Миллионы Стрэттон-парка - Дик Фрэнсис

— Спасибо, — ответил я.

От сознания, что задача выполнена, он весь расцвел. Его люди открыли дверцы фургона, и перед нашими глазами засияли яркими красками цветы, и каких только там не было цветов. Целая армия цветов в горшках.

— Великолепно! — искренне восхитился Роджер.

— Видите ли, — довольно произнес Айвэн, — когда я увидел вчера большой шатер, я понял, почему вы попросили у меня растения, и сегодня утром сам поехал в Центр и велел управляющему загрузить не просто зелень, а цветы. Много цветов. Знаете, это все, что я могу сделать.

— Чудесные цветы, — заверил я его.

Он засиял, грузный пятидесятилетний мужчина, не отличающийся ни привлекательной внешностью, ни красивыми поступками, но в душе простодушный. Он и раньше не был по-настоящему врагом, а любого Стрэттона, придерживавшегося нейтралитета, можно было, по моему разумению, считать благословением Господним.

Под руководством довольного Айвэна мои ребята со всем их детским энтузиазмом таскали и расставляли цветы. Я подумал, что когда понадобится забирать их после скачек, то детей тут не будет, но Айвэн отвалил им всем от своих щедрот по фунту, и, кто его знает, мальчики могли и вернуться, чтобы позаботиться о горшках с цветами.

— Вы совершенно не должны давать нам деньги, — честно признался ему Кристофер, запихивая монету в карман, — но большое вам спасибо.

— Форсайт, — с грустью в голосе сказал мне Айвэн, — был очень милым мальчишкой, когда был маленьким.

Я наблюдал за Тоби, который с трудом тащил большой горшок с гиацинтами. Чего бы я только не дал, думал я, только бы мой трудный малыш вырос в достойного уравновешенного мужчину, но к этому он может прийти только сам. Он сделает свой собственный выбор, как сделал Форсайт, как делают все.

Когда горшки с цветами расставили по местам, Айвэн со своим фургоном уехал, и Роджер предложил мне посмотреть, как заново отстроили препятствие. Я посмотрел на Нила, который в этот момент держался за мою руку, и Роджер скомандовал своим командирским полковничьим голосом: «Ребята!» Они бросились со всех ног к джипу и в мгновение ока набились на заднее сиденье.

Когда джип остановился, Тоби отказался вылезать из машины, чтобы идти смотреть новое препятствие для скачек, ну а мы со всеми остальными стали свидетелями, как быстро собрали забор из заранее изготовленных блоков.

— В свое время у нас уходило несколько дней на установку нового препятствия, — сказал Роджер. — Раньше забивали колья, из них получался каркас, который заполняли охапками березовых веток, а под конец отрезали торчавшие концы с листьями, чтобы придать забору нужную форму. А теперь мы изготавливаем забор для препятствия в другом месте, по блокам, и привозим куда надо, а там просто устанавливаем на земле. Мы можем заменить все препятствие или его часть, как только это понадобится, очень быстро. Пожар произошел на рассвете, а скачки будут только в два тридцать пополудню. Проще пареной репы!

Рабочие уже убрали угли и головешки и занимались перетаскиванием первого блока.

— Теперь мы строим все наши препятствия таким способом, — сказал Роджер. — Прыгать через них удобно, и они не такие жесткие, как старые.

Я спросил:

— Ваши люди не нашли каких-либо… ну, следов, что ли… когда копались в золе, чтобы можно было предположить, кто это сделал?

Роджер покачал головой:

— У нас всегда полон рот хлопот с этими вандалами. Совершенно бесполезно искать, кто это сделал. Почти всегда это подростки, и что вы можете с ними поделать, разве что отшлепать? Мы просто заранее закладываем в бюджет ущерб от вандализма и стараемся свести его к минимуму.

— Сколько людей знает, что вы можете заменить препятствие так быстро? — поинтересовался я.

— Могут знать тренеры, — задумался он. — Возможно, жокеи. Мало кто из других, если только они не работали здесь.

Роджер подошел к бригадиру рабочих, тот посмотрел на часы, кивнул и продолжил работу.

— Правильно, — сказал Роджер, вернувшись к нам, чтобы снова забрать нас в джип. — Значит, так, ребята, в половине двенадцатого всем собраться у джипа перед моей конторой, ясно? Я отвезу вас с отцом к автобусу и пойду домой. Всем переодеться для скачек. Ровно в полдень я отвожу вас обратно к конюшням. Есть вопросы?

Ребята едва не вытянулись в струнку. Роджер был великолепен, козырек его твидовой кепки надвинут на глаза, как шапка гвардейского офицера, голос четкий, хорошо поставленный, решительный, строгий тон — настоящий командир, команды которого необходимо строго выполнять. Мне было далеко до него, и я понимал, что никогда в жизни не добьюсь от детей такого безоговорочного повиновения, да еще с такой легкостью, без всякого усилия.

