Убить миротворца - Дмитрий Володихин

— Яковлев! Давай-ка, мужик, сюда… — Он показал на ремонтном макете место между седьмым арткомплексом и машинным отделением. Хотел было добавить, что мобильной группе обязательно надо справиться, иначе кораблю хана. Но это все дурные эмоции, а потому старший корабельный инженер сказал совсем другое. — Резервов у меня больше нет. Если понадобится поддержка, свяжись, и я сам к вам приду.

— Не беспокойтесь, господин-капитан лейтенант…

Мобильная группа в ремонтных скафандрах понеслась по задымленным маршам.

24 минуты…

На разбитый корпус «Святого Андрея» продолжали обрушиваться удары. Кормовой кубрик нижних чинов… главный марш грузовой палубы… десятый арткомплекс… броневой лист над медицинским отсеком… Но искалеченный корабль все еще огрызался.

На пост зашел из коридора человек в мичманской форме, с лицом настолько белым, как будто на него наложили чудовищный слой грима… В правой руке он держал кисть левой — оторванную и кровоточащую. Он не кричал, не выл, не плакал. Он просто разглядывал обрубок. Удивленно и с обидой. Попытался приставить кисть к культе… Виктор не знал его: большой арткорабль — не рейдер, со всеми не перезнакомишься.

25 минут…

Кончено.

Эскадры разошлись на дистанцию, при которой артиллерийская дуэль неэффективна.

Раненый мичман рухнул у Сомова за спиной, поскользнувшись на собственной крови.

Сомова вновь вызвал капитан:

— …Доложите обстановку. Что делается на центральном посту?

Виктор бросил взгляд на список повреждений и кратко перечислил самое главное. Пока докладывал, ввел вызов одной из аварийных команд, работавших на одиннадцатом арткомплексе и перебросил ее к центральному посту. Вновь стрелять придется не раньше, чем через сорок минут. Комендоры подождут.

— Великий князь выясняет состояние кораблей. Он дал приказ на разворот… Виктор Максимович, скажите честно, насколько иы сейчас боеспособны? Дотянем ли до драки? Меня сейчас интересует не столько ваш доклад, сколько ваше мнение.

Сомов помедлил с ответом, прикидывая так и этак. Сложно оценить боеготовность лохани, побывавшей под прессом…

— Если в течение четверти часа не разлетимся в щепы, то… минуты две-три боя должны выдержать.

— Имеете в виду пожар в кормовых отсеках? — надо отдать капитану должное, голос у старичка ничуть не дрожал и никоим образом не выдавал испуг.

— Так точно.

— Насколько велика опасность?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Чем я могу вам помочь?

— Всех, без кого можно обойтись, посадите, по возможности, в шлюпы. Так будет спокойнее и мне, и вам.

Прозвучало почти как приказ. Нижестоящего вышестоящему. Но капитан не обратил на это ни малейшего внимания.

— Хорошо. Действуйте. Постоянно держите связь со мной. Если понадобится что-нибудь еще, немедленно сообщайте.

— Так точно.

Сомов вызвал медика и склонился над искалеченным мичманом. Тот был без сознания. Наверное, до смерти ему не хватало полшага: жизнь быстро выходила из него вместе с кровью. Виктор наложил ему жгут чуть выше локтя.

Через пять минут Яковлев рапортовал ему: еще один марш потерян. Там, где они сейчас находятся, без скафандра не проживешь и полминуты. В целом, шансы есть, хотя и немного.

— Что у тебя с голосом?

— Ерунда, господин капитан-лейтенант… Ерунда… времени нет, простите…

— Держи связь!

— Через пять ми…

Обрыв связь. Сомов попытался по чипу вызвать группу. Ничего.

Аварийные команды одна за другой присылали доклады: залатали шлюпочный ангар… рубку дальней разведки привели в порядок… ОМП-салон — никакой угрозы… центральный пост… На центральном посту — хуже некуда. Из маршевого шлюза вытащили полузадохшегося адмиральского адъютанта и одного из нижних чинов. Остальные мертвы с гарантией, хотя разобраться в каше из плоти, металла и пластикона, а потом доподлинно отличить, кому какой кусок мяса принадлежит, можно будет очень нескоро. Старший корабельный инженер сообщил капитану о гибели Нифонтова. Тот задал один-единственный вопрос:

— Как пожар?

— Делаем все возможное. В дальнейшем связь — с переносного пульта. Я иду туда…

— Удачи, Виктор Максимович. На всякий случай сообщаю: эскадра разворачивается, «Святой Андрей» пока остается в строю. Второй огневой контакт ожидается через час или около того. Если только нам не придется покинуть борт.

