Лаврушка - Тата Кит

Спины коснулось тепло его тела, и я мысленно похвалила себя за то, что смогла заставить его надеть футболку перед тем, как пойти готовить в тандеме с моей сестрой и ее женихом.

– В каком кармане? – губы Андрея коснулись моего уха. Горячий шепот пустил волну мурашек по плечу и слабость в коленях.

– В правом, – ответила севшим от волнения голосом. – И не жмись так. Мы же не одни.

– А что я такого сделал? – спросил он, дразня, и нарочито медленно порылся в кармане моих шортов, выуживая резинку для волос. – Ты просила помочь. Я и помогаю.

Миллион раз мысленно дала себе ногой под зад за невинную просьбу, собрать волосы в хвостик.

Андрей умело закинул волосы мне за плечи и провел ладонями по всей длине, пропуская их между пальцами. На мгновение прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.

В чем дело, Шуня? Он так делал сотни раз дома, когда мы точно так же готовили ужин в моей квартире. Но ни разу мой организм не давал такой реакции на этот, в общем-то, невинный жест помощи. Ведь никакого подтекста в том, чтобы собрать волосы на макушке и стянуть их резинкой – нет. Или есть?

Подумаешь! Ну, прижался он ко мне. Ну, схватил мягко за волосы и что-то с ними делает. Что такого? В сущности, ничего.

Ведь так, да? Организм, ау! Перестань, не балуйся!

– Шунь? – снова этот шепот у самого уха.

– М? – взяла себя в руки и вспомнила о том, что раскатываю тесто. Оставила насмешливый взгляд сестры без внимания.

– Я резиночку как надо натянул?

– Да, Лавруш, – покачала головой и не сдержала легко улыбки. – Божественно натянул. Я в душ.

– Поужинаем и вместе сходим, – произнес он так, словно мы делали это ежедневно.

Света напротив застыла с ножом в руке и, вероятно, поражалась нашей, прости, господи, открытости.

– Сначала нужно приготовить ужин, – урезонила я соседа и он, наконец, вернулся нарезке грибов для пиццы. – А то мы пока только бардак на кухне развели, а ужином еще даже не запахло.

– Просто нужно меньше отвлекаться на тисканье, – пробубнила сестра, не отрывая взгляда от чистки картошки.

– Кому-то мешают наши тисканья? – спросила я у нее и стала раскатывать тесто интенсивнее.

– Нет. Но просто для этого существует спальня, а не общая кухня.

– Света, – выдохнула я устало и разравняла тесто по противню, передав его Лаврову, чтобы он набросал на него все необходимые ингредиенты, как он умеет. – Ты определись в своей морали. То тебя возмущает, что Андрей не оказывает мне знаки внимания у всех на виду, то теперь тебя это возмутило. Что с тобой?

– Ничего, – фыркнула она и швырнула очищенную картошку в тазик с водой, разбросав брызги по поверхности стола. – Всё нормально.

Дернула бровью, но продолжать выяснение отношений не стала. Пусть варится в котле своего странного раздражения одна. Я в это добровольно нырять не хочу.

Отошла к раковине и молча, хоть и с некоторым раздражением, помыла руки. Рядом со мной возник Андрей, который молча подал мне полотенце со своего плеча и умиротворяюще заглянул в глаза, подарив легкую улыбку.

– Огурец? – спросил он и подвел к моим губам четвертинку огурца, разрезанного вдоль.

– Давай.

Приоткрыла рот и зажала зубами дольку, приготовившись откусить, но Андрей решил сделать то же самое и откусил огурец с другой стороны.

Глядя на него во все глаза, так и застыла с огурцом во рту.

Если бы не Света с Тимом, которые нарезали салаты в тяжелом молчании, я бы уже задушила Лаврова кухонным полотенцем.

Шалун, блин!

Сковородка на плите ждала звездного часа, когда в нее сложат куриные ножки и хорошенько прожарят. Не стала откладывать это на потом, тем более, что все остальные в кухне были заняты: Света и Тим – молчанием и салатами, а Андрей – пиццей и легким пританцовыванием под играющую музыку из маленького телевизора в углу. Кухня – его стихия. Он умеет готовить многое, в то время как мой максимум – пожарить мясо или картошку, или все вместе.

– Света, – обратилась я к сестре. – Там в верхнем ящике должно быть растительное масло. Дай, пожалуйста.

Тяжелый вздох великого одолжения пронесся по кухне. Впилась взглядом в сестру, стараясь подавить раздражение. Чем темнее вечер, тем меньше мне нравится ее поведение и тем сложнее сдерживать и саму себя тоже.

Андрей встал между нами, словно в роли щита. Судя по его взгляду и легкому напряжению на лице, он понимал, что назревает конфликт и возможно женская драка.

Открыв верхний ящик и пошарив по нему несколько секунд, сестрица, наконец, соизволила достать из него новую бутылку с маслом и поставить ее на столешницу рядом с Андреем.

– Лаврушка, передай, – произнесла она по-хозяйски и вернулась к чистке картофеля.

– Андрей, – поправил ее мой сосед и открыл для меня масло.

– Ну, Саша же называет тебя Лаврушкой, – повела она бровью и посмотрела на Лаврова с таким высокомерием, что вместо картофеля я бы повыковыривала глазки ей.

– Шуня придумала так меня называть, Шуня меня так и называет. Для всех остальных я Андрей, – абсолютно спокойным уверенным тоном ответил он и приобнял меня за талию, чтобы отвести немного в сторону, пока доставал из ящика стола ложку.

Вернулся к столу и перемешал приготовленный для пиццы соус.

До уха донеслось тихое фырканье сестры.

Какого черта, вообще?!

Налила масло в сковородку и, не выдержав, поинтересовалась:

– Света, у тебя ПМС или ПСМ?

– ПСМ? – нахмурилась она. – Что это?

– Предсвадебный мандраж, – не глядя на нее, закинула заранее замаринованные куриные ножки в сковородку и накрыла крышкой. Сложила руки под грудью и бедром уперлась в столешницу, заглянув в глаза сестре. – Ты с самой первой минуты нашего с Андреем приезда пытаешься меня укусить. Что происходит?

– Ничего, – покачала она головой и сделала вид, что ей вообще плевать на все, что происходит