Закон тени - Джулио Леони

Нагая плоть засияла в лунном луче, и взволнованному Пико показалось, что легкий плащ не скрывает прекрасного тела. Оно вдруг предстало перед его глазами во всем своем сияющем великолепии, как в Сикстинской капелле.

Сердце его замерло. Женщина снова обернулась и стала с кошачьей ловкостью подниматься по лесенке. Плащ опустился и плотно обвился вокруг стройной фигуры, как изваянный из мрамора рукой влюбленного художника.

Женщина быстро пошла по мосту Ангела на другой берег. Чтобы не потерять ее из виду, Пико опять пришлось проталкиваться сквозь запрудившую мост толпу.

На том берегу, на небольшой площадке у моста, он увидел новое сборище. Люди стояли кружком и на что-то смотрели. Женщина скользнула внутрь круга и исчезла. Пико ускорил шаг и тоже подошел к толпе.

В кругу прыгали и кувыркались жонглеры[59]. Пока он вглядывался в незнакомые лица в поисках исчезнувшей женщины, сальто и прыжки закончились, и в круг вышел голый по пояс человек, таща за руку темнокожую девушку в ярком платье.

— Сарацинские игры! — раздался рядом чей-то голос.

Пока девушку привязывали к вбитому на площадке столбу, она всем своим видом показывала, что ей очень страшно. Голый по пояс человек отступил шагов на десять, поднял с земли кожаный мешок и вытащил оттуда длинный нож.

Пико с любопытством следил за его движениями. В этот момент за спиной жонглера в толпе появилась женщина в красном плаще. Жонглер раскачивал нож над головой, словно примериваясь. У Пико возникло впечатление, что женщина что-то сказала ему на ухо, и он, продолжая машинально изображать сосредоточенность перед броском, на самом деле внимательно ее слушал.

Наконец он отважился на бросок, сделав при этом пару сальто вперед и посылая тело вслед за летящим ножом. Лезвие с глухим стуком вонзилось в столб чуть выше головы девушки, которая вскрикнула от страха. По толпе прокатился шепот одобрения, а жонглер снова отошел назад, достал из мешка второй нож и поднял его над головой. В таком положении он застыл на несколько мгновений, а за его спиной в толпе появился красный капюшон, и Пико показалось, что жонглер прислушивается к очередному указанию женщины.

Нож снова вонзился в столб. Шепот восхищений перерос в гул. Пико старался не потерять из виду женщину. Она отступила назад, проталкиваясь через толпу, и исчезла. Он тоже бросился назад, и как раз вовремя: незнакомка свернула по Папской улице в сторону Навонской площади.

Теперь она шла быстро, не оглядываясь, но юноша был абсолютно уверен, что она знает о его присутствии и всячески поощряет идти за ней. Они поднялись по Папской улице, по которой понтифики после введения в сан торжественно въезжали в свои владения в сопровождении пышных кортежей, и завернули за угол цирка Диоклетиана. Незнакомка снова вошла в сеть узких улочек вокруг ротонды Пантеона и устремилась вперед. Миновав еще один переулок, они оказались возле огромной мраморной ступни. Это было все, что осталось от колоссальной статуи, некогда стоявшей здесь.

Справа, вокруг маленькой пустынной площади, к античным кладкам лепились дома, видимо построенные из обломков этих стен. Женщина, похоже, направлялась за эти постройки, в сторону Корсо.

Но она вдруг остановилась напротив внушительной двери с резными косяками. Дверь вела в самый большой на площади дом, который, наверное, когда-то принадлежал аристократам, а теперь носил следы явной заброшенности. Окна были выбиты, на крыше зияли дыры. Двери немногих лавок, выходящих на площадь, тоже оказались заперты. Это место находилось далеко от праздничного шума и суматохи, и казалось, что над ним повисло проклятие.

Женщина неподвижно застыла перед дверью, словно дожидаясь, что кто-то ей откроет, а Пико притаился за поворотом улицы.

Он не знал, как быть. В нем росло желание встретиться с ней лицом к лицу и получить наконец ответы на все вопросы. Но необычное, почти сакральное поведение женщины блокировало все его попытки. И пока он соображал, какое принять решение, перед его удивленным взором развернулось совершенно неожиданное зрелище. Незнакомка шагнула к запертой двери и упала у порога на колени. В тишине площади Пико явственно различил, как она что-то бормочет и плачет навзрыд.

Он снова чуть не бросился вперед, и опять какая-то необъяснимая сила его удержала, как будто именно в тот момент, когда незнакомкой овладели слабость и горе, усилился оберегающий ее защитный барьер. Она что-то вытащила из-под плаща, положила на порог.