Сомов настроил переносной пульт и одел скафандр. Пока добирался до кормовых отсеков, снял аварийные команды отовсюду, где только можно было их снять, и бросил на борьбу с пожаром. Путь его был долог и извилист: то и дело дорогу преграждали запертые шлюзовые ворота, обозначая «мертвые зоны» в теле корабля. Старший корабельный инженер очень боялся опоздать, — если он окажется у машинного отделения позже огня и не успеет передать капитану словечко «бегите!», то выживут лишь редкие счастливчики…

Наконец, дошел. Впоследствии он вырезал из своей памяти примерно полчаса по прибытии на место. Помнил только факты: огню оставался всего один марш до реактора. Сомов потерял одного инженера и одного техника из мобильной группы. Яковлев заживо сгорел еще раньше, — скафандр не выдержал температуры. По идее, они там, все вместе, должны были не столько тушить пламя, сколько отрезать ему пути для дальнейшего наступления на корабельную плоть. И они, наверное, размонтировали переборки, резали кабели, отдирали фрагменты горючих материалов, вырубали вентиляцию… И еще, кажется, им пришлось спалить взбесившийся ремонтный автомат… прочие автоматы давно валялись бесформенными грудами, а этот работал дольше всех, и только в самом конце рехнулся от раскаленного дыхания пожара… И, быть может, он бил какого-то техника, попытавшегося удрать… Но у Сомова в голове остался лишь сухой протокол их драки за тот последний марш: сколько людей потеряно, сколько техники, кто участвовал, и главное, сам факт — остановили они все-таки огонь.

Когда Виктор проверил все возможные бреши, куда еще мог бы ткнуться огненный зверь, и убедился: нет, не пройдет, негде ему пройти, до мельчайшего кусочка выжрет все ему прежде отданное и издохнет в вакууме… — так вот, лишь тогда старший корабельный инженер доложил капитану, мол, пришло время выводить людей из шлюпов. И капитан ему ответил, мол, отлично, Виктор Максимович, откупориваю вас… — Не понял? — Виктор Максимович, чего тут не понять, шлюзовые ворота за вами давно закрылись, электроника сочла вашу зону «мертвой». А теперь открыть можно только вручную, резаками, механизм управления воротами спекся… — Мы, значит, вроде живых мертвецов? — Эмоции, Виктор Максимович. А вообще-то я вам очень благодарен. Если живы будем после второго огневого контакта с противником, сочтемся…

«Откупорили» быстро. Он успел дойти до главного инженерно-ремонтного поста. Лужа крови. Тело, наверное, унесли медики…

Подчиняясь еще не выветрившемуся страху, Виктор не стал снимать скафандр. Так. Результаты усилий аварийных команд… в целом удовлетворительны. «Святой Андрей» сохранил кое-кто от своей артиллерийской мощи и мог еще выдержать десяток-другой попаданий. Капитан-лейтенант вызвал на связь остатки своей армии. Уцелела половина людей и не больше трети автоматов. Он постарался оптимально распределить их по самым уязвимым точкам на корабле. Старший техник, лейтенант, теща пускай помнит его длинную фамилию, завизжал:

— Да что за идиотство! Мы же погибнем! Мы не боеспособны! Доложите капитану, надо выходить из боя! Мы все погибнем! Неужели этого никто не понимает! Нам конец! Конец! Конец! Идиоты!

Сомов призвал себе на помощь образ вечно корректного Вяликова. Подержал его перед мысленным взором. А потом не выдержал и гаркнул:

— Не ссы, придурок!

Старший техник моментально заткнулся. Рожа у него была расцвечена совершенно невообразимо. Ни раньше, ни после того, Сомов не видел, чтобы человеческое лицо пошло пятнами в шахматном порядке… Дурь какую-то на корабль пронес? Впрочем, с этим потом разберемся… Самым спокойным изо всех спокойных голосов Сомов сказал ему:

— Положитесь на Бога и займитесь делом. Вперед!

Буквально через минуту зазуммерил сигнал: «огневой контакт». Виктор повернул голову к экрану внешнего обзора и поразился. Ничего более удивительного он не видел за всю войну. Русская эскадра вновь построилась косой плоскостью; на изрядной дистанции от нее держался отряд из «Святого Александра», «Святого Андрея» и еще двух кораблей, по все видимости, получивших столь же серьезные повреждения. Они представляли собой нечто вроде последнего резерва. Остальным двадцати вымпелам противостояли всего три линкора «буйных».

Все они были уничтожены без особых хлопот между пятой и десятой минутами огневого контакта.