Измена. За что ты так со мной (СИ) - Дали Мила

Давид вновь угадывает, о чем я думаю. Он снимает с меня шорты и трусики, берет на руки и уносит в душевую. Включает тропический дождь.

Капли падают на мою кожу и барабанят будто по оголенным нервам, усиливая ощущения до невероятных. Мне очень хорошо, но и немного стыдно. Для меня сейчас все как будто в первый раз. Я не знаю Давида с этой стороны, и это будоражит мое яркое воображение.

Давид поворачивает меня лицом к стене, поднимает мои руки и прижимает ладони к стеклянной стене, будто арестантку. Оглаживает меня ладонями от запястий по рукам, по лопаткам, бокам и трогает бедра. Заставляет шагнуть от стены и чуть прогнуться.

Я сдавленно вскрикиваю от неожиданности, когда он мягко сжимает мои половинки. У меня от каждого движения под закрытыми веками вспыхивают розовые звёздочки, а тело будто наливается приятной тяжестью, которая растекается от эпицентра действия Давида и грозит вот-вот затопить меня с головой.

Я будто попала в рай, в котором идет ласковый дождь. Слышу его шум, чувствую как бегут по телу мокрые дорожки, и все это так отчетливо, каждое прикосновение как отдельный вид наслаждения.

Но вдруг все прекращается. И я стону в шаге от взлета на небеса.

Давид теперь ведет ладонями вверх, сцепляет наши пальцы и прижимается ко мне.

— Ты такая чувственная… — слышу тихий хрип.

Давид целует мои плечи и шею… разворачивает к себе лицом.

Я прижимаюсь к стеклу спиной, еле держась на ногах. Мне хочется стечь в руки этого безумно сексуального мужчины и отдаться на его волю. И я стекаю, но оказываюсь в его руках на весу.

Хватаю ртом воздух, когда Давид, наконец, перешагивает черту, погружая нас в точку невозврата…

В эту первую секунду я чувствую себя его женщиной. Слышу его стон и распахиваю глаза. Встречаю такой же, как, наверное, у меня, полный похоти и безграничной нежности взгляд Давида и ловлю все его эмоции.

Наше тяжелое дыхание смешивается с шумом усилившегося ливня. Я подставляю ему лицо, зажмурившись, отдавшись своим ощущениям до конца.

Давид опускает мои ноги, но прижимает меня к мокрому стеклу — живот к животу, грудь к груди. Он горячий, и этот контраст с едва теплой водой добавляет ощущениям новый оттенок. Мне хочется вжаться в тело Давида всем своим.

Ощущения захлестываю меня. И я больше не могу… не могу оставаться на земле — взлетаю стайкой бабочек в небо с криком невероятного наслаждения.

Давид хрипло рычит, будто хотел удержать меня здесь, но не смог, и накрывает мой рот глубоким поцелуем.

И чем спокойнее становятся его движения, тем нежнее становится его поцелуй. Он ласкает мои губы так чувственно, что мне хочется стиснуть его в объятиях. И я делаю это, отвечая ему на ласку, целуя его губы.

Тропический душ все шумит, теперь охлаждая наши тела и эмоции. Мы оба постепенно и неизбежно приходим в себя.

— Это были лучшие минуты в моей жизни, — говорит Давид мне в губы.

С неохотой отрывается от меня и выходит из душевой кабины мокрый, оставив полотенце мне.

Я скатываюсь по стене вниз и окончательно прихожу в себя одна, чувствуя благодарность к Давиду за то, что дал мне это время наедине с собой.

Глава 28

Без Расулова вода кажется холодной. Начинаю дрожать.

Придерживаясь за мокрые стенки кабины, медленно встаю. Беру с полки свой гель для душа, наспех намыливаю тело, лицо. Смыв с себя пену, выключаю воду. Шагаю непослушными ногами из кабины. Взяв полотенце, оборачиваюсь им.

Осталось толкнуть дверь и выйти, но я словно врастаю в глянцевый кафель.

Между мной и Давидом все случилось…

Это было как наваждение.

Настолько спонтанно, что я не успела дать себе отчет. Я думала лишь сердцем. А теперь мне нужно выйти из ванной, а я не могу.

Разворачиваюсь к запотевшему зеркалу, провожу по нему ладонью, чтобы увидеть свое лицо. У меня горят глаза, на губах застыла бесстыжая улыбка. А в глубине души свербит смущение…

Каких-то десять минут назад я царапала спину мужчине и просила его еще и еще.

