Когда исчезает страх - Петр Капица

Когда вернулся Штоль, Ян потребовал, чтобы его отвезли в Осло.

— Зачем? — недоумевал Штоль. — Здесь спокойнее тренироваться, горный воздух…

— Мне нужны мои вещи. Без них я не могу обойтись, — солгал Ян.

— Но тебе опасно там появляться. Слушай, что они сообщили в прессу.

Штоль стал переводить интервью Сомова, напечатанное в газете.

Владимир Николаевич умышленно подчеркивал, что официальные матчи закончены, что советские боксеры с чувством признательности покидают Норвегию.

На вопрос репортера: «Каким же будет матч Ширвиса с Берлундом?» Сомов ответил:

«О таком матче нашей команде ничего не известно. Это частное дело спортсмена Ширвиса, который, видимо, для собственного удовлетворения желает помериться силами с боксером Берлундом. Матч, конечно, неофициальный, и я его одобрить не могу».

— Смотря, как наши газеты возмущаются.

Штоль начал читать крикливые заголовки буржуазных газет: «Русские отказываются от своего чемпиона», «Большевики боятся проиграть», «Советам невыгоден реванш», «Берлунд на любых условиях встречается с Ширвисом».

— Ужасный шум вокруг твоего имени, — уверял Штоль. — Это очень хорошо, о такой рекламе мечтает каждый.

На Яна эта весть подействовала угнетающе, а Штоль радовался. Не зря они с Лэйном столько времени охотились за Ширвисом. Скандал вызывает любопытство публики. К кассам хлынут потоки зрителей. Это принесет небывалый барыш.

— Едем в Осло, — продолжал настаивать Ширвис. — Иначе я откажусь драться.

Ян решил явиться в посольство и без утайки все рассказать.

Глава восемнадцатая

Внезапная смерть старого Ширвиса вызвала много недоуменных разговоров. Непонятно было, почему Эдуард Робертович ночью очутился в сквере, так далеко от дома — почти в противоположной стороне города.

Что он там делал в такой поздний час? К кому заходил? Может, его убили и отвезли подальше?

Вскрытие установило, что насилия не было. Смерть наступила от инфаркта миокарда.

— А что это такое? — спросила Ирина у медика.

— Сдали сердечные мышцы, — ответил тот. — В народе это явление называется разрывом сердца.

Бетти Ояровна, потрясенная горем, послала Яну в Осло телеграмму: «Приезжай дома большое горе».

В ожидании сына она не позволила хоронить Эдуарда Робертовича.

С наибольшим участием к ее горю отнесся Гарибан Евгений Рудольфович, казалось, был олицетворением старой, преданной дружбы. Он ежедневно навещал Бетти Ояровну, справлялся о здоровье и каждый раз спрашивал: не нужны ли деньги или какая-нибудь другая помощь?

Друзьям и знакомым опечаленный Евгений Рудольфович как бы по секрету сообщал:

— Я догадываюсь, кто виновник гибели. Его всегдашним недругом был Сомов. Видимо, Эдуарду Робертовичу стало известно, почему его Ян не участвовал в последнем матче в Норвегии. Я думаю, что он связался с Осло по радио.

По наведенным справкам выяснилось, что старый Ширвис действительно в полночь говорил по радио с Осло. Подозрения Гарибана имели под собой почву.

Гарибану важно было пустить слух и подготовить общественное мнение еще до приезда боксеров на родину. Как бы ни оправдывался потом Сомов, ему трудно будет восстановить свое доброе имя.

В день приезда боксеров Евгений Рудольфович зашел к Бетти Ояровне, чтобы подготовить ее. А она вдруг сама захотела поехать в порт.

— Лучше, чем я, никто ему не скажет об отце… Ян ведь такой впечатлительный, — говорила она.

— Я все-таки не советовал бы вам, — мягко пытался отговорить ее Евгений Рудольфович. — Ваше состояние мне не нравится.

— Дома я еще больше буду волноваться, — Бетти Ояровна расплакалась. — Позвоните, пожалуйста, Ирочке. Пусть она заедет за мной.

Евгению Рудольфовичу пришлось позвонить летчице и передать просьбу Бетти Ояровны. Ирина совсем не собиралась встречать Яна, но как она могла отказать подавленной горем матери?

— Хорошо, — согласилась она. — Я заеду за ней.

В назначенный час Ирина вызвала такси и заехала за Бетти Ояровной. На улице ее уже поджидал Гарибан.

Втроем они отправились в порт. У каменных ворот Евгений Рудольфович расплатился с шофером и, поддерживая мать Яна, повел ее к пассажирской пристани.

Встречающих собралось много. В дальнем конце, за подъемным краном, прогуливались Кальварская и Валин. Борис, видимо, в чем-то оправдывался перед Зосей, потому что разговаривал с виноватым видом, а Кальварская, как бы сердясь, капризно ударяла ёго по руке перчаткой.

