Том 1. Стихотворения 1906-1920 - Марина Цветаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У камина, у камина…»
У камина, у каминаНочи коротаю.Все качаю и качаюМаленького сына.
Лучше бы тебе по НилуПлыть, дитя, в корзине!Позабыл отец твой милыйО прекрасном сыне.
Царский сон оберегая,Затекли колена.Ночь была… И ночь другаяЕй пришла на смену.
Так Агарь в своей пустынеШепчет Измаилу:«Позабыл отец твой милыйО прекрасном сыне!»
Дорастешь, царек сердечный,До отцовской славы,И поймешь: недолговечныЦарские забавы!
И другая, в час унылыйСкажет у камина:«Позабыл отец твой милыйО прекрасном сыне!»
2 февраля 1917. Сретение
«Август — астры…»
Август — астры,Август — звезды,Август — гроздиВинограда и рябиныРжавой — август!
Полновесным, благосклоннымЯблоком своим имперским,Как дитя, играешь, август.Как ладонью, гладишь сердцеИменем своим имперским:Август! — Сердце!
Месяц поздних поцелуев,Поздних роз и молний поздних!Ливней звездныхАвгуст! — МесяцЛивней звездных!
7 февраля 1917
Дон-Жуан
«На заре морозной…»
На заре морознойПод шестой березойЗа углом у церквиЖдите, Дон-Жуан!
Но, увы, клянусь вамЖенихом и жизнью,Что в моей отчизнеНегде целовать!
Нет у нас фонтанов,И замерз колодец,А у богородиц —Строгие глаза.
И чтобы не слышатьПустяков — красоткам,Есть у нас презвонкийКолокольный звон.
Так вот и жила бы,Да боюсь — состарюсь,Да и вам, красавец,Край мой не к лицу.
Ах, в дохе медвежьейИ узнать вас трудно,Если бы не губыВаши, Дон-Жуан!
19 февраля 1917
«Долго на заре туманной…»
Долго на заре туманнойПлакала метель.Уложили Дон-ЖуанаВ снежную постель.
Ни гремучего фонтана,Ни горячих звезд…На груди у Дон-ЖуанаПравославный крест.
Чтобы ночь тебе светлееВечная — была,Я тебе севильский веер,Черный, принесла.
Чтобы видел ты воочьюЖенскую красу,Я тебе сегодня ночьюСердце принесу.
А пока — спокойно спите!..Из далеких странВы пришли ко мне. Ваш список —Полон, Дон-Жуан!
19 февраля 1917
«После стольких роз, городов и тостов…»
После стольких роз, городов и тостов —Ах, ужель не леньВам любить меня? Вы — почти что остов,Я — почти что тень.
И зачем мне знать, что к небесным силамВам взывать пришлось?И зачем мне знать, что пахнýло — НиломОт моих волос?
Нет, уж лучше я расскажу Вам сказку:Был тогда — январь.Кто-то бросил розу. Монах под маскойПроносил фонарь.
Чей-то пьяный голос молил и злилсяУ соборных стен.В этот самый час Дон-Жуан КастильскийПовстречал — Кармен.
22 февраля 1917
«Ровно — полночь…»
Ровно — полночь.Луна — как ястреб.— Что — глядишь?— Так — гляжу!
— Нравлюсь? — Нет.— Узнаешь? — Быть может.— Дон-Жуан я.— А я — Кармен.
22 февраля 1917
«И была у Дон-Жуана — шпага…»
И была у Дон-Жуана — шпага,И была у Дон-Жуана — Донна Анна.Вот и все, что люди мне сказалиО прекрасном, о несчастном Дон-Жуане.
Но сегодня я была умна:Ровно в полночь вышла на дорогу,Кто-то шел со мною в ногу,Называя имена.
И белел в тумане посох странный…— Не было у Дон-Жуана — Донны Анны!
14 мая 1917
«И падает шелковый пояс…»
И падает шелковый поясК ногам его — райской змеей…А мне говорят — успокоюсьКогда-нибудь, там, под землей.
Я вижу надменный и старыйСвой профиль на белой парче.А где-то — гитаны — гитары —И юноши в черном плаще.
И кто-то, под маскою кроясь:— Узнайте! — Не знаю. — Узнай!—И падает шелковый поясНа площади — круглой, как рай.
14 мая 1917
«И разжигая во встречном взоре…»
И разжигая во встречном взореПечаль и блуд,Проходишь городом — зверски-черен,Небесно-худ.
Томленьем застланы, как туманом,Глаза твои.В петлице — роза, по всем карманам —Слова любви!
Да, да. Под вой ресторанной скрипкиТвой слышу — зов.Я посылаю тебе улыбку,Король воров!
И узнаю, раскрывая крылья —Тот самый взгляд,Каким глядел на меня в Кастилье —Твой старший брат.
8 июня 1917
«И сказал Господь…»
И сказал Господь:— Молодая плоть,Встань!
И вздохнула плоть:— Не мешай, Господь,Спать.
Хочет только мираДочь Иаира. —
И сказал Господь:— Спи.
Март 1917
«Уж и лед сошел, и сады в цвету…»
Уж и лед сошел, и сады в цвету.Богородица говорит сынку:— Не сходить ли, сынок, сегодня мнеВ преисподнюю?
Что за грех такой?Видишь, и день какой!Пусть хоть нынче они не злобятсяВ мой субботний день, Богородицын!
Повязала Богородица — белый плат:— Ну, смотри, — ей молвил сын. — Ты ответчица!Увязала Богородица — целый садРайских розанов — в узелочке — через плечико.
И идет себе,И смеется вслух.А навстречу ейРеет белый пухС вишен, с яблонь…
(Не окончено. Жаль).
Март 1917
«Над церковкой — голубые облака…»
Над церкóвкой — голубые облака,Крик вороний…И проходят — цвета пепла и песка —Революционные войска.Ох ты барская, ты царская моя тоска!
Нету лиц у них и нет имен, —Песен нету!Заблудился ты, кремлевский звон,В этом ветреном лесу знамен.Помолись, Москва, ложись, Москва, на вечный сон!
Москва, 2 марта 1917
Царю — на Пасху
Настежь, настежьЦарские врата!Сгасла, схлынула чернота.Чистым жаромГорит алтарь.— Христос Воскресе,Вчерашний царь!
Пал без славыОрел двуглавый.— Царь! — Вы были неправы.
Помянет потомствоЕще не раз —Византийское вероломствоВаших ясных глаз.
Ваши судьи —Гроза и вал!Царь! Не люди —Вас Бог взыскал.
Но нынче ПасхаПо всей стране,Спокойно спитеВ своем Селе,Не видьте красныхЗнамен во сне.
Царь! — ПотомкиИ предки — сон.Есть — котомка,Коль отнят — трон.
Москва, 2 апреля 1917,
первый день Пасхи
«За Отрока — за Голубя — за Сына…»
За Отрока — за Голубя — за Сына,За царевича младого АлексияПомолись, церковная Россия!
Очи ангельские вытри,Вспомяни, как пал на плитыГолубь углицкий — Димитрий.
Ласковая ты, Россия, матерь!Ах, ужели у тебя не хватитНа него — любовной благодати?
Грех отцовский не карай на сыне.Сохрани, крестьянская Россия,Царскосельского ягненка — Алексия!
4 апреля 1917,
