Струна (=Полоса невезения) - Виталий Каплан

Ну, Сайферу и так всё поровну, Маус — тот вообще тихо хихикал, когда стеснительный очкарик Игорь поворачивался спиной. А я? Ну что здесь комичного? Не выхвати он струну (а выхватил он ее совершенно машинально), уложили бы мы друг друга. Коллеги…

— Ну вот возьмем к примеру какую-нибудь школу, — развел руками Игорь. — Допустим, 1947-е богоугодное заведение. Не столь уж она плоха. Педагогический состав сильный. Наблюдателей наших аж четверо, директор с нами сотрудничает активно, помощь принимает. И дети тоже ничего. Но вот в старших классах…

Я понимающе усмехнулся. Старшие классы — больное место любой массовой школы. Младшие тоже не отстают, но уж шестнадцатилетним-то парням в стенах общеобразовательных ведомств совсем неуютно, особенно когда под ногами мелочь всякая путается. Знаем-с, сами родителей не раз вызывали. Война лягушек с мышами…

— Вот, в 1947-ой был в десятом классе некий юноша Исаев. Вся школа от него стонала. Ну, у младших деньги выбивал, ясное дело, компании всякие, драки… Родительский комитет на него жалобы вечно писал, милицейский учет, само собой. Всё катилось к колонии. Но толку-то с того? Упекут парня за решетку, просидит пару лет за хулиганство или кражу, а потом что? Выйдет уркой законченным и в тот же район вернется. В общем, один из наших наблюдателей попросил помочь. Ладно, милицию мы успокоили, с прокурором перетерли, а с пацаном-то что делать? Он уже и наркоту в школу потащил. «Братва» теперь поумнела. Все руками малолетних идиотов…

Да, мысленно кивнул я. Десятикласснику Исаеву крупно повезло. «Струна» не любит ждать, да и время не терпит. А то спустя два годика, едва лишь стукнет юному хулигану восемнадцать — пожалуйте, петелька из титана. Если не на шею, то куда-нибудь ниже.

— А на самом же деле с ним самим работать надо, — Игорь воткнул вилку в салат. — Один из самых удачных наших проектов. — В голосе проскользнули нотки гордости. — Парень-то смышленый оказался, только общался не с тем кругом…

— И как же это вам удалось? — поинтересовался я. — Ну, перевоспитать…

Игорь довольно прищурился.

— Ну, двумя словами не опишешь. К тому же есть и профессиональные секреты. Разработаны у нас весьма и весьма эффективные методики, проверенные делом. Но никакая методика не работает сама по себе. Прежде всего, надо быть истинным педагогом. Не по должности только, а по складу души…

Ну, конечно. Бесспорно. Куда нам, программистам, до вас — педагогов.

— А если б не вышло? — глядя в свой кофе, спросил вдруг Маус.

— Что, простите, молодой человек? — Игорь, лет на пять обогнавший нашего хакера в возрастной гонке, недовольно наклонил голову.

— Если б не удалось его… — развел руками Маус. — Перевоспитать. Ну, трудный бы он оказался, — в голосе компьютерщика мелькнула ирония. — Бывает же такое, да?

— У нас еще не было, — снисходительно улыбнулся Игорь. — Если вы озаботитесь ознакомиться с нашими методиками, то сами увидите, что они не дают сбоев.

— А все же. Игорь… Николаевич, встречаются ведь всякие. Спившегося к пятнадцати годам пацана из рабочих пригородов, или панка, сидящего на игле… как, простите, наш Верховный, в президентском кресле — куда их?

Игорь нахмурился, вновь взял в руки вилку и принялся ковырять ею салат, причем делал это с такой туповатой жестокостью, будто рыл в нем кому-то могилу. Похоже, Маус сам того не желая (или наоборот?) задел тему, не слишком приятную для «Отдела нестандартных воспитательных акций». Похоже, за свои полгода очень уж они привыкли к своим «отраслевым стандартам».

Интересно, а будь у меня выбор — остаться тут или идти к «коллегам-педагогам» — куда бы я двинул свои стопы? Ответ, впрочем, лежит на поверхности. Не то чтобы я совсем не верил в перевоспитавшихся хулиганов, но все эти «акции» — уколы слона английской булавкой.

— А вы считаете их детьми? — проскрипел Игорь. — Этих… как вы изволили сказать, пацанов из пригорода, или… панков? Молодой человек, вы знаете, что по-английски значит «панк»?

— Yes, I know English, — улыбаясь кивнул ему Маус. — Not so good, but some words I can understand, and I know that for Russian «punk» is свинья or падаль.

Игорь пропустил это мимо ушей, продолжая.

