Моя ревность тебя погубит (СИ) - Лиза Лазаревская

Она там самая миниатюрная девушка, но при этом из всех можно заметить лишь её одну — её распущенные волнистые волосы, спадающие чуть ниже плеч. Её изящные изгибы, стройные икры и ноги, которые совершенно не скрывают до боли короткое платье. Возможно, оно не такое короткое, чтобы другой человек бесился. Я же просто превращаюсь в неадекватного зверя.

Меня не интересует женский пол рядом с ней, лишь те будущие суицидники, которые решили, что хорошая идея общаться с ней, улыбаться ей, заигрывать с ней?

Блядь, каким образом я вообще столько лет веду бизнес, если погибаю от ревности, видя её в компании других парней? Все они останавливаются неподалёку от ворот и о чём-то общаются. Я достаю пачку сигареты из кармана и вытаскиваю одну сигарету. Без этой хуйни я не смогу спокойно наблюдать за тем, как она находится в компании других мужчин. Хотя какие это, блядь, мужчины. Мелкие ублюдки — это то, что им подходит.

Она не очень активно ведёт диалог, больше слушает и улыбается, но мне этого достаточно для того, чтобы сойти с ума.

Или, например, выследить после их учёбы и убить кого-то из тех, кто смотрит на неё.

Скурив одну сигарету в несколько затяжек, я собираюсь достать ещё одну, но их толпа начинает расходиться, поэтому я останавливаю себя. Не прекращая радовать всех окружающих улыбкой, Полина идёт к моей машине и залезает на своё пассажирское переднее место.

Она тянется ко мне и целует в щёку. Лёгкий румянец появляется на её щеках. Удивительно, как она всё ещё может стесняться таким мелочам, как поцелуй в щёку, когда я видел её раздетой и доставлял ей удовольствие.

Не представляю даже, что она будет чувствовать, когда я заявлю на неё свои права, когда она увидет меня голым. Боже, я хочу, чтобы моя принцесса сгорела, но не от стыда, а от наслаждения.

— Ты не уехал, — радостно замечает она.

— Почему я должен был уезжать?

— Просто это всё было дольше, чем я думала.

— Тем более, когда вокруг тебя вьётся столько парней, — серьёзным тоном произношу я. Она может распознать мою суровость. По крайней мере, потому что с ней я никогда не бываю суров — кроме таких моментов, как сейчас. И это не должно выглядеть так, словно направлено в её сторону. Это направлено в весь чёртов мир.

— Стас, это мои однтгруппники, — мягко улыбается она, прижимая сумки к своей груди. — Они не вьются возле меня.

Им будет лучше, если они никогда больше не подойдут к ней.

— Уверен, милая, мои глаза мне не солгали.

Прикусив нижнюю губу, она опускает взгляд на несколько секунд.

— Ты меня ревнуешь?

— Ревность — это не то, чем можно описать мои чувства, милая. Лучше тебе и вовсе о них не знать.

— Стас, мне приятно, если ты ревнуешь, но…

— Но?.. — спрашиваю я, не давая ей закончить.

— Но мне никто не нравится из этих мальчиков, правда. Они все незрелые на фоне тебя.

— И нет никого, на кого можно было бы обратить внимание?

— Есть кто-то, наверное. Только не для меня.

Возможно, другому мужчине её слов было бы достаточно, чтобы выдохнуть с облегчением. И это не вопрос моей самооценки или уверенности в себе. Я трахал в неделю женщин больше, чем некоторые за всю жизнь.

И это не вопрос доверия к Полине, она так стеснительна и робка, так честна передо мной и самой собой. Я просто хочу убить всех ублюдков, которые будут с ней учиться.

— Есть кто-то лучше на примете? — спрашиваю я, заводя машину.

— Да, он самый п-прекрасный, — она заикается на последнем слове, её лицо словно окунули в ведро с краской. Это меня умиляет, заводит и на какое-то время заставляет отложить вопрос её обнаглевших одногруппников.

Отложить, не забыть.

— И он знает, что ты его таким считаешь?

— Теперь знает, — неуверенно произносит она, отворачиваясь к окну и пряча свою полуулыбку. Она хочет заговорить мне зубы, чтобы я отложил свою ревность на второй план.

У неё получается.

Потому что рядом с ней, я не могу думать ни о чём. Ни о чём вообще, кроме неё одной.

— Возможно, если он такой прекрасный, тебе не стоит смотреть на других мальчишек.

— Я на них не смотрю, — оправдательно отвечает Полина. Мне кажется, даже если бы я запер её дома, всё равно бы осталось то, что меня напрягает. Мужчины в фильмах, сериалах, на картинках. Мне хочется, чтобы я был единственным в её поле зрения, потому что она единственная, что мне нужно, как воздух, вода или пища. Или я мог прожить без пищи, если она со мной.

Когда машина трогается и мы выезжаем с парковки, я беру её ладонь и кладу себе на бедро. Полина не противится и никак не припятствует этому, даже если немного возмущена моей сценой ревности.

Что со мной происходит? До её появления в мою жизнь я никогда не испытывал ничего подобного, я мог только догадывать, что означает «ревность». И это не отдельное чувство, оно граничит с моей одержимостью и зависимостью, с моим нескончаемым желанием видеть её лицо каждое утро, день, вечер, ночь, просыпаться с ней, целовать её, быть единственным мужчиной, который ей нужен.

— Я не даю тебе повода, — вдруг слышу её голос, робкий и невинный. Она не даёт мне повода.

— Прости, принцесса. Но этим мальчикам не нужен повод, чтобы любоваться тобою.

— Это звучит как издевательство.

— Издевательство? — повторяю я.

— Мною никогда никто не любовался. Когда все девочки уже делали маникюр в салонах, я всё ещё ходила в школу в лохмотьях, не говоря уже о покраске ногтей. Мне даже тяжело поверить, что ты считаешь меня красивой… То есть такой мужчина, как ты…

Она всё ещё повёрнута к окну. Взяв её лежащую на моём бедре ладонь, я целую её тыльную сторону.

— Не заставляй показывать мне, насколько сильно я считаю тебя красивой. Ты не выдержишь и минуты наедине со мной, если я не буду сдерживать свою ревность и своё желание взять тебя.

Чуть позже мне всё-таки придётся поехать на работу, но только мы пересекаем порог дома, я набрасываюсь на неё как животное. После её длительного молчания на протяжении пути мне особо сложно сдерживаться. Схватив я за талию, я поднимаю её в воздухе и прижимаю к стене. Она издаёт тихий стон, от которого всё моё тело болезненно ноет.

— Поверь мне, милая, ты не просто красивая. Ты моя мечта, мой воздух, моя пища. Ты всё, ты единственное, без