Бетти Ояровна присела на скамейку и с тоской поглядывала в сторону моря. Она не могла дождаться сына, чтобы прижать его к своей груди. Ведь других родных у нее не осталось. Вместе им легче будет пережить горе.

Вот наконец в Морском канале показался белый трехпалубный теплоход. Он двигался медленно и величественно. На всех его палубах виднелись пассажиры, которые махали платками и шляпами, Бетти Ояровна попыталась отыскать глазами сына, но не сумела: все лица сливались в мутные пятна.

— А вы его не видите? — вглядываясь, спросила она Ирину.

— Нет, — ответила та. — На таком расстоянии трудно разглядеть.

Но Яна не было видно и позже, когда теплоход подошел близко и буксиры стали подтягивать его к стенке.

Гарибан хотел подвести Бетти Ояровну поближе к трапу, но женщина задохнулась от быстрой ходьбы. Остановись на середине пути, она послала Евгения Рудольфовича разыскать сына, а Ирину придержала.

— Не уходите, — попросила она. — Я очень плохо себя чувствую…

Ирина отвела ее в сторону и усадила на багажную тележку.

А Гарибан тем временем, энергично работая локтями, пробился сквозь толпу к трапу и здесь столкнулся со спускавшимся на берег Кочевановым.

— Где Ян? Я не пропустил его? — спросил Евгений Рудольфович.

— Нет, не пропустили, — ответил Кирилл. — Он остался там, не приехал.

Гарибан, словно испугавшись, стиснул его руку выше локтя: «Молчи, мол, не говори об этом так громко при всех». Он выбрался с Кириллом из толпы и, отведя в сторону, вполголоса спросил:

— Что Ширвис натворил?

— Ушел с каким-то немцем или шведом со стадиона и не вернулся. Дядя Володя остался его разыскивать.

— Но почему Ян не выступал в последних матчах?

— Он был не в форме.

— А кто это определил? Где нашли такие приборы? Сомов ведь может затравить любого, но почему же вы, товарищи, не могли заступиться?

Кирилл попытался возразить, но Гарибан не дал ему говорить:

— Не оправдывайтесь, я понимаю, не в ваших интересах было защищать его. Я не корю за человеческие слабости. Нет. Мне просто нужны подробности… как это все произошло?

Кирилл возмутился.

— Если вы полагаете, что Ширвиса окружали только подлецы, — сказал он, — то узнавайте подробности у кого-нибудь другого.

— Простите, я погорячился, — примирительно сказал Гарибан. — Вы должны понять мое состояние, Я хоть длительно не воспитывал его, но несу некую ответственность. С чего это началось?

Кирилл, предчувствуя, что врач выпытывает подробности с недобрыми намерениями, решил ничего не рассказывать.

— Я в его разговорах с иностранцами не участвовал, — сказал он.

— Но что самому-то известно?

— Все, что знал, я уже сообщил.

Кирилл вежливо поклонился и двинулся дальше.

Гарибан кинулся с расспросами к другим боксерам, но все они, словно сговорясь, неохотно говорили о Яне и делали вид, что ничего не знают о нем. А капитан команды ответил без всяких обиняков:

— Не уполномочен давать информацию.

Бетти Ояровна, видя, что на пристани осталось немного народу, заволновалась:

— Мы, наверное, проглядели Яна в толпе. Ирочка, посмотрите, не ищет ли он отцовскую машину? Скажите, что я здесь.

Ирина обогнула серое здание и вышла на площадь, где стояли легковые машины. Но и там никого из боксеров не было.

«Куда они делись?» — недоумевала девушка, внимательно вглядываясь в лица прохожих.

Вскоре поток встречающих и пассажиров схлынул, Ирина пошла к Бетти Ояровне.

Еще издали, заметив толпившихся у багажной тележки людей, девушка почувствовала недоброе.

— Что там стряслось? — спросила она у встретившегося портовика.

— Какой-то женщине худо сделалось, — ответил тот.

Ирина ускорила шаг. Она застала Бетти Ояровну лежащей на багажной тележке без чувств. Около нее суетился озабоченный Гарибан.

— Узнала, что Ян не вернулся, и… словно подкошенная, — сказал врач Ирине. — С трудом удержал.

Они вместе привели Бетти Ояровну в чувство и усадили в такси. По пути Гарибан пытался закурить, но его пальцы дрожали, он никак не мог зажечь спичку.

— Этот проклятый Сомов доконает всех, — сказал Евгений Рудольфович. — Он так издевался и так третировал Яна, что тот не выдержал и напился. А теперь они говорят: «Отстал от команды… убежал». Называют подлецом. Хороши товарищи! Хоть бы вы, женщины, сходили в обком и потребовали привлечь пакостника к ответственности. Больше ему ничего нельзя прощать.