Контракт Паганини - Ларс Кеплер

— Я знаю, кто вы, — сказала Пенелопа.

— Вот и отлично, — усмехнулся Оссиан.

Бьёрн вопросительно посмотрел на нее, потом на хозяина дома. Пенелопе стало дурно. Она села на кровать и постаралась дышать спокойно.

— Погодите, — сказал Оссиан. — Ты тоже… я видел тебя по телевизору. Я тебя узнал.

— Я участвовала в теледебатах.

— А теперь ты умерла, — с улыбкой закончил Валленберг.

От этих странных слов ее тело напряглось, как струна. Пенелопа старалась понять, что он имел в виду, одновременно ища куда бежать. Бьёрн съехал по стене на пол. Он весь побелел и явно потерял дар речи. Пенелопа сказала:

— Если вы не хотите помочь, мы попросим кого-нибудь еще…

— Я хочу помочь, а то как же! — перебил Оссиан.

Он вышел в прихожую, вернулся с пакетом, вытащил из него пачку сигарет и вечернюю газету. Швырнул газету на кровать и ушел на кухню с пакетом и сигаретами. На первой полосе Пенелопа увидела свое лицо. Фотографии покрупнее изображали Виолу и Бьёрна. Над фотографией Виолы значилось «погибла», над их с Бьёрном — «не найдены».

«Трагедия на борту яхты. Полиция опасается, что трое человек погибли», — гласил заголовок.

Пенелопа представила себе мать — смертельно напуганную, обессилевшую от слез. Вот она стоит неподвижно, обхватив себя за плечи, как в тюрьме.

Скрипнул пол — Валленберг вернулся в спальню.

— Сыграем в игру. Викторина! — с энтузиазмом объявил он.

— Что значит?..

— Черт, ну что может значить слово «викторина»?

— Викторина? — с неуверенной улыбкой повторил Бьёрн.

— Ты не знаешь, что такое викторина?

— Знаю, но…

Пенелопа смотрела на Валленберга, понимая, насколько они уязвимы, пока никто не знает, что они живы, пока никто не знает, где они и что с ними. Он мог бы убить их — ведь все и так уже уверены, что они мертвы. Пенелопа сказала:

— Он хочет посамоутверждаться.

— Если мы согласимся играть, вы дадите нам телефон и пин-код? — спросил Бьёрн.

— Если выиграете. — У Валленберга заблестели глаза.

— А если проиграем? — спросила Пенелопа.

52

Предложение

Аксель Риссен подошел к окну столовой, остановился и поверх розовых кустов взглянул на железную ограду, на улицу и лестницу церкви Энгельбректа.[31]

Поставив на договоре свою подпись, он в тот же миг унаследовал все рабочие дела и обязательства Карла Пальмкруны.

Аксель улыбнулся тому, как неожиданно повернулась жизнь, — и вдруг сообразил, что забыл про Беверли. В животе немедленно заныло от беспокойства. Однажды она сказала, что ей надо в магазин, но когда через четыре часа она не вернулась, Аксель сдался и отправился на поиски. Два часа спустя он нашел ее в каком-то флигеле возле Обсерватории. У Беверли был обескураженный вид, от нее пахло спиртным; нижнее белье отсутствовало. Кто-то склеил ей волосы жвачкой.

Беверли объяснила, что встретила в парке мальчишек:

— Они бросались камнями в раненого голубя. Я подумала, что если дать им денег, они перестанут. Но у меня было всего двенадцать крон. Этого не хватило. Они хотели, чтобы я еще кое-что сделала. Сказали, что если я этого не сделаю, они растопчут голубя.

Она умолкла, на глазах выступили слезы.

— Я не хотела, — прошептала она. — Но мне было так жалко голубя.

Аксель взял телефон и набрал номер Беверли.

Слушая гудки, он смотрел на улицу, на здание, которое раньше принадлежало китайскому посольству, и на темный дом, где помещалась штаб-квартира католической организации «Опус Деи».

Братья Аксель и Роберт Риссены делили большой дом на Брагевеген. В этом элитном районе, между Эстермальмом и Васастаном, все дома обманчиво похожи, словно братья.

Резиденция Риссенов состояла из двух просторных трехэтажных зданий с общей стеной.

Отец братьев, Эрлуфф Риссен, умерший двадцать лет назад, служил послом сначала в Париже, потом в Лондоне, а дед, Торлейф Риссен, был выдающимся пианистом, выступавшим в бостонском «Симфони-Холле» и в Обществе любителей музыки в Вене. Благородное семейство Риссен состояло по большей части из дипломатов и музыкантов филармонии. Две профессии, которые в основе своей очень похожи друг на друга: обе требуют отличного слуха и абсолютной преданности делу.

