Закон тени - Джулио Леони

— Что же сделал этот Стефано?

— В те годы, в середине века, только что получил тиару Николай Пятый. Поначалу многим казалось, что он разделяет увлечение античностью. И для него имело значение все то, что сообщал ему Альберти, открывая архитектуру античного Рима, бродя среди разрушенных форумов и акведуков, залезая в цистерны фонтанов, измеряя пропорции античных храмов. Эти рассказы все более возбуждали душу понтифика. Тогда Стефано решил, что настало время действовать. Объединившись со своими сторонниками, он начал подстрекать их к мятежу. А красноречием он обладал неотразимым.

— И никто не вмешался, чтобы его остановить?

— Его речи достигли ушей Папы, и тот отправил Стефано в изгнание в Болонью. Однако за четыре дня бешеной скачки по ледникам Апеннин и болотам Арго, не давая отдыха ни себе, ни коню, Поркари вернулся в Рим, в свой дом, тот самый, возле которого вы видели незнакомку. Именно там проходили последние собрания мятежников и готовилось оружие.

— А что должно было произойти? — спросил Пико, не пропустивший ни единого слова.

Взгляд Франческо Колонна сделался ледяным.

— У Стефано было триста воинов, которые съехались в Рим отовсюду, и еще четыреста преданных людей среди горожан. По сигналу они должны были устроить пожары по всему городу и, воспользовавшись паникой, вместе с тайными сообщниками взять замок Сант-Анджело и ватиканские дворцы. Папу и верных ему кардиналов планировали арестовать, милицию понтифика разогнать, а его сторонников перебить. Сам Стефано в тоге римского сенатора должен был с вершины Капитолийского холма благословить наше возрождение. Но его предали и казнили на эскарпе замка. Лишь немногим заговорщикам удалось бежать.

Пико поразило, с какой страстью Франческо описывал давние события. Наверное, в них ему виделось былое величие предков. Но незнакомка… Что ее связывало с мятежом? Да и была ли связь?

— В те дни Альберти тоже был в Риме, — вдруг снова заговорил Колонна. — И он присутствовал при казни. Смотрите! — Он повернулся к секретеру, вытащил оттуда листок и дрожащими от волнения руками протянул Пико. — Вот!

Это был маленький рисунок сангиной. Всего лишь набросок, но рука мастера чувствовалась сразу. На нем был изображен угол башни с виселицами, закрепленными на зубцах. На одной из виселиц болталось тело, а над ним кружила туча птиц. Еще выше, выпростав когти, парил орел, готовый напасть на них и растерзать. Внизу, почти сливаясь со стеной, подняла к небу сжатые кулаки маленькая фигурка, закутанная в плащ.

Пико взял себя в руки.

— Все, что вы рассказали, очень увлекательно, но не объясняет странного поведения женщины. Женщины… — рассеянно повторил он, вглядываясь в рисунок, который все еще держал в руках.

Фигурку на бастионе Альберти изобразил сверху.

— А еще рисунки у вас есть?

Франческо Колонна пожал плечами.

— Наверное, найдутся у кого-нибудь из его коллег аббревиаторов. В последнее время он общался только с ними. Особенно с одним евреем, с неким Менахемом.

— С Менахемом… — повторил Пико. — С Менахемом Галеви?

— Да, по-моему, так его звали. Что же до аббревиаторов, то после преследований они стали очень осторожны и скрытны, и завоевать их доверие нелегко. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них отважился на разговор с посторонним человеком.

— Однако мне удалось кое-что узнать от одного из них.

Пико коротко рассказал о своем приключении в Канцелярии.

— Он сказал вам о другом архитекторе, который был другом Альберти?

— Да, и очень близким. Вот если бы с ним поговорить! Но он в тюрьме.

— За что?

— Он знает только, что архитектора арестовали еще в тысяча четыреста шестьдесят восьмом, во время больших гонений на римских гуманистов. Однако, в отличие от остальных, на свободу не выпустили, и на процессе, который последовал за арестами, он не фигурировал. Его дело вели секретно. И это притом, что раньше он был в фаворе у Папы Павла и понтифик сам доверил ему работы по укреплению замка Сант-Анджело.

— Тот самый! — неожиданно воскликнул Франческо Колонна. — Его звали не Манилио да Монте?

— Да… именно так. А что вам о нем известно?

— Он был одним из строителей Рима. Мне о нем много говорил отец. Большой мастер фортификаций, Манилио первым из нас стал изучать новые формы бастионов, с высокой устойчивостью к артиллерийским обстрелам. Он как-то неожиданно исчез, и все считали, что да Монте умер. А оказывается, вот оно что…

Не обращая внимания на Пико, Колонна принялся большими шагами мерить комнату, останавливаясь перед стенами и словно ища в рисунке трещинок объяснение внезапно охватившей его тревоги.

