Профи крупного калибра - Михаил Нестеров

– Алло, дед, слушаешь? Никому ты не нужен, на пленке пусто.

– Поговори у меня! Днем я с тобой свяжусь, никуда не пропадай.

Лев Платонович недолго размышлял над тем, связаться ли с Шерстневым. Во-первых, старик не знает истинной причины, по которой Борис попросил у него убежища. Исполнил просьбу по доброте душевной, по дружбе. «Платон – друг, но истина еще больший друг»? Не совсем, просто совпадение слов, вплоть до собственного отчества. Во-вторых, Василий Ефимович в отъезде. И если даже удастся связаться с ним, что спросить? Куда делся Борис, который обещал приехать, но сгинул вместе со своими обещаниями?

На часах семь утра, ночь прошла в томительном ожидании.

«Какого черта Борис вообще позвонил? Судя по голосу – поддатый. Растрогался, сука, и обратно в кусты. Но не в те, где отсиживался, а в другие, теперь на дачу его не заманишь».

Кроме этого, других объяснений у Льва не нашлось. Однако не все так просто.

«...ты глупец. Слепой глупец. Если бы тебе хватило ума поставить в ряд тех, кто с твоей помощью угодил, как ты выразился, в серную ванну, смог бы понять многое, узнать имя человека...»

Особенно не давал покоя вот этот короткий отрывок, где нетрезвый голос Бориса был резким, обвиняющим и насмешливым одновременно. Что кроется за этой фразой, если, конечно, предположить, что Левин действительно намекал на что-то существенное, а не защищался, взяв на вооружение тактику нападения.

«Смог бы понять многое... Имя человека...»

Борис был пьян. Значит, откровенен? Не факт.

Итак, если внять совету, нужно, как сказал Левин, поставить в ряд тех, кто с моей помощью угодил в серную ванну.

Первого клиента (им был глава финансово-промышленной группы «Митекс» Александр Грибанов) Лев помнил так же хорошо, как свою первую девушку. В связи с этой аналогией остальные клиенты по мере убывания становились все бесцветнее. Вот ряд закончен, стоят перед глазами, как на параде, импозантные, лощеные, все до единого обладающие циничными, какими-то жирными взглядами люди – только это и объединяет их. Может, родство? Вряд ли. Обычно среди серой массы родственников богатством и влиянием выделяется один, от силы два, иначе они затеряются, станут неинтересными. А так – уважение, почет.

На ум больше ничего не шло. Шеренга ухоженных покойников, не уличенная в близком родстве, растаяла.

Лев подошел к зеркалу и увидел свои покрасневшие от бессонной ночи глаза с припухшими веками, весь в морщинах, сосредоточенно нахмуренный лоб.

«Треугольник опрокинулся».

О чем это он?

Одним из главных моментов в работе Льва Радзянского было умение использовать ситуацию в своих целях, подчинить ее себе, замечать и брать на вооружение мелочи, которые ускользнули бы от любого другого. Так случилось и в работе по устранению Николая Попкова, начинавшего в бизнесе с создания автомобильной цепочки дилерских фирм. На первый взгляд это была легкая работа, но по-своему уникальная: наемный убийца ликвидировал клиента, не увидев его ни до, ни после его смерти.

Борис Левин, имея на клиента обширную информацию, напомнил о недопущении повтора метода устранения – это было важное условие, чтобы следствие не связало два несчастных случая и не сделало соответствующие выводы.

К этому времени Радзянский вплотную занялся изучением сердечно-сосудистой системы и препаратов, так или иначе влияющих на здоровье человека, устранил еще одного, Артура Борлакова, занимающегося нефтяным бизнесом.

– Наверняка тебя заинтересует следующий факт, – начал Борис. – Попкову назначена операция по удалению почечного камня. – И продолжил, по обыкновению перейдя на черный юмор: – Может, тебе переодеться, под видом хирурга вырезать из почки камень и зашить его в сердце? С камнем в сердце долго не протянешь...

Кабинет личного доктора Николая Попкова находился в престижном диагностическом центре – «Коррект-Центре» на Варварке, неподалеку от станции метро «Китай-город». Сигнализация этого лечебного заведения оставляла желать лучшего, равно как и замки. Следуя данным Бориса Левина, Радзянский открыл кабинет врача Сухомлинова, отыскал больничную карту Попкова и взялся за ее изучение, выписывая заинтересовавшие его моменты. А таковых было немало.