Мы вернулись к конторе Роджера и там увидели красочную сцену. Все пикетчики, что раньше стояли за оградой ипподрома, теперь сгрудились здесь, внутри, вокруг Генри, который железной хваткой держал за локоть Гарольда Квеста. Неистовая женщина, с которой мы уже познакомились у ворот, лупила Генри по спине плакатом «Права животных». Четверо-пятеро других с искаженными ртами изрыгали ругательства, а Генри немилосердно тряс Гарольда Квеста.

Увидев нас, Генри крикнул, с такой же легкостью перекрыв стоявший вокруг гвалт, с какой обозревал происходящее, на голову, а то и больше возвышаясь над нападавшими:

— Этот тип жулик! Сукин сын! Все они жулики. Мразь.

Протянув незанятую руку, он выдернул из рук атаковавшей его гарпии плакат.

— Мадам, — проревел он, — идите домой, на свою кухню.

Генри был выше ее дюймов на восемнадцать. Он нависал над Квестом, хотя того тоже никак нельзя было назвать хлипким. Борода Генри была больше бороды Квеста, голос мощнее, мускулы сильнее, а о характере и говорить нечего.

Генри хохотал. Нашла коса на камень. Гарольд Квест — гроза въезжающих на ипподром машин — встретил противника, которому в подметки не годился.

— Этот человек, — кричал Генри, тряся Квеста за локоть, — знаете, что он делал? Я ходил в Мейфлауер, а когда вернулся, увидел, как он ест гамбургер.

Мои дети смотрели на него и ничего не понимали. Ничего необычного в поедании гамбургеров они не видели.

— Права животных! — хохотал Генри. — А как насчет прав гамбургеров? Ведь этот тип ел животное!

Гарольд Квест дернулся и принялся извиваться.

— Трое этих кретинов, — продолжал кричать Генри, посматривая на визжащий хор, — вгрызались в гамбургеры, словно акулы! Тоже мне, права животных.

Мои ребята стояли с открытыми ртами. Роджер давился от смеха. Оливер Уэллс выскочил из роджеровской конторы, чтобы прекратить непонятный шум, и не мог не ухмыльнуться, выяснив, в чем дело.

— А пиджак? Пиджак, который на нем, — не унимался Генри. — Он же из кожи.

— Нет, — выдавил Квест, замотав что есть силы головой, и шерстяная шапочка съехала ему на ухо.

— А когда я обвинил его, — громыхал Генри, — когда я обвинил его в том, что он жрет животное, он спрятал гамбургер в карман.

Элан в восторге подпрыгивал на месте и улыбался во весь рот.

Генри отшвырнул подальше плакат «Права животных» и запустил руку в карман пиджака Гарольда Квеста. Оттуда высыпались обертка, надкусанная половинка булочки с томатным соусом и капающей желтой горчицей и полумесяц вареного мяса со следами зубов Квеста.

Ко всеобщему удивлению, из кармана неожиданно выпала еще одна скомканная целлофановая обертка, которая никогда не бывала в руках продавца гамбургеров.

В обстановке общей свалки никто не придал особого значения этой второй обертке, пока Кристофер по какой-то необъяснимой причине не поднял ее с земли. Даже и тогда для большинства людей она ничего не значила, но Кристофер — совсем другое дело.

— Слушай, ты, — орал Генри на своего несчастного пленника, — какой ты демонстрант? И вообще, ты что здесь делал?

Гарольд Квест не отвечал.

— Папа, — потянул меня за рукав Кристофер, — погляди-ка. Понюхай.

Я глянул на комок оберточного материала, подобранного с земли сыном, понюхал.

— Передай-ка, — сказал я, — полковнику.

Услышав, каким тоном я это произнес, Роджер, взглянув на меня внимательно, взял у Кристофера скомканный целлофан.

Это были две этикетки с красной и желтой надписью. Роджер расправил их и посмотрел на Генри, который уже понял, что обнаружилось нечто поважнее гамбургера.

— Давай его в контору, — сказал Роджер Генри. Генри все понял и зарычал на галдящих демонстрантов:

— А ну-ка, все убирайтесь, чтобы духа вашего здесь не было, не то подам на вас в суд за попытку помешать проезду по большой дороге. Кожаная обувь, гамбургеры, — в следующий раз разыгрывайте свою роль получше. А ну, вон отсюда, и чтобы я вас тут больше не видел!

Повернувшись к ним спиной, он без видимого усилия потащил Квеста к дверям конторы. Мы с интересом наблюдали, как шумное квестовское стадо, потеряв свой боевой задор, оставило своего вожака и в молчании направилось к выходу.