Супруги Алиса и Эрлуфф Риссен заключили странное, но логичное соглашение. Они почти сразу решили, что старший сын, Аксель, посвятит себя музыке, а младший, Роберт, пойдет по стопам отца и станет дипломатом. Но когда Аксель совершил роковую ошибку, все пришлось переиначить. В семнадцать лет Аксель оставил занятия музыкой. Его отправили в военную школу, а музыкальную карьеру передали Роберту. Аксель принял наказание. Он счел его заслуженным и с тех пор не брал скрипку в руки.

После случившегося, после того черного дня тридцать четыре года назад, мать порвала с Акселем. Она не захотела говорить с ним, даже лежа на смертном одре.

После девяти гудков в трубке наконец послышался кашель Беверли.

— Алло.

— Ты где?

— Я…

Она куда-то отвернулась, и Аксель не услышал продолжения.

— Не слышу, — сказал он. Из-за сильного волнения его голос прозвучал хрипло и напряженно.

— Ты сердишься?

— Скажи наконец, где ты, — взмолился Аксель.

— Ты чего? — спросила она смеясь. — Я здесь, у себя. Это плохо?

— Я просто начал волноваться.

— Да ну, я всего-то смотрю передачу про Викторию.

Беверли отключилась. По неопределенным интонациям ее голоса Аксель угадал: беспокойство девушки никуда не делось.

Он посмотрел на телефон, размышляя, не позвонить ли еще раз. Трубка вдруг зажужжала, и он ответил:

— Риссен.

— Это Йорген Грюнлихт.

— Здравствуйте, — несколько удивленно отозвался Аксель.

— Как прошла встреча с рабочей группой?

— Думаю, с пользой.

— Надеюсь, вы всерьез занимались кенийским вопросом.

— И вопросом о голландских покупателях. На повестке было много всего, и я понял, что не буду принимать решения, пока не разберусь…

— Так что там с Кенией? — перебил Грюнлихт. — Вы до сих пор не подписали разрешение на экспорт? У меня тут Сальман интересуется, какого рожна вы тянете?! Это дьявольски важная сделка, с которой мы и так запаздываем. Агентство уже дало ей положительную оценку, процесс запущен. Товар произведен, его привезли из Тролльхеттена в Гётеборг, владелец завтра приводит в гавань контейнерное судно из Панамы. В течение дня оно разгружается и на следующий день будет готово принять наш груз.

— Йорген, я все понимаю. Я посмотрел документы, и конечно… естественно, я подпишу, но я только что вступил в должность, и мне важно во всем досконально разобраться.

— Я сам занимался этой сделкой, — резко сказал Йорген, — и не усмотрел никаких неясностей.

— Да, но…

— Где вы сейчас?

— Дома, — удивленно ответил Аксель.

— Я пошлю к вам курьера, — сухо сказал Йорген. — Пусть он подождет, а вы подпишете контракт. Так мы не потеряем время.

— Нет, я посмотрю его завтра.

Через двадцать минут Аксель вышел в прихожую, чтобы встретить курьера. Аксель был обеспокоен агрессивной настойчивостью Грюнлихта, но не видел причины задерживать сделку.

53

Подпись

Аксель открыл дверь и поздоровался с курьером. Вместе с приятно прохладным вечерним воздухом в дом потекла гудящая музыка. Выпускной в Архитектурном институте.

Аксель взял папку и почему-то смутился при мысли, что он станет подписывать контракт при посыльном, словно стоит на него чуть надавить — и он тут же сделает что угодно.

— Дайте мне пару минут, — попросил Аксель и оставил курьера в холле.

Он миновал нижнюю библиотеку и направился на кухню. Прошел мимо сверкающих поверхностей из темного камня, черных блестящих шкафчиков, подошел к двойному холодильнику с мороженицей. Достал бутылочку минеральной воды, выпил, ослабил узел галстука, уселся за высокую барную стойку и раскрыл папку.

Все было в порядке и выглядело безупречно, все приложения на месте, заключение Совета по контролю за экспортом, классификация товара, предварительное решение, копии в Консультативный совет министерства иностранных дел и уведомление о предложении.

Аксель просматривал документы — разрешение на экспорт, окончательное решение об экспорте — и наконец дошел до строки, где генеральный директор Агентства по контролю за экспортом оружия должен был поставить свою подпись.

И тут его прошиб озноб.

Многомиллионная сделка, очень важная для торгового баланса Швеции, рутинное дело, которое затянулось из-за самоубийства Карла Пальмкруны. Аксель понимал, что Сальман оказался в трудной ситуации; если дело еще затянется, его предприятие рискует потерять этот контракт.

В то же время Аксель понимал: на него давят, чтобы он одобрил поставку боеприпасов в Кению, не давая ему возможности лично гарантировать правильность решения.