Во-первых, судя по записям, хорошим здоровьем Попков не отличался. Кроме каменно-почечных болей, от беспорядочного образа жизни сорокадевятилетний пациент Сухомлинова нажил артериальную гипертонию. Записи в карте показывали, что врач приписал Попкову тизерпин – препарат, в состав которого входили антигипертензивные компоненты. Это лекарство Попков принимал в течение месяца. А вот и позавчерашняя запись, сделанная рукой лечащего врача, отменяющая лекарства от гипертонии непосредственно перед операцией, чтобы во время хирургического вмешательства не возникло нестабильности гемодинамики.

Из написанного Радзянский понял, что анестезиолог обязан знать о приеме больным тизерпина непосредственно перед операцией, дабы учитывать этот важный факт при ведении оперируемого, определив специфику анестезии.

Лев один за одним выдвинул ящики стола и нашел упаковку тизерпина, а в ней – инструкцию. Прочитав, сделал для себя еще один важный вывод: полное выведение этого препарата из организма составляет порядка двухсот семидесяти часов, то есть одиннадцать суток. Сопоставив день окончания приема тизерпина и день предстоящей операции, Лев уверился в том, что организм оперируемого не будет свободен от компонентов тизерпина. Но не это главное, главное, чтобы об этом знал анестезиолог, он сделает соответствующие прикидки, даже если больной непосредственно перед операцией проглотит пару таблеток.

И еще одна запись из карты. Сухомлинов выписал Попкову направление в частную клинику «А-Пастер», специализирующуюся на диагностике и лечении мочеполовых заболеваний. К направлению врач присовокупил справку о том, что его пациент принимал тизерпин. В общем-то эта справка была для анестезиолога.

Радзянский положил карту на место, убрал в ящик коробку с лекарством и покинул центр.

В клинику «А-Пастер», расположенную на Кожевнической улице, Лев попал еще легче, чем в «Коррект-Центр». В ординаторской Лев, во-первых, нашел карточку поступившего в клинику Николая Попкова, во-вторых, пробежал глазами пару других карт уже прооперированных пациентов, обращая внимание только на один факт – когда именно старшая медсестра составляет справку для анестезиолога. В обоих случаях – в день операции.

Араб пролистал карту Попкова и изъял из нее справку лечащего врача. Нет справки, не будет и соответствующих данных. Эту справку Лев приобщил к делу другого пациента.

Фифти-фифти, думал Радзянский. Но все же склонялся к тому, что завтра в операционной будет произнесена стандартная фраза: «Мы теряем его!» Если нет, есть еще время, чтобы пообщаться с прооперированным один на один в его палате. Тогда поможет, к примеру, сакситоксин, не уступающий артедрелазину, с помощью которого он отправил на тот свет директора финансово-промышленной группы «Митекс» Александра Грибанова. А если сработает, продолжил размышления Радзянский, виновных будет много, но ни одного из них не привлекут к уголовной ответственности, разве что выгонят с работы старшую медсестру с формулировкой «за халатное отношение к работе», не добавив при этом «повлекшее за собой...» и так далее.

Араб находился среди посетителей в холле клиники, когда к женщине лет сорока подошел врач и, взяв ее за руку, тихо произнес слова соболезнования:

– Мне очень жаль...

33

Радзянский открыл балконную дверь. Сквозняк парусом поднял легкие гардины, зашелестел газетой, расстеленной на столе, освежающим потоком прошелся по комнате. Лев закурил, отпил из бутылки прохладного пива и присел за стол.

Кроме «вальтера Р-38», с которым Лев навещал Пугало, у него был пистолет Макарова и бельгийский самозарядный пистолет фирмы FN (Fabrik National), название которого отражало калибр этого оружия: «пять-семь», то есть пять и семь десятых миллиметра. Однако в этом простом названии кто-то подметил остроумие производителей, так как первая и последняя буква в названии – five-seven – образуют аббревиатуру фирмы FN.

Этот пистолет, кажущийся сделанным полностью из полимера, Лев положил перед собой на газету и, повернув небольшой рычажок на предохранительной скобе, разобрал оружие на составные части: рамку, затвор-кожух, ствол с возвратной пружиной и магазин. Пистолет был новый, Лев пристрелял его в лесу и результатом остался доволен: при едва уловимой отдаче пули ложились куда надо, как из спортивного малокалиберного пистолета.

Лев высвободил магазин от патронов с высокой проникающей способностью, внешне похожих на автоматные, протер их салфеткой и с ее же помощью снова наполнил обойму. Все должно произойти быстро, ему некогда будет подбирать отработанные гильзы, на которых могли бы остаться отпечатки его пальцев.