— Так вот, если, по-вашему, это дети, то мы, молодой человек, служим совсем разным идеалам. Это… — наш собеседник даже побагровел. — Это я сам не знаю что! Но не дети, уж точно… Такие, как они, совершили достаточно, дабы лишиться права называть себя ребенком! Относиться к ним следует как ко всем прочим, как не ко времени повзрослевшим негодяям.

Он замолчал, тяжело дыша, и я даже успел испугаться. Вдруг у парня сердце? Кто его знает, этого неуклюжего бедолагу-учителя, чья система ценностей пришлась явно не ко двору в государственных школах. Довелось мне в свое время посмотреть на таких новаторов-одиночек… В реальность их пылкие идеи, гладкие лишь на бумаге, вписывались не слишком. Зато в «Струну»…

Интересно, он выразил мнение всего отдела, свое личное, или нашу новую глобальную политику? «Струна» карает детей! Не смешно. «Струна» отлучает от детства… Странно? Конечно! Но разве я еще не привык к этим странностям, разве я еще не усвоил, что самое невероятное и есть истина?

«Настоящим мы, совет Хранителей, принимаем решение исключить Петю Васечкина из детей и предать его в руки взрослого мира, слезно умоляя обойтись с ним как можно гуманней и оставить в пределах Тональности». Древние инквизиторы небось в гробах перевернутся от зависти.

Я оглядел своих спутников. Очкарик Игорь, каменный Сайфер, Маус в своем беретике… Ну, что господа, мы стоим у истоков новой, теперь уже не испанской Супремы?

— Извините, — Игорь поправил свои очки и отложил вилку в сторону. — Я… пожалуй, что я немного забылся. Мне пора… Рапорт еще писать…

— Рапорт? — не понял я. — А, о чем собственно?

Тот взглянул на меня с нескрываемым удивлением.

— А как же? Акцию планировал не я, а зам начальника отдела Олег Сладких. Планировалось отловить этого малолетнего «хакира», провести с ним воспитательную работу… объяснить, какой опасности он себя подвергает в этих омерзительных чатах… А попались вы. Ну кто же знал?! Так что рапорт, рапорт первым делом! Я, конечно, скрашу, но все-таки…

С этими словами он поднялся из-за стола и неуклюже двинулся к выходу.

Похоже, на сей раз пробрало даже Сайфера. Он провожал Игоря взглядом таким, словно тот был минимум снежным человеком, укравшим у него домашние тапочки.

Да, дорогая моя Столица, я люблю твои светлые лица!

— Педагоги и Магоги, — задумчиво изрек Маус. — Ладно, босс, все равно ему никто не поверит. — Кивок вверх. — Странный, блин, у них какой-то отдел. Наверное, закроют его со дня на день. Помяните мое слово. Поэкскрементировали — и будя… Но! — он воздел к небу палец. — Нам бы тоже черкнуть пару строк. А то кто его знает…

— Черкнем, — заверил я. — В лучших традициях.

Уж отчеты строчить школа приучила меня на совесть. Да и Лена — фигура наверняка посерьезнее, чем этот загадочный Олег Сладких, вознамерившийся поодиночке переловить всех потенциальных жертв Сети и прочистить им засорившиеся мозги.

Лена… Я закусил губу… Как же всё здесь оказалось сложно… не то что в номере мухинской гостиницы…

— Пока отдохнем, — решил Маус. — Утро вечера бодунее.

Он нацепил наушники и погрузился в пучину творчества группы «Paprika Korps», закрыв глаза и забыв обо всем. Отчет писать не ему.

Потом было много различной фразеологии. Долго и заковыристо ругалась Лена, будь рядом какой-нибудь бравый морской волк — обзавидовался б вусмерть. Какие-то высокие канцелярии выясняли друг с другом проблемы, совещались и торговались. Как говорит нынешняя элита, «терли базары». А кончилось все банально. Выхода было ровно три: плюнуть на педофилов, плюнуть на «воспитуемых», согласовывать действия.

Последнее неподвластно даже «Струне», первое означает усилить «работу в рядах молодежи». Но высшему струнному начальству хватило ума понять, что Валуевский отдел такое явно не потянет. Значит — надо ловить «дяденек». В итоге всех педофилов скинули на отдел компьютерных преступлений. Предполагалось, что ребята из ОКПа будут вычислять злодеев… а проводить с оными активные мероприятия будет вечно бронебойный боевой отдел.

На остальных фронтах обстановка накалялась еще сильнее. Работал я по двенадцать часов в сутки, выматывался почти как в студенческой юности, когда по ночам разгружал на Казанском вокзале вагоны. Мысли о родителях постепенно сместились на задний план. Все равно сейчас мало что выяснишь, а вот привлечь к себе внимание — это легко.

В конце концов, человеческие проверки у нас тоже могут быть. Струна Струной, восхождение восхождением, а в промежутках все же какой-то контроль необходим. А значит, ничего не кончилось. Надо завязать язык узелком и помнить о крысиных глазках, буравящих спину…