Потом гибким движением, в котором к ее телу вернулась прежняя грация, женщина поднялась и, не оборачиваясь, устремилась по улице, идущей направо. Через миг Пико уже стоял на том месте, где совершилась странная церемония. И не поверил своим глазам: на пороге лежал цветок. Простой полевой цветок, дикий мак, который, невзирая на холод, зацвел в неположенное время.

Стараясь остаться незамеченным, Джованни пошел вслед за незнакомкой, но, свернув за угол, оказался в лабиринте тесных улочек, где двоим было не разойтись. Вероятно, раньше они служили внутренними переходами между зданиями.

Женщины нигде не было видно. Он наудачу свернул в одну улочку, потом в другую — никакого результата. Вдали, за крышами, виднелась высокая массивная колонна, за ней — зубцы какой-то башни. Повинуясь инстинкту, юноша направился в ту сторону.

Он был уверен, что женщина не могла уйти далеко. Ему казалось, что за поворотом шуршали по брусчатке ее легкие шаги. Внезапно улица, по которой он шел, расступилась, и он оказался на площади перед зубчатой башней. Никаких следов присутствия незнакомки не наблюдалось, зато у входа в башню стояли четверо мужчин, и одного из них Пико узнал.

Вот это была неожиданность! Он быстро подошел. При его приближении трое ретировались, а четвертый остался дожидаться юношу.

— Джованни, что вы здесь делаете? — спросил Франческо Колонна, приветливо протягивая ему руку. — Вот уж не ожидал увидеть вас так скоро.

— Я шел за… Вы не видели, здесь не проходила женщина? — пробормотал он, озираясь.

— Женщина? Нет, я никого не замечал, — ответил Колонна с безразличным видом.

Пико ему не поверил. Он готов был поклясться, что в воздухе витал тот самый странный и пьянящий аромат, который примешивался к запаху воска в Сикстинской капелле. Да и в лице Франческо за патиной безразличия таились напряженность и плохо скрытое волнение. Он нервно сжимал и разжимал кулаки за спиной.

— Но я был уверен… А вы почему тут?

— Я? Да я у себя дома, — ответил Колонна, через плечо указывая на башню у себя за спиной. — Вернее, на его развалинах. Из всех моих владений уцелела лишь эта постройка. Могу я пригласить вас в гости? Рассвет холодный, да и места здесь неприветливые, — прибавил он, повернув ключ и распахивая дверь.

В башне Колонны

Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж башни, в единственную комнату с каменными стенами. Колонна придвинул Пико стул, но тот решительно помотал головой и остался стоять напротив хозяина. Юноша был уверен, что Франческо что-то знает о загадочной женщине. На празднике он с ней разговаривал, и исчезла она где-то неподалеку от его башни. Смущение, которое он прочел в глазах Колонны, вполне могло говорить о растерянности и о том, что истинная природа незнакомки ему известна. Возможно, она прячется где-то в башне.

Юношу вдруг охватило волнение, он невольно начал оглядываться по сторонам.

Но только он собрался что-то сказать, как Франческо его опередил:

— Зачем вам знать о Леоне Баттисте Альберти? Я хотел бы услышать истинный мотив.

Вопрос застиг Пико врасплох. В этот момент все его мысли и чувства были сосредоточены на женщине. Неожиданная реплика оторвала его от размышлений и вернула к архитектору и к тому ореолу легенд, что его окружал.

В ожидании ответа Колонна пристально разглядывал своего гостя.

— Баттиста — старый друг моей семьи. Почему он вас интересует?

— Леон Альберти был вашим другом? — прошептал Пико, пораженный неожиданной доверительностью тона. — А я думал, вы едва с ним знакомы.

— Я тогда был совсем мальчишкой и мало что понимал из его тайком услышанных высказываний. Этот человек обладал удивительным обаянием и говорил о настоящих чудесах, какие мне и не снились. Я заметил, с каким почтением все его слушали, и только потом узнал, какие узы связывали его с нашей семьей, в частности с моим дедом, кардиналом Просперо Колонной.

— С великим гуманистом? Его слава разошлась по всей Италии. О нем всегда говорят с уважением и с великим сожалением. В университете Падуи я слышал в его адрес слова восхищения.

— Да, для всех, кто стремился к знанию, Просперо Колонна был лучом надежды. Он поддержал Леона в его первый приезд в Рим, помогал ему в деле всей его жизни — в создании Академии.