Струна (=Полоса невезения) - Виталий Каплан

В дверях появился Сайфер, в руках он сжимал нечто… Откуда у него это?!

Я плохо разбираюсь в оружии, но это явно что-то западное и что-то ужасное. Похоже на помповое ружье безумного, невозможного колибра. Откуда оно только взялось? Я даже не знал, что мой официальный помощник таскает с собой нечто этакое, зато теперь понял, почему тот задержался в подъезде.

Такую штуку надо еще собрать.

Маус кружился, ускользая от выстрелов, а Сайфер уже вскинул свою псевдобазуку и, крикнув что-то вроде «Пригнись!», выстрелил в джип. Он был прав: никакой Резонанс не спасет от волны огня и свинца, если вовремя не увернуться.

В тот миг, когда взрыв обдал спину стрелка сотней мелких стекольных осколков, автоматная очередь оборвалась, но огонь, ошметки машины и даже куски асфальта, вырванные ударной волной, хлынули Маусу прямо в лицо. От такого не увернешься. Волна шла единым, несокрушимым фронтом, деваться было некуда.

Маус развернулся, бросился прочь. Он не мог обогнать взрыв, но тот всё не дотягивался до него. Скорости сравнялись, а время застыло липкой смолой.

Где-то сзади уже рычали двое братков. Один из них был почти мертв, второму предстояло помучиться. Сайфер медленно выцеливал убегающих, а Маус мчался.

— Давай! — не сдержался я. — Давай!

Точно болельщик на стадионе. Только ставка иная.

Вот он, спасительный газон. Взрыв почти выдохся. Еще мгновение и… Они не полетят дальше. У них не хватит ни мощи, ни злости. Давай!

Водила дернулся. Последний раз забрал ртом воздух — и уже спустя мгновение его мозг не выдержал. Как и сердце.

Маус прыгнул в гущу газона. Успел-таки. Успел!

Бац!

Сайфер выстрелил вновь. Бил он не на поражение, взрыв прогремел возле самой помойки, свалив одного из беглецов. Второй лишь споткнулся, пробежал пару метров и затравлено огляделся.

Щелкнул помповый затвор. Громадный патрон неспешно выпал на землю. Дуло уставилось на последнего из выживших врагов. Тот медленно вскинул руки.

— Ну ты дал своим слонобоем! — послышалось от газона, где залег Маус. — Меня, блин, самого чуть в мясо не порвало. Ты думай вообще, на фиг!

— Не стреляйте! Не стреляйте!!! — браток упал на колени. — Братва, не стреляйте! Гадом буду! Ну братва же!

Я гадливо передернул плечами.

— Как скажете…

2

— Так мы ж это… мы, в общем, выпили. Ну знаете ж, как бывает. Сели вечером, после дел и давай кумарить, а Длинный тогда в общем… Ну пьяный, короче был, а мы ж пьяные, мы не понимаем ничего. Мы же это… В общем, ну понятно, да?

— Нет, — незримый следователь был недоволен.

— Так это ж… мы… ну поспорили мы, понимаете! — браток почти кричал и, кажется, собирался заплакать. — Пьяные были, а все из-за «Струны».

— Причем здесь «Струна»?

— Так Длинный как про нее… про вас услышал, так и говорит: да насрать мне на всех этих гитаристов! Пусть попробуют меня поймать. Вот мы и проверили.

— Что проверили?

— Как что, мать твою… найдете вы нас или нет, — браток замер на миг и тяжело задышал. — Ну чо, рви теперь сука! На части рви хоть, все равно кончишь, собака! Рви давай!

— Вот примерно таким образом, — Лена нажала кнопку, и экран залила чернота.

Я лишь вздохнул.

За окном простиралась Столица. Отсюда, с двадцатого этажа административной башни, висевшей над рекой подобно Домоклову мечу, было видно почти все. Там, в Заречье дымили трубы заводов, ползли букашки машин и молекулы-люди. Солнце садилось за дальние крыши, оставляя на нашей стороне лишь черные силуэты домов.

«Струна» не особо маскировалась. Все здание заполняли ее службы, при входе висела скромная доска с золочеными буквами, повествующими о федеральном фонде. Торчавшие на другом берегу небоскребы «Газхима» и «Государственной Банковской Системы» были куда массивнее нашего, но пропустить сооружение в двадцать два этажа, да еще в столь дорогом и престижном районе возможным не представлялось.

Ленин кабинет, кстати, был здесь на самом верху. Дальше шли лишь технические службы. Где заседало руководство я даже не представлял. Хотя, вполне может быть, что и под землей. Быть может, там же, где Мраморный зал — в недрах.

— «Л К-корпорейшен», туда их налево, — Лена взяла со стола пачку и извлекла из нее длинную дамскую сигаретку. — Нажрались, поспорили, что самые крутые, а теперь еще нас обвиняют. Мол, сами виноваты. Не будь вас, никого бы не тронули. Представляешь, какой сучонок?

— Не будет ему Коридора Прощения, — как бы между делом отметил я.

