Нарбоннский вепрь (Божественный мир) - Борис Толчинский

Прекрасная княгиня была одета в длинное платье сиреневого муара. Это платье не имело ни единого выреза, так что Крун, ожидавший -- и втайне мечтавший -- снова увидеть алебастровое тело Софии, узрел лишь лебединую шею, возвышающуюся над этим платьем, и горестное лицо с огромными, полными слез и оттого блистающими, точно агаты, очами. Точеная рука грациозно возделась и пригласила герцога занять кресло напротив того, где сидела София.

-- Что произошло, княгиня? У вас такой вид, точно вы... клянусь богами, точно вы потеряли близкого человека!

-- Ваша проницательность делает вам честь, герцог, -- чуть подрагивающим голосом ответила она. -- Вы почти угадали: я могу его потерять! Человека, который мне по-настоящему дорог!

-- Кого?

-- Близкого человека, как сказали вы. Я предпочитаю называть его своим другом, ибо слово "дружба" вмещает все мои чувства к нему.

-- Проклятие! Вы скажете, кто это?! Наверное, я его знаю, если вы позвали именно меня!

София Юстина издала глубокий и печальный вздох.

-- Садитесь, ваша светлость. Нынче мне предстоит принять тяжелое решение. Возможно, самое тяжелое в жизни. Мне предстоит сделать выбор между дружбой и долгом. Я хочу, чтобы вы дали мне совет. Вы -- мужчина, и вы -воин, и вы -- честный, благородный человек, вы сами прошли через этот выбор. Уверена, никто не сумеет разрешить мои сомнения лучше, чем вы.

Крун, завороженный этими словами и этим тоном, повиновался. Увидеть такой самоуверенную Софию Юстину -- подавленной, смущенной, растерянной, неспособной принять решение без посторонней помощи -- он не чаял, а то, что она обратилась за советом к нему, к варвару, неосознанно льстило его самолюбию.

-- Мой выбор известен вам, -- сказал герцог. -- Я предпочел долг дружбе.

-- Знаю... -- она устремила налитые слезами печальные глаза навстречу глазам Круна и медленно проговорила: -- Друг, которого я рискую потерять, -это, герцог, вы.

-- Я?!

-- Выслушайте меня, ваша светлость. Боги, взирающие на нас с небес, не позволят мне солгать. Они знают, сколько сил и сколько души я вложила, устраивая мир между народами наших стран. Они знают, сколько мужества пришлось явить вам ради достижения мира. Боги, в отличие от людей, не считают вас предателем своего народа. Но люди!.. Ах, люди, недостойное человеческое племя! Они готовы на все, воистину на все, дабы разрушить счастье себе подобных!

-- Скажите мне, кто они, скажите! Кто мечтает сорвать мир? Я желаю знать имена этих негодяев!

-- Нет, я не могу... Правда много хуже, чем вы можете себе представить!

Страшное подозрение шевельнулось в голове Круна. Из памяти возникли события и образы -- и родился протест, которого не ждала София Юстина. "В конце концов, -- подумалось Круну, -- эту женщину я знаю немногим более месяца, да и знаю ли?! Я вижу ее -- но не знаю! Она всегда разная, лишь богам ведомо, когда она бывает настоящей. Быть может, Варг прав насчет нее, а это я, старый волк, выжил из ума?..".

-- Хороша ли правда, плоха ли правда, я желаю знать ее, -- холодно молвил герцог. -- Скажите мне то, что вы называете правдой, или я уйду. Мы, галлы, привыкли говорить без обиняков.

"Ты колеблешься, -- думала София, внимательно изучая Круна, незаметно для него, -- и это нормально. Ты должен сомневаться -- через сомнения ты постигнешь истину. Но если я скажу правду сейчас, ты отторгнешь ее. Нет, пока рано...".

-- Помните тех плебеев вчера на Форуме, что спровоцировали вас?

"А-а-а, дьявол! Варг так и знал, что она о них вспомнит! Неужели подстроено?! О, страна лжецов и интриганов!..".

Герцог быстро кивнул.

-- Стало быть, ваше сиятельство, это юнцы-простолюдины расстроили вас?!

От княгини не ускользнула нотка сарказма в его голосе.

-- Отнюдь, ваша светлость. Не юнцы -- но истинный их хозяин.

В глазах Круна появился интерес, и София продолжала:

-- Их хозяин нынче навещал меня, незадолго до вашего прихода. Этот человек силен и влиятелен. Он мой самый заклятый враг. Он мечтает погубить меня и все, что связано с моим именем. А значит, и вас. Это он подослал молодого Интелика и его свору. Этот страшный человек жаждал получить фотоснимок, уличающий меня... -- она замялась, потому что знала: если фраза останется недосказанной, Крун поймет ее лучше. -- И он добился своего! Нынче утром он шантажировал меня этим снимком. О, простите, я забыла назвать вам его имя...

-- Не затрудняйтесь, -- усмехнулся Крун, -- мне оно известно. Это сенатор Корнелий Марцеллин, младший брат вашей матери.

София Юстина вздохнула и развела руками:

-- Да, он мой дядя -- но он ненавидит меня.

-- Позвольте, я угадаю, почему. Он хочет стать первым министром. Убрав вас, он им станет. Так?

-- Увы... Мне очень стыдно за моего дядю, герцог.

"Варг был прав, -- с чувством горечи в душе утверждался в своем подозрении Крун. -- Она надеется и дальше водить меня за нос. Как я мог ей поверить? Видать, коварные аморейские боги заморочили меня... Наивный старый волк! С этими богами и с этими людьми говорить можно единственно на языке клинка -- другой язык они не понимают!".

-- И это все, зачем вы меня позвали, княгиня? Вы извинились за дядю -что дальше?!

"Наивный старый волк, -- подумала София, -- тебе настолько отвратительны наши интриги, что ты даже не желаешь разбираться, на чьей стороне правда. Тебе кажется, что правды нет нигде. О, неужели непонятно: если и когда дядя Марцеллин прорвется к власти, он попросту раздавит ту куцую свободу, которую мне удалось для тебя сохранить!".

-- Ваша светлость, -- сказала она, -- я хочу, чтобы вы знали: Корнелий Марцеллин не был бы так опасен для дела мира, если бы не нашел сильного союзника в лице вашего сына.

Герцог Крун побледнел. Подсознательно он ожидал услышать от этой женщины обвинения в адрес Варга -- и все же упоминание имени сына рядом с именем лукавого аморийского политика показалось Круну глубоко оскорбительным.

-- Это ложь, -- проговорил он, -- у моего Варга с вашим Марцеллином не может быть ничего общего!

-- Вам хорошо известно, что связывает их: неприязнь ко мне и желание расстроить хрупкий мир между нашими странами.

-- Снова ложь! Не путайте меня. Варг мечтает о свободе, к вам лично не испытывает никаких враждебных чувств, ну а мир с Империей он жаждет отвоевать силой оружия!

"Любопытно, -- подумала София Юстина, -- я слышу голос прежнего Круна, Круна Свирепого. Значит, какие-то молекулы его души так и не смогли покориться воле властительной Нецесситаты. О, варвар!".

Тщательно взвешивая каждое слово, она заметила:

-- У меня и в мыслях не было обвинить вашего сына в сговоре с сенатором Марцеллином. Я имею цель сказать иное: ваш сын и мой дядя способствуют друг другу невольно. Мы с вами на одной стороне -- они на другой, враждебной нам. Увы, герцог, это так!