концов…»

«13 сентября 1914 г.

Провизия кончилась. Сегодня выскреб до крошки муку и еще раз вычистил пустые консервные банки. Слава богу, есть вода. Перехожу целиком на подножный корм. Самочувствие скверное, я сильно похудел.

Удивительно, что здесь ничто не загнивает, не скисает, не портится. Даже во время дождей. Поразительное отсутствие гнилостных микроорганизмов!

Я решил систематически разжигать костры на берегу и на вершине. Может быть, их заметят полинезийцы или немцы.

Как бы мне пригодилось это новое изобретение — беспроволочный телеграф!»

«20 сентября 1914 г.

Чувствую, что слабею от голода. Голодаю уже неделю, недоедаю — много дольше. Здесь фактически нет пищи, — плоды и рыба совершенно непитательны.

Светящиеся круглые черви выходят на берег в период спаривания. Я нашел их кладки — под камнями в приливной зоне».