К чему сейчас меня гложет смущение?

Может быть, потому что после близости наши отношения с Давидом уже нельзя будет назвать флиртом или простым ухаживанием? Между нами теперь что-то гораздо большее. И стоит мне перешагнуть порог ванной, как это станет неизбежностью.

А в голове не к времени возникают мысли, что если Давид получил то, что хотел, то может потерять ко мне интерес. Я окажусь использованной. Он посмеется надо мной. Хотя с Расуловым я знакома не первый день, и он не зарекомендовал себя паршивым негодяем.

Задаюсь вопросом, зачем я сама себя накручиваю, когда объективно все хорошо? Но ответа пока не получаю…

Подняв свои вещи с пола и выйдя из ванной, торопливо крадусь в спальню. Там надеваю чистые трусики. Моя единственная футболка намокла, поэтому решаюсь позаимствовать чистую у Давида. Она на мне как свободное мини-платье. Зачесываю влажные волосы пальцами и все-таки иду к Расулову.

Я нахожу его в столовой.

Давид уже надел спортивные штаны, разогрел ужин и восполняет затраченные на секс калории.

Я замираю в паре метров от мужчины, и мое сердце будто замедляет ритм. Впиваюсь в Расулова взглядом и, затаив дыхание, жду его реакции.

Давид, заметив меня, оборачивается… Он смотрит на меня с теплотой, отодвигается на стуле, приглашая сесть к нему на колени.

А я не двигаюсь.

— Что с настроением, Кать? — выждав паузу, спрашивает.

— Нормально! — напряженно отвечаю я. — Все просто чудесно.

— Не обманывай, — хмурится он. — Смотришь на меня, как ягненок на волка…

Сжав губы, я все-таки подхожу к Давиду и сажусь на его колени. Он обнимает меня за талию, утыкается носом в плечо.

— …Я тебя чем-то расстроил?

— Нет, — трясу головой, а у самой слезы на глаза наворачиваются и сердце ноет, как будто вот-вот расколется пополам. Из груди, наконец, рвутся слова, от которых я столько времени страдала и которые так боялась кому-то сказать. Но если я дальше буду молчать, то просто не смогу строить отношения с Давидом. — Я хочу признаться тебе кое в чем… Не пойми меня неправильно, Давид, но после неудачного брака и измены мне страшно сближаться с другим мужчиной. Я боюсь быть снова обманутой, ведь нет никаких гарантий, что у нас с тобой все сложится удачно. Знаешь, я чуть не умерла после предательства. На душе до сих пор остался горький осадок. А сейчас, когда мы стали ближе, страх только усилился.

Улыбка исчезает с лица Давида. Он становится очень серьезным, смотрит на меня внимательно, с прищуром.

— Я тебе скажу одну вещь Катя. И она может тебе не понравиться. Но послушай, я не виноват в том, что Тимофей нагадил тебе в душу, и разгребать за ним дерьмо не собираюсь. Нет у меня такого желания. Точно так же как и ты не обязана отвечать за последствия моих неудачных отношений в прошлом. Мы оба должны сделать выводы и двигаться вперед. Конечно, мысли будут, но они исчезнут, обещаю. Как только мы узнаем друг друга еще лучше. Ты меня устраиваешь во всем, и изменять тебе я не собираюсь.

Его ответ отрезвляет меня как ведро ледяной воды, опрокинутое на голову. Давид прав. Я соглашусь с каждым словом.

И действительно, в своих мыслях я пыталась приписать ему отрицательные качества, которые присущи моему бывшему мужу, и пугалась от этого.

Но ведь это глупо точно так же, как однажды случайно съесть прогорклый орешек и потом всю жизнь бояться есть миндаль, хоть и сильно его любишь.

— Спасибо, Давид, — я обнимаю его за шею и прижимаюсь щекой к его щеке.

— За что?

— Мне было нужно услышать именно эти слова.

— А чтобы тебе было еще спокойней… может, съедемся? Хватит нам уже между квартир мотаться.

Теряюсь. Это очень ответственное решение, которое я не могу принять с ходу…

— Мне сложно согласиться или отказаться. Нужно подумать.

— Как скажешь.

Давид меняет вектор нашего общения, поддевая вилкой кусочек мяса из тарелки. В любой непонятной ситуации он предпочитает меня накормить, задобрить вкусным и, наверное, таким образом заткнуть мой беспокойный рот.