— Да уж наверно, — фыркнула она. — Третьего б еще сыскать. Спорщика.

— Третьего? — я даже привстал из кресла. — Как? Их же двое там было. И мать показала, и камера засняла, откуда тогда…

— Кость! — Лена даже руками всплеснула. — Ну ты прям порою как маленький. С кем они спорили-то? С Длинным? Нет. Там еще был. Третий. Тот, который на нас поставил. Он, пока эта парочка ребенка из окна выкидывала, в стороне стоял, похоже, и впрямь в нас верил.

— И что? — усмехнулся я. — Думает теперь, что до него не доберемся?

— Думает.

Я кивнул.

«Струна» не обошла никого. Ни фирму, столь распустившую своих сотрудников, ни сержанта Санька, потворствовавшего укрывательству. «Струна» работала, как гигантская мясорубка — и тому был повод.

Вряд ли кто-то осмелился бы сказать, что вся честная компания получила не по заслугам. И то мало. Слишком мало для таких…

Чем дальше, тем больше я понимаю, что «Струна» имеет право на ошибку. Без ошибок вообще невозможно, но даже не это главное. Ошибки — лишь оборотная сторона медали. Зато лицевая… Вот с тем же трехлетним Андрюшей… Если бы не мы — ведь и не почесался б никто, ни милиция, ни прокуратура, ни КПН… Так и ходили бы нелюди, рассекали б на джипах, оттягивались в барах… Наглые, уверенные, что платить не придется. А ведь пришлось, господа. И мне не хотелось думать, что не будь нас — не было бы вообще всей этой истории. Была бы какая-нибудь другая, не лучше. От перемены мест грязи…

— Так что теперь надо этого третьего ловить, — Лена щелкнула зажигалкой и затянулась. Ненавижу эту ее привычку. Но ничего не поделаешь. Прошло то время, когда мое мнение здесь что-то значило. — Без него этого урода в Мраморный зал не потащишь. Их вместе надо. Сам понимаешь.

— Понимаю.

— Ну так вот следаки из нашего друга, — кивок в сторону темного экрана, — имя-отчество вытянут, а там, глядишь, и самого спорщика отроем.

— Да он, небось, за бугром уже. На островах теперь греется.

— Нет, — Ленка мотнула головой. — Некуда ему, как говорил ваш Кузьмич, с подводной лодки деваться. Во-первых, он явно из этой мафиозной компашки, а, во-вторых, никто его никуда не выпустит.

— Да? Уже даже так?

— А ты думал? Таможня и погранцы — это тебе не КПН даже. Давно с нами дружат. Прямо как мэр здешний.

«Струна» полна сюрпризов. Впрочем, все это очень логично. Стоит вспомнить главу мухинской тайной полиции — и удивляться уже нечему. Игра идет всерьез.

— Ну да третий этот пока не твоя проблема, — продолжила Лена, она сбила пепел, развалилась в своем кресле и, прищурившись, будто довольная кошка, промурлыкала: — Тебя, Косточка, теперь другие дела ждут. Хватит уже как маленькому по улицам бегать, — она усмехнулась. — Ты мальчик хороший, кто надо это понял. Так что тебе ныне особое задание. Не в Столице, но зато полностью самостоятельно будешь работать.

— Да, — механически кивнул я. — Что ж это такое страшное? А?

Лена улыбнулась.

Ее кабинет наполнял какой-то удивительный запах, такого здесь больше нигде не было. Ни в одной комнате. Может какие-то благовония, или духи. Никогда не сталкивался с этим запахом. Даже в первые дни в Столице… когда мы еще были вместе… Ну… женщина, одно слово.

Да и обстановка здесь не то что у Кузьмича. На полу лежит тигриная шкура, на стенах картины, на столе часы в виде пирамиды Хеопса. Очень не вязалось это с мухинской гостиницей, электрочайником и сушками из пакетика. Неужели когда-то мне казалось, что я понимаю эту женщину? Худенькая обиженная девочка… язвительная стерва… это лишь отдельные грани, а сколько таких граней от меня скрыто? Причем, возможно, навсегда.

— Поедешь, Кость, с ревизией, — сказала Лена и тут же, поймав мой взгляд, сообщила. — Сама терпеть не могу роль проверяющего, но придется. В конце концов, это же не госинтернаты. «Струна».

— Какие интернаты? — не понял я.

— То есть? — она снова стряхнула пепел. — Кость, ты что не понял? Ты в Можаевкую область, в наш лучший детский приют поедешь, проверять его состояние. Что тут странного?

Я только руками развел. Мол, ничего.

Что у «Струны» имеется сеть воспитательных заведений, я узнал в первые же мухинские дни. Она достаточно широка и основательно удалена от Столицы. Содержатся там беспризорники, большей частью «Струной» же от чего-то (вернее, кого-то) спасенные. Помню, как на «базе» в Мухинске красивая девушка Валя расписывала мне все достоинства этих приютов. Звучало убедительно.