Брошенка для депутата - Арина Вольцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Господиии… — простонала глухо я, откидываясь на железную спинку кухонного стула.
На глаза набежали слезы. Ну вот как я могла в такое вляпаться?!
Неожиданно раздался тихий стук во входную дверь.
— Да, ночные посиделки становятся традицией, — вздохнула я и пошла открывать.
*55*
— У вас с братом дежурства расписаны на ночные посещения моей квартиры, или вы по наитию? — вместо приветствия буркнула я, пропуская Егора в коридор.
Тот сделал один только шаг на порог и нерешительно остановился, стыдливо поглядывая на меня.
— Я пришел извиниться, Марин, — вздохнул, наконец, Егор и вытащил руку из-за спины с одной белой розой на длинном стебле. — Примешь ее в знак моего раскаяния и самого искреннего извинения? — его брови как-то жалобно приподнялись, намеренно превращая мужественное лицо в смешную маску.
Я просто не могла не улыбнуться! Даже если хотела бы сохранить серьезный вид!
— Оригинально вы решаете вопросы в полночь! А если бы я спала уже? — тихо смеясь, чтобы не разбудить детей, спросила я.
— Я увидел свет на кухне. Иначе бы не поднялся! — поднял он руки, ответно улыбаясь.
— Ох, мотыльки! — покачала я головой.
— У тебя так вкусно пахнет кофе, — хитро прищурился он, по-прежнему покручивая между пальцев тонкий стебель без шипов.
— Проходи уже, — вздохнула я и первой пошла на кухню.
Закинув новую капсулу в машинку, сделала себе мысленную пометку пополнить завтра запасы, а то эта была последней. Забрав цветок, определила его в высокий бокал, поставив на стол к самой стенке для устойчивости.
— Можно спросить? — подал тихий голос Егор.
Он, как и его брат вчера, сидел за столом, закатав рукава рубашки.
— Спрашивай, — пожала я плечами.
— Почему "мотыльки"?
Я улыбнулась.
— Вчера ту же самую фразу про свет в окне сказал твой брат. Я и сказала, что на мотылька он не похож, чтобы лететь на этот свет. А теперь гляжу, это у вас семейное!
— Да, мы и правда во многом похожи. Даже привычки и… вкусы, — сделал он небольшую паузу и посмотрел на меня.
От его взгляда мне стало немного неловко. Не так, как обычно бывает неуютно с чужим человеком, а похоже на то, когда кто-то в компании ляпнул что-то, а тебе немного стыдно за друга.
Вот и Егор тоже ляпнул этакое… С подтекстом. И я всеми фибрами души не хочу на это как-то реагировать, не хочу усугублять и без того непростую ситуацию!
Кофемашина громко издала приветственный звук, с шипением наполняя подставленную чашку.
В молчании я дождалась, когда кофе заполнит кружку и поставила ее перед Егором, а затем села на стул.
— Ты не подумай. Я правда пришел извиниться! — как-то тяжело вздохнул мужчина напротив.
— Верю. Но мы вполне можем опустить ту часть, где ты врешь, что тебе очень жаль и ты больше никогда… — примирительно улыбаясь, ответила я.
Озорная улыбка коснулась и его губ. Он посмотрел на меня, почти открыто веселясь.
— Спасибо. У меня все равно не получается искренне извиняться… Но я должен был попытаться.
— Будем считать, что попытка засчитана.
Мы некоторое время в молчании наслаждались кофе. Больше никакого напряжения между нами не было, и мы даже немного посоревновались за последнюю дольку шоколадки, которую я вытащила из закромов к кофе, но, наигравшись, по-честному поделили несчастный квадратик терпко-сладкого лакомства.
Наконец, мы в нерешительности замолчали, периодически глядя друг на друга. Вроде бы и извинения получены, и кофе выпит, и даже за окном стало тише — город все-таки стал понемногу засыпать… Но Егор не уходил. Будто искал слова, чтобы начать какой-то разговор. И не находил.
— Марин, — тихо позвал он меня после еще нескольких минут молчания. — Ты можешь мне ответить честно?
И этот пронизывающий взгляд, который тут же напомнил мне о его брате.
— Спрашивай, — хоть и пыталась сдержать вздох, все же не смогла.
— Зачем тебе все это? Ты хоть понимаешь, что с тобой будет после всего этого?
— Егор…
— Нет, подожди! — завелся уже он, слегка повышая голос. — Ты осознаешь, что вся эта машина прокатится по тебе? Твое белье раскопают, выполощут и развесят на всеобщем обозрении! Я понимаю Пашку — у него слишком многое поставлено на кон! И он несет ответственность за команду, которая доверилась ему и пашет как рабы на галерах, не обращая внимания на время и дни недели… Но я правда не понимаю тебя! Я сказал, что после всего тебя будут считать депутатской брошенкой — и я не шутил! Мне не стыдно за эти слова, ведь так оно и будет!
Я вновь тяжело вздохнула.
— Брошенкой мне не привыкать уже быть, Егор, — я посмотрела прямо на него. — И у меня тоже есть люди, за которых я несу ответственность, — мои дети.
В глазах Егора мелькнуло понимание.
— Так это все — ради них? — грустно улыбнулся он.
— Конечно, — мой кивок. — Павел Сергеевич, по сути, предложил мне еще одну работу — по контракту. А оплата за нее именно такая, которая не могла меня не привлечь. Можешь считать меня последней продажной сволочью, но в будущем — хорошем будущем — я не могла отказать своим детям! И это не оправдание с моей стороны, а именно моя позиция.
Егор откинулся на спинку стула и какое-то время просто смотрел на меня.
— Ну что же… Теперь я зауважал тебя еще больше, — он даже кивнул в подтверждение слоим словам.
— Все?
