За пеленой лжи - Евгения Горская

на широкую шумную улицу.

Неожиданно она побежала, вскочила в подъехавший автобус. Илья посмотрел автобусу вслед, запоминая номер.

Порыв ветра пронзил, подтолкнул в спину. Илья, поежившись, пошел назад к станции.

Ветер утих. Он заметил редкие кружащиеся снежинки, первые в этом году. Снежинки таяли раньше, чем ложились на асфальт.

Ему повезло, электричка подошла, едва он ступил на платформу.

* * *

Сумка была не тяжелой, но оттого, что мерзли пальцы, Маша перекладывала ее из руки в руку. Ветер дул в лицо, и свободной рукой она придерживала капюшон. Обычно на ветру у нее краснел нос, и она становилась совсем некрасивой. Маша об этом помнила и старалась не только придержать капюшон, но и закрыть от ветра нос. Получалось плохо.

Хорошо, что от остановки до дома идти было всего несколько минут, иначе совсем бы закоченела.

Она прошла мимо забора Екатерины Борисовны, остановилась и вернулась к калитке. Та была чуть приоткрыта, а к стволу растущей рядом яблони был прислонен самокат. Большой самокат, для взрослого.

Маша почти бегом домчалась до своего дома, бросила сумку в Юлину комнату, торопливо надела теплую куртку.

– Выпей хоть чаю, – уговаривала мама. – Ты замерзшая совсем!

– Потом, мамочка! – Маша быстро чмокнула маму в щеку и бегом вернулась к соседской калитке.

Самокат стоял там же.

Скрытый летом густой листвой соседский дом сейчас был хорошо виден. Второй этаж Екатерина Борисовна надстроила лет пять назад. Зачем одинокой женщине такой большой дом, Маша не понимала, но хозяйке виднее.

Свет горел в двух окнах на первом этаже.

Маша остановилась за растущими у забора кустами сирени. Листва на кустах еще держалась, но уже не была такой густой. Надежным укрытие не было, но приходилось довольствоваться тем, что есть.

Ветер утих, сразу стало заметно теплее. Маша принялась ходить вдоль соседского забора, косясь на дом.

Федор появился на крыльце, когда она в очередной раз проходила мимо калитки.

Маша быстро отошла к концу забора и, когда Федор вывел самокат из калитки, стала посредине дороги, преграждая ему путь. Даже по-детски развела руки в стороны. Впрочем, руки она тут же опустила.

– Вы меня узнаете?

В детстве Маша обращалась к нему на «ты», но детство давно закончилось.

– Узнаю, – кивнул он и покосился на дом.

Маша отошла на несколько шагов назад, Федор подвинулся вслед за ней.

Она изредка встречала его на улице, когда он навещал родственницу, они здоровались, и Маше казалось, что Федор совсем не меняется.

Он изменился. Оказывается, у него заметная лысина и морщины на лбу и у глаз.

Мужчина ей не нравился. Он выглядел перепуганным, а она всегда считала, что мужчины должны быть мужественными и больше никакими. Толя никогда не стал бы смотреть такими затравленными глазами.

– Когда вы видели Юлю в последний раз? – зло спросила Маша.

Он не пришел на Юлины похороны. Знал, когда и куда нужно явиться, но не пришел.

– Это имеет значение? – усмехнулся он.

– Имеет. Ее убили.

– Знаю. Мои соболезнования. Я здесь при чем?

Маше стало противно. Противно оттого, что он пытался быть наглым, а на самом деле ее боялся и продолжал тоскливо коситься на теткин дом.

– Послушай, у меня была связь с твоей сестрой. Да, это было. Но эта связь давно закончилась.

Неужели Юля его любила?..

– Мне очень жаль, что Юли больше нет, – Федор опять оглянулся на теткину калитку. – Очень жаль. Прими мои соболезнования.

– Когда вы ее видели? – упрямо повторила Маша.

– Четвертого, – не сразу ответил он. Наверное, понял, что Маша не отстанет. – В понедельник. Я пришел к ней домой, мы поговорили несколько минут около двери. Я даже не заходил в квартиру. С тех пор я не уезжал из города, можешь проверить.

– Зачем вы встретились?

– А вот это не твое дело!

Глаза у него были несчастные и злые.

– Она говорила вам про пистолет?

– Что?! – отшатнулся он. – Какой пистолет? Ты что, спятила?

– У Юли был пистолет.

– Послушай, ты что-то неправильно себе представляешь, – Федор поставил ногу на самокат. – Когда-то твоя сестра была моей любовницей, это правда, но это не дает тебе права меня допрашивать. Я сейчас делаю тебе одолжение, понимаешь?

Маша понимала. Она не имеет права задавать ему вопросы.

И вообще… Он относился к людям первого сорта. Нет, пожалуй, второго. До первого зять главврача городской больницы недотягивал. А Маша была третьего сорта. Или какого-то другого, низшего.

– Я ничего не знаю ни про какой пистолет.

Федор отодвинул ее с дороги и, не оглядываясь, поехал по улице. Даже на самокате он был ниже Толи.

* * *

– Перестань смотреть в телефон! – проворчала Нина, наблюдая за ужинающим Виктором.

– А куда мне смотреть? – засмеялся он, но телефон отложил.

– На меня!

Нина протянула руку и погладила его по щеке.

Зазвонил ее телефон, Нина сходила за ним в прихожую, вернулась в кухню, ответила маме.

– Когда ты, наконец, приедешь? – спросила мама.

Нина покосилась на Виктора и неожиданно решила.

– Я приеду в следующие выходные. Я приеду не одна. Познакомлю вас с моим женихом.

Виктор с удивлением на нее посмотрел.

– Неожиданно! – помолчав, прокомментировала мама.

– Почему неожиданно? – засмеялась Нина. – Я же за неделю предупреждаю, а не за два часа. Пока, мамочка!

Виктор обнял ее прежде, чем она успела положить телефон на стол. Крепко обнял, неудобно скрутив руку. Надо было высвободиться, но Нина не пошевелилась.

– До сих пор не могу поверить, что ты со мной, – прошептал он.

– И я не могу поверить, – прошептала Нина. – И мне страшно, что мы могли пройти мимо друг друга.

– Не прошли бы. – Почему-то они продолжали шептать.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Я, когда впервые тебя увидел… – это он сказал тихо, но уже не шепотом. – Ты сидела за компом. Мы с тогдашним директором вошли, ты обернулась и снова в экран уставилась. Потом встала, вышла куда-то. Я жалел, что директор потащил меня в другой офис, хотелось еще раз тебя увидеть.

– Почему? – улыбнулась Нина.

– Откуда я знаю! – фыркнул Виктор и улыбнулся. – Потому что ты была очень красивая и какая-то… неземная.

– Ты со мной, потому что я красивая? – грустно уточнила Нина.

– Потому что ты мне нужна, – он снова ее обнял. – Потому что мне нужна ты, и больше никто.

– А если я перестану быть красивой?

– Вот здорово! – обрадовался он. – Тогда на тебя никто пялиться не будет, мне спокойнее. Кончай говорить глупости.

У нее в жизни все великолепно. Хватит думать о постороннем. Так можно черт знает до чего додуматься.

У нее не сложилось с первым мужем, но виноватых искать бессмысленно и незачем. А Юля ей