— Манилио да Монте! Он, конечно, знает… если только возможно… — Франческо встряхнулся и снова повернулся к юноше. — Манилио наверняка был в курсе всех дел Леона Баттисты. Попробуйте с ним встретиться. Иногда удается подкупить стражников и поговорить с заключенными. Где, вы говорите, он сидит?

— В башне Нона.

Колонна сжал кулаки.

— Проклятые мучители! Я думал, что со стариком, да еще с великим мастером, они будут обращаться получше. Запрут в каком-нибудь монастыре или сошлют в деревенский приход. Но башня Нона!.. Хуже места не придумаешь…

— А что такое башня Нона?

— Там находятся карцеры Достопочтенной апостольской палаты, в которые заключают осужденных за преступления против религии и веры. Вместе с камерами замка Сант-Анджело это самые страшные темницы Рима. На зубцах башни Нона всегда вешают приговоренных. Стража напрямую подчиняется управлению замка и очень часто сменяется, так что подходов к ней практически нет.

— И туда никак нельзя проникнуть? Даже силой? — не унимался Пико.

Колонна вспылил:

— Дверь башни — это вам не дверь ректората в Болонье, и речь идет не о том, чтобы стащить бутылку вина из ректорского погребка. И там нет балконов, чтобы лазить к прекрасным женам каких-нибудь старичков и услаждаться всю ночь под звуки лютни.

— Но любой карцер — это крепость наоборот, — возразил Пико, уязвленный резкостью Франческо. — Там заботятся о том, чтобы никто не вышел, а не о том, чтобы никто не вошел. Может, войти-то как раз и можно, конечно при определенном везении и хорошем знании обстановки. Если уметь сдерживать нервы, — прибавил он, с вызовом взглянув на собеседника.

Колонна выдержал его взгляд, словно оценивая, чего тот стоит. И вдруг сказал:

— Вам понадобится помощь.

— И вы согласитесь мне помочь?!

Пико был очень удивлен такой резкой перемене.

— Но вы же согласны рисковать в одиночку против вооруженных стражников? Повторяю, это вам не студенческие проделки.

— Испытайте меня! У нас в замке Мирандола самая большая в окрестности библиотека, это верно. Но там есть и прекрасно оснащенный оружейный зал. Все детство я провел в обоих помещениях.

Юноша повернул голову и внимательно вгляделся в карту форума, висевшую на стене. Его рука тем временем потянулась к кинжалу на поясе.

Секунду он взвешивал кинжал на ладони, а потом молниеносным броском метнул его в стену. Оружие сверкнуло в воздухе, просвистело над ухом изумленного Франческо и глубоко вонзилось в стену как раз в том месте, где Альберти обозначил большую колонну.

Франческо, не скрывая удивления, подошел к стене, вынул из нее кинжал и вернул хозяину. Еще раз взглянув на аккуратное, точное отверстие, он расхохотался.

— Да, освободить старика Манилио будет славной шуткой. Она отплатит папам за наглость по отношению к нашей семье, — вскричал он, неожиданно придя в странное возбуждение. — И не только. Надо попытаться, причем как можно скорее.

Пико подивился энтузиазму, с каким Колонна был готов броситься в авантюру, которую еще минуту назад считал невозможной. Поначалу ему польстила перемена в обращении после меткого броска. Но не исключено, что все дело заключалось в капризной экстравагантности, вообще отличавшей всех Колонна, и в потрясающем легкомыслии, не раз приводившем их к краху.

А может, был еще какой-то мотив и Франческо держал его в тайне? Так или иначе, но не воспользоваться случаем и не принять помощь было бы грешно.

— В этом деле нам понадобятся еще несколько клинков.

— Я могу рассчитывать на троих слуг. Они люди верные и сделают все для меня и моей семьи.

— Конюхов тут недостаточно, Франческо. Если мы хотим атаковать стражу, нужны будут настоящие воины, — уточнил Пико.

— Доверьтесь мне, друг мой. Я уже говорил, что моя семья всегда была вынуждена выживать с оружием в руках. Все наши люди — римляне, значит, привычны и к плугу, и к кинжалу. Они свое дело знают и готовы пролить кровь за меня, как я готов пролить за них.

Пико эти речи не очень убедили, но он оставил сомнения при себе. Колонна был уверен в своих словах, но недостаточно взвесил силы: их будет пятеро, но они не знакомы и не смогут предвидеть реакцию друг друга в случае затруднений.