Проклятая реликвия - Средневековые убийцы

— Зачем это? — спросила она.

В ее голосе слышался слабый интерес, но это понятно. Уилл был его другом, а не ее. Роб любил в ней это качество среди многих других — ее естественность и нежелание проявлять чувства, которых она не испытывала. Она никогда не унижалась до притворства, что испытывает к кому-то привязанность, если ее не было. Шлюха бы из нее не получилась. Роб обрадовался, что она не расспрашивает об Энди. Ему было тяжело и без того, чтобы утешать еще и ее.

— У Уилла было полно врагов. Вор, жирующий на путешественниках, не живет без недоброжелателей. Кто-то узнал его и убил, — говорил Роб, думая о высоком смуглом Хранителе и его словах о том, как ловят лисиц.

— Можно подумать, он многих оставил в живых, — едко заметила Энни.

Роб не ответил. Чего ради подтверждать то, что делал он и другие, добывая деньги? Энни знала, что они из себя представляют. И дело вовсе не в том, что она интересовалась, откуда Роб берет для нее деньги. Он ничего не скрывал: не приведи он ее в эту хижину, мог бы и дальше жить на свое жалованье в конюшне. Он потому и прибился к Уиллу и занялся грабежами, что ему нужны были деньги для нее.

— Мне кажется, что тех, кто мог бы ему отомстить, осталось в живых немного, — говорила между тем Энни. — Он об этом позаботился.

Роб понимал, что она права. Тех, кто хотел бы увидеть его мертвым, осталось немного.

И одним из них был он сам.

Когда с допросами покончили, Болдуин и Саймон поманили за собой церковника и пошли к «Блю Рейч».

— Как вас зовут? — спросил Саймон у клирика. — Я вас тут раньше не видел.

— Я Джонатан, бейлиф. Я из Винчестера, и чистая случайность, что я оказался тут. Добрый настоятель попросил меня помочь вам с допросом, потому что у него сегодня утром собрание, а для меня большая честь быть полезным.

— Вы имеете в виду, что слышали про Болдуина и меня?

— Нет. Но помочь служащим закона — всегда великая честь.

— А-а, — сдержанно протянул Саймон.

Церковник увидел, как вытянулось его лицо, и прыснул.

— Хотя сам я не слышал о вас, бейлиф, настоятель Альфред очень настаивал, чтобы я пришел. Вы помогали ему в прошлом и он желал, чтобы я передал вам его наилучшие пожелания и просьбу — обращайтесь к нему за любой помощью.

— Это хорошо. А зачем вы прибыли сюда?

— Привез послания от епископа.

Саймон кивнул. Епископа Уолтера выдернули из его уютного дворца ради службы королю, и теперь он проводил много времени, разъезжая по королевским поручениям. Естественно, что он хочет регулярно сообщаться с братьями.

— Вы бывали здесь раньше?

— Нет, никогда. Великолепный город. Он процветает под благосклонным оком епископа Уолтера.

Саймон что-то одобрительно проворчал. Он хорошо знал епископа, и тот ему нравился.

— А куда мы идем сейчас? — спросил Джонатан минуты через две.

— В пивную, где свидетель выпивал вчера вечером, — отозвался Болдуин. — Хочу, чтобы подтвердили имя этого человека, а заодно узнать, чего это парень так тревожился. Сдается мне, что он лгал о том, как нашел тело.

Саймон подождал, но Болдуин не собирался ничего объяснять. Со своей стороны Саймон был заинтригован этой Молл.

— Она утверждает, что ей ничто не угрожает. И не боится, что могут напасть на нее.

— Возможно, она догадывается, кто убийца, — откликнулся Болдуин.

— Значит, вы хотите выяснить имя убитого? — поинтересовался Джонатан.

— И это, и все, что сможем, — подтвердил Саймон. — Часто случается, что убийство совершают в запале, потому что скандалят из-за денег или женщины. Возможно, кто-нибудь в пивной сможет указать нам на убийцу.

— Понятно. Это здесь?

Болдуин остановился перед низким, крытым соломой, обветшалым строением с завядшим кустом дрока, привязанным к шесту перед дверью. Рыцарь, поморщившись, обернулся к Саймону и закатил глаза.

— Этот притон похож на те, что тебе по вкусу, Саймон. Сомневаюсь, что у них тут будет вино, подобающее рыцарю.

— Не суди эль по бочонку, — надменно отозвался Саймон.

