Моя ревность тебя погубит (СИ) - Лиза Лазаревская

строго произносит он. Возможно, если бы он стоял сейчас рядом, я бы почувствовала проявляющуюся на щеках красноту. Но так как мы говорим по телефону, у меня нет такой бурной реакции на его тон.

Хотя его строгость даже через телефон заставляет мой пульс участиться.

— Мамы сейчас нет дома, — лгу ему я, чтобы он успокоился. На самом деле, я не знаю, есть она дома или нет, я просто хочу проведать папу и убедиться, что у него всё хорошо, ведь он категорически отказывается от того, чтобы ему нанимали сиделку. Он с трудом принял то, что Стас купил ему новое кресло, с кучей удобств, каких на старом кресле не было. — Я только проведаю папу и всё.

— Я приеду за тобой.

— Стас, не нужно. Я не хочу отвлекать тебя от работы.

— Я приеду, Полина, — повторяет он. И всё-таки я чувствую, как красным заливает щёки.

— Хорошо. Я тебя подожду у папы, — говорю я и сбрасываю трубку.

***

Вставляя ключ в замочную скважину, я захожу внутрь и разуваюсь в прихожей. Перед тем как водитель отвёз меня в дом к родителям, я зашла в магазин и купила папин любимый тортик, чтобы его чем-то порадовать.

Почему-то я не могу сделать и пару шагов вперёд, понимая, что мама всё-таки дома. Прислушиваясь, я понимаю, что она с кем-то говорит. Не знаю, с кем, но я просто слушаю. Мои ладони сжимаются, ногти впиваются в них, оставляя красные отметины.

Стас был прав. Лучше бы я вообще не приходила сюда без него.

— Я эту суку родила, а она поступает как последняя тварь. Нашла себе мужика и натравливает его на меня, делаяя из себя святую. Раздвигает ноги, как блядища вокзальная.

Сдерживая слёзы, я всё-таки иду вперёд, к кухне. Остановившись в дверном проёме, я наблюдаю за пьяной мамой и каким-то мужчиной, который лежит на одном локте. На столе солёные огурцы, колбаса, хлеб и выпивка, несколько пустых бутылок.

Мама поднимает рассеяный взгляд и встаёт на шатающихся ногах.

— Какого хрена ты припёрлась? Опять будешь пугать меня своим мужиком? Тебе всё мало?

— Папа у себя? — спрашиваю я, стараясь не реагировать на все её вопросы. Она пьяная, а пьяный человек никогда не будет адекватно реагировать на твои слова. Я об этом много читала.

— У себя? А что ты имеешь в виду, говоря, что он у себя? Тут нет ничего его, это моя квартира, которую мне подарил твой хахаль за то, чтобы я продала ему тебе, как шлюху в бордели.

Рука, которой я держу пакет с тортом, начинает дрожать.

Я не понимаю, о чём она говорит. Но то, с какой злостью она выплёвывает каждое слово, меня убивает.

Убивает точно так же, как и все те года, проведённые с ней в одной квартире.

— Верно же он разглядел в тебе шалаву, которую можно купить. Ты и рада раздвинуть ноги перед ним, правда? — она берёт сигарету с пепельницу и делает затяжку, после чего кидает окурок в меня. Я не могу сдержать слёзы, когда она делает это. Кидает в меня сигареты, словно я животное, словно не заслуживаю права на жизнь. — Я могу сдать тебя в аренду своим друзьям, они давно хотели опробовать мою милую доченьку, — смеётся она, когда я уже с трудом могу расслышать её голос из-за внутренних рыданий.

— Где папа? — спрашиваю я, собираясь проверить все комнаты.

— Твой папаша в нашей старой квартире. Можешь поехать прямо сейчас и забрать его оттуда.

Быстро вернувшись в прихожую, я обучаюсь и выскакиваю наружу. Несколько минут я стою и пытаюсь вытереть слёзы. Нет, я не пытаюсь, потому что на их место приходят новые. Я плачу и пачкаю рукава своего платья. Плачу очень долго, прежде чем успокоиться и пойти в машину к водителю, чтобы он отвёз меня в нашу старую квартиру.

Он так и делает.

Я не дожидаюсь Стаса. Я не могу перестать думать о словах моей матери.

Купил меня? Он купил меня?

Он сделал многое для меня. Я знала, что даже новая квартира — всё его рук дело. Но он не покупал меня. Я не шлюха. Он не считает меня шлюхой. Он даже не спит со мной и не торопит меня с этим. Господи, почему всё так? Почему она так сильно меня ненавидит?

На улице уже темно, потому что сегодня единственный день, когда у нас пары назначены во вторую смену.

На ватных ногах я забегаю в наш старый подъезд и поднимаюсь по лестнице. Дверь в нашу квартиру закрыта, у меня слишком плохое предчувствие, когда я думаю про папу. Почти каждый день я звоню ему или он звонит мне, он никогда не говорил, что мама его выгнала. Господи, она бы не посмела!

Открывая обшарпанную дверь старым ключом, я чуть ли не вбегаю внутрь и проверяю все комнаты.

— Папа? — кричу я, но он не отвечает. Здесь так тихо и пусто, словно каждая вещь в этом доме мертва. Я прохожу в гостиную и сажусь на старый диван, кладя локти на колени и закрываю лицо ладонями. Рыдания снова захватывают меня, я не могу прекратить плакать, но стараюсь.

Наконец я встаю с дивана и иду к выходу, понимая, что нужно позвонить папе. Где он может быть? Может, у соседа? Почему я сразу ему не позвонила? Или не проверила их дом?

Просто мама застала меня врасплох. Просто я почему-то решила, что когда-то её отношение ко мне изменится. Нет, оно не изменится, сейчас она думает, что я травлю на неё своего мужчину.

Я не травлю его.

Просто он защищает меня, когда она ненавидит.

Я достаю телефон и подходу к открытой двери, но вдруг кто-то прижимает меня к стене и отбирает у меня телефон. Я смотрю на взрослого мужчину перед собой, который ухмыляется и насмехается надо мной.

— Отпустите, пожалуйста, — скулю я. Его прикосновения отвратительные, противные, я хочу исчезнуть. У меня перехватывает дыхание, когда сзади этого мужчины я вижу ещё одного.

— Какая малышка сюда всё-таки пожаловала. Твоя мама сказала, а мы даже не поверили.

— Пожалуйста, — плачу я, пытаясь оттолкнуть его. Я хочу крикнуть, но он закрывает мне рот ладонью. Эта ладонь воняет сигаретами, но я всё равно продолжаю кричать в неё.

— Тихо, красавица, — говорят они и я слышу, как щёлкает дверь. Они закрыли дверь. Да, они её закрыли. Они оба стоят передо мной, прижимая мене к стене. — Тебе понравится.

Я пытаюсь вырваться. Пытаюсь оттолкнуть их, но ничего не