Прекрасный хаос - Ками Гарсия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Величайший талант, доступный чародеям».
Дар фурии катаклизмов. Его получают природные феи, когда превращаются в темных. А Сэрафина уже изменилась. Отражение золотистых глаз в зеркале служило ей постоянным напоминанием, хотя она избегала зеркал.
Она предпочитала не снимать темные очки, хотя Джон заверял ее, что ему все равно, какого цвета у нее глаза.
— Может, от них в этой дыре будет светлее, — заявил он, оглядываясь по сторонам в их крошечной квартирке.
Верно. Здесь был минимум удобств: разбитая плитка и осыпающаяся краска, неработающее отопление и перебои с электричеством. Сэрафина никогда не ныла, поскольку из-за нее они были вынуждены жить в таких условиях. Кто сдаст приличную квартиру двоим подросткам? Хотя они могли бы позволить себе укрытие и получше — Джон неплохо зарабатывал. Но пока они довольствовались малым. И, между прочим, у них всегда есть что сдать в ломбард: ведь Джон способен сделать так, чтобы вещи исчезали у людей прямо из карманов или с витрин магазинов. Он — эфемер, как большинство величайших фокусников и воров за всю историю человечества. Ему, светлому чародею, приходилось использовать свой дар недостойным образом, чтобы прокормить их обоих.
А голоса не утихали.
«Если ты бросишь его, то он будет показывать свои салонные трюки и производить впечатление на смертных девушек. А ты, наконец, займешься тем, для чего появилась на свет».
Она пыталась их заглушить, но их слова оставляли после себя тень, иллюзорный образ, постоянно преследовавший ее. Стоило посмотреть на огонь — как сейчас, — и голоса начинали звучать все громче. Не успела она и глазом моргнуть, как вспыхнуло кухонное полотенце. Темные края судорожно сворачивались, словно корчащееся от страха животное. Сработала сигнализация. Сэрафина схватила полотенце и принялась бить им по полу, пока огонь не потух, оставив после себя лишь одинокие струйки дыма. Она уставилась на обугленную ткань и зарыдала. Надо выкинуть его, чтобы Джон ничего не заметил. Она никогда не должна рассказывать ему о голосах. Пусть все останется тайной.
Ведь секреты есть у всех, правда?
Она никому не причинит вреда.
Я сел на кровати, озираясь по сторонам. Несмотря на удушающую духоту, окно было закрыто. У меня по спине ручьями тек пот. Конечно, никакие ставни не остановят Абрахама, но так мне было немного спокойнее.
Внезапно мной овладело необъяснимое чувство тревоги. Когда раздавался шорох или скрипела ступенька, я вздрагивал и таращился во тьму. Вдруг оттуда выскочит Абрахам? Но темнота была как всегда абсолютно непроглядной.
Я скинул с себя простыню, понимая, что заснуть не удастся. На тумбочке стоял стакан воды, я смочил ладони и протер лицо и шею и ощутил на считаные секунды прикосновение прохладного воздуха.
— Прежде чем все наладится, многое станет еще хуже, — произнес знакомый голос.
Я подпрыгнул на постели. Не может быть!
В углу сидела моя мама. На том самом стуле, куда я положил свой костюм накануне ее похорон и с тех пор больше никогда на него не садился. Она выглядела совсем как тогда, на кладбище — расплывчатые контуры ее тела слегка светились.
— Мамочка?!
— Да, милый.
Я вылез из кровати и устроился на полу, прислонившись спиной к стене. Подойти ближе к маме я боялся. А вдруг я вижу сон и, если я сделаю резкое движение, она исчезнет? Мне хотелось побыть рядом с ней и представить, что мы болтаем о моих школьных делах или еще о чем-нибудь самом обычном. Однако я выпалил:
— Мама, что с нами творится?
— Возникли некоторые… — произнесла она и на миг замолчала, — некоторые обстоятельства, которые позволяют тебе видеть меня. Нет времени на объяснения. Все изменилось, Итан.
— Я знаю.
— Да, — кивнула она. — Не представляю, когда все закончится и будет ли финал счастливым.
— Я ничего не понимаю, — пробормотал я, сглотнув ком в горле. — Но все связано с восемнадцатой луной Джона Брида, но мы не можем найти его. С кем нам бороться? С Абрахамом? С Охотником и Сэрафиной?
— У зла множество лиц, Итан, — покачала головой она.
— Есть светлые, есть темные. Куда уж проще?
— Ты ошибаешься, — мягко возразила мама, и я вспомнил о Лене. — Ты не несешь ответственности за весь мир, Итан. И не имеешь права судить. Ты — обычный мальчик.
Я не выдержал и обнял мамины колени, думая, что ничего не получится, и мои руки пройдут сквозь нее. Но я чувствовал ее по-настоящему, как будто она жива, хотя она оставалась сотканной из тумана. Я вцепился в нее, как маленький ребенок. Снова прикасаться к ней — настоящее чудо.
— Итан, — прошептала она.
Я вдохнул ее запах. Тушеные томаты и креозот, которым она обрабатывала книги в архиве. Потом я ощутил аромат свежескошенной травы с кладбища, где мы бывали с ней по вечерам. Тогда мы обычно молча смотрели на кресты с неоновой подсветкой. Мама обняла меня, и мне показалось, что она не умирала. Затем она отпустила меня, но я продолжал держаться за нее. У нас ведь есть еще несколько минут! И вдруг я разрыдался так, как не плакал с глубокого детства. С тех самых пор, когда свалился с лестницы, катая машинки по перилам. Сейчас я снова падал, но боль оказалась несравнимой с физической.
— Ты злишься на меня, Итан, — вымолвила она. — Нужно время, чтобы смириться с реальностью.
— Нет!
— Тогда не сможешь отпустить меня, — объяснила она, прижимая меня к себе еще крепче.
— Я не отпущу тебя!
— Нельзя изменить судьбу. В тот момент пришло мое время уходить.
Она произнесла свои слова настолько уверенно и безмятежно… совсем как бабушка Пру в моем видении или как Твайла, когда она медленно поднималась вверх, в Иномирье, в ночь семнадцатой луны. Нечестно это!
— Я бы хотел, чтобы все было по-другому!
— Я тоже, Итан.
— Твое время… что ты имеешь в виду?
— Ты поймешь позже, — с улыбкой ответила она, гладя меня по спине.
— Но мне очень страшно…
— Ты сделаешь верный поступок, Итан. А если нет, то он сам найдет тебя — так устроено Колесо судьбы.
Бабушка Пру говорила нечто подобное.
Колесо судьбы… в конце концов оно уничтожит всех нас.
Я посмотрел маме в глаза и увидел, что по ее щекам текут слезы.
— Что случилось, мамочка?
— Не «что», а «кто», любимый мой, — отозвалась она и медленно растворилась в теплых объятьях темноты.
09.10
Дерущиеся кошки
Спустя три дня мы заняли лучший столик в «Дэ…и…кин», который теперь негласно считался личным участком Линка. Пара новеньких, недавно появившихся в «Джексоне», быстро испарились, уступая нам место, едва мы переступили порог. Я прекрасно помнил тот год, когда «зелеными» в школе были мы с Линком. Он глазел на девчонок, а я стремительно поедал хашбраун.[13]