Джонатан сдавленно хихикнул, и, поощренный его пониманием, Саймон толкнул дверь. Саймону не раз приходилось бывать в пивных и тавернах, когда его отец служил управляющим в Оукхемптоне. Он путешествовал с отцом, и они останавливались в местах, подобных этому, чтобы освежиться и удостовериться, что дорога впереди безопасна. Пивные были дешевыми питейными забегаловками, где человек мог выпить столько дрянного эля, сколько хотел, а потом рухнуть под стол. Еда, если и подавалась, то самая примитивная, и общество была самое низкосортное. Однако если крестьянину требовалось место, чтобы спеть и сплясать, не было ничего лучше таких маленьких пивных, и Саймон сохранил о них самые нежные воспоминания. Он ожидал, что все здесь будет более, чем просто, и не ошибся. Эта пивная была из тех заведений, где любого чужака презирали и считали врагом. Это, конечно, не город Саймона, но для людей в пивной это не имело никакого значения. Будь он с соседней улицы, они все равно изучали бы его с тем же недоверием. Раз он не из их прихода или не из их переулка, он здесь чужак, которого презирают.

Саймон вошел, и гул в комнате мгновенно смолк. Там, где раньше шел оживленный разговор и даже споры, теперь воцарилась зловещая тишина. Не дрогнув, Саймон подошел к стойке — обыкновенной доске, положенной на два бочонка — и оперся на нее.

Помещение размером футов пятнадцать на двадцать, стойка располагается у дальней стены. Вдоль стен тянутся три лавки, в середине комнаты — очаг, время от времени стреляющий ленивым языком пламени среди клубов дурно пахнущего дыма. Два перевернутых вверх дном бочонка, чтобы обслуживать посетителей, несколько грубых табуретов, три из которых — просто куски, отпиленные от бревна. На полу — остатки старых камышей, длинные стебли раздавлены множеством ног. Все вокруг воняет мочой и чем-то горьким.

В пивной сидело человек четырнадцать. Саймон, опершись о стойку, всматривался в их лица. Некоторые уже накачались элем, несмотря на ранний час, но двое-трое выглядят весьма воинственно. Саймон легко, по-свойски улыбнулся им.

Народ собрался самый разный: рядом с Саймоном стояла парочка матросов, от которых пахло смолой и морем, руки запачканы черным, лица загорели до цвета старого дуба. За ними — возчик, он лениво жует соломинку и вертит в руках кружку с элем. Еще дальше — трое увлеченно играют в кости и, кажется, не обращают на Саймона особого внимания. Короче говоря, обычное сборище людей, пришедших в Эксетер на рынок, кто покупать, кто продавать.

Один из матросов скривил губы и сплюнул, и тут раздался неприятный звон стали. Все взгляды обратились к двери, где стоял Болдуин, небрежно поигрывая мечом. Внезапно каждый нашел что-то интересное в своих дешевых глиняных кубках. Джонатан нервно обошел Болдуина, чтобы сесть на лавку, где он разгладил кусок пергамента и приготовил перо и чернила.

Пока он готовился, Саймон разглядывал хозяйку.

— В переулке убит человек. Первого Нашедшего зовут Роб Брюэр, который был здесь вчера вечером.

Она была привлекательной девушкой лет девятнадцати-двадцати, с блестящими золотистыми волосами, почти полностью скрытыми под ситцевым чепчиком. Зеленые глаза с коричневыми крапинками, не дрогнув, встретили его взгляд. Девушка пожала плечами и метнула взгляд в выпивох.

— Вчера вечером здесь было полно народу.

— Погибший — молодой человек, с бородкой чуть короче, чем моя, светлые волосы коротко пострижены, нос длинный, глаза посажены близко, подбородок заостренный — вы его знаете?

— В серой фланелевой рубашке? — спросил один из посетителей.

— Ага, и в зеленых штанах, — подтвердил Саймон.

Спросившему было лет тридцать, лицо рябое после от оспы, от виска к виску через весь лоб тянулся большой шрам от ожога.

— Вы его знали?

— Если это тот самый парень, его звали Уилл из Чарда.

— Он вчера ни с кем не дрался? — спросил Болдуин.

— Он приходил с дружками. Они поспорили немного. А кто не спорит?

— Мы должны найти убийцу, — сказал Саймон. — С кем он был? Что произошло?

— С ним было двое. Один — юнец, работает возле Западных ворот. Я считал, что это он — Роб Брюэр. Второй покрепче, звать Адам.

Еще кто-то сплюнул на пол.

— Этого ублюдка следовало назвать Каином.

— Почему? — спросил Саймон, глядя на Болдуина. Тот отметил имя, заметил Саймон. Брюэр сказал им, что не знает убитого.

Этот говоривший был смуглокож, с косинкой в глазу и синяком на виске. Он говорил, пришепетывая, словно у него болел зуб.

— Он мошенник. Ограбил собственную мамашу, да еще и избил ее, будто ей мало досталось.

— Да ладно, Тэд. Ты злишься, потому что он тебе врезал, — откомментировал первый.

— Заткнись, Эд. Ты это дерьмо толком не знаешь.