Время святого равноапостольного князя Владимира Красное Солнышко. События и люди - Юрий Александрович Соколов

Но это меньше чем спустя год после начала усобицы Святославичей, после битвы при Овруче. При этом никто не ставит под сомнение бегство Владимира Святославича из Новгорода «за море» с целью в том числе и нанять воинов. В конце концов, варяжская дружина действительно появилась и роль свою в утверждении Владимира Святославича во власти успешно выполнила.

Конечно, при сильном желании можно согласиться с тем, что ни в какой Скандинавии сын Святослава и Малуши не был, что дружина была набрана из анклавов скандинавских выходцев по берегам Онеги, Ладоги, Белозерья и Финского залива. Но во-первых, куда девать категорическое утверждение Нестора «бежал за море»? Именно «за море»! Таковым морем может быть только Балтика, судоходство по которой ограничено во времени: от поздней весны до начала осени. И во-вторых, в сохранившихся немногих анклавах жили уже не «варяги», а именно «русы», т. е. синтез местных славянских и угро-финских аборигенов с выходцами из Скандинавии. Нестор, заметим, очень щепетилен и точен в этнических вопросах и четко различает «варягов» от «русов», а их, в свою очередь, от «славян». Кстати, и сами «варяги» Нестором систематизируются. Дружина, набранная Владимиром Святославичем на новгородское серебро, это именно «варяги», т. е. выходцы из Скандинавии и, еще точнее, из норвежского Вестфельда, т. е. бонов покойных Трюггви и Гудреда. Так что надеяться, что Владимир Святославич наскоро ограничился объездом северо-западных окраин Новгородских земель и тех территорий, что к границам непосредственно примыкают, что он не ездил «за море», все же не приходится. В конечном счете, он вполне мог уложиться в один год и даже чуть меньше, но никак не в шесть месяцев, которые к тому же приходятся на зимний период.

Предположим самый экстремальный вариант: уже в октябре (позднее просто невозможно) Владимир и Добрыня покидают Новгород и уходят в Данию. Да, за зиму 977-978 года при известной удаче им удалось бы собрать дружину. Но вернуться-то они могли только по морю, т. е. отправиться в путь где-то в середине апреля (и это самый ранний срок). В середине мая (не ранее) они могли уже причалить к новгородским пристаням. И тотчас начинают поход? Но они просто не успеют за три-четыре недели и Полоцк взять, и Смоленск, и пройти путь с севера на юг в тысячу километров. А ведь еще нужно время на знаменитое «стояние» армий двух князей между Дорогожичем и Капичем. Положительно, сюжет не укладывается в невероятные временные рамки. Кстати, как он не укладывается и в предложенные рамки летописца Нестора, который и возвращение Владимира Святославича, и поход на Полоцк, и поход через всю Русь на Киев укладывает в один 980-й год: с мая, когда лодьи могли причалить к Новгороду, пройдя через освободившуюся от льда Балтику, Ладогу и реки, до осени, когда еще возможно было выдворить часть варягов на Балканы. Следовательно, либо нужно отодвигать время начала усобицы Святославичей примерно хотя бы на год, либо вернуться к утвержденной авторитетом летописца Нестора (и его соавтора, игумена Сильвестра) дате, т. е. к 980 году. Что же касается свидетельства Иакова Черноризца, то согласиться, что роковой для Ярополка финал имел место и в самом деле 11 июня, но все же не 978, а 980 года. Представляется более вероятным следующий порядок событий.

Если война (т. е. усобица Святославичей) началась поздней весной 977 года, то на исходе лета, либо ранней осенью того же года киевская армия могла дойти до Новгорода, и, следовательно, Владимир и Добрыня могли «бежать за море» именно где-то во второй половине лета 977 года. Допускаем при этом, что информация о катастрофе армии уделов под Овручем пришла быстро – дурные вести так и распространяются – однако шок от этого в Новгороде не затянулся, и местная элита, славящаяся упорством и изворотливостью, во главе с посадником Добрыней довольно скоро нашла оптимальный выход из критического положения.

Владимир Святославич и его дядя Добрыня оказались в Дании в середине или второй половине осени того же 977 года. Дания обескровлена столкновением с Германией. Норвегия обескровлена усобицами. Оттон II занят проблемами на юге. Передвижения и сбор людей в районе Скандинавии в зимний период затруднены, если вообще возможны. Скорее всего, зима уходит на выяснение ситуации. Активный период приходится на весну и лето 978 года. Собственно, если все шло динамично, то уже по осени 978 года Владимир Святославич и Добрыня могли вместе с набранными воинами выйти в море, держа курс на Новгород. Впрочем, решение проблемы могло и затянуться, тогда в Новгород отправились по весне следующего, 979 года.

Если в Новгород князь, дядя и набранная ими дружина прибыли осенью, то впереди их ожидала зима. Очевидно, уже зимой об этом узнали и в Киеве. Основания для беспокойства у Ярополка Святославича имелись. Однако же Новгород далеко, и если Владимир Святославич не проявит агрессии, то, в конце концов, с его пребыванием на берегах Волхова можно и согласиться. Возобновлять усобицу Ярополку «не с руки», опасно: легко перечеркнуть сложившийся статус-кво после Овруча, т. е. поход против Новгорода (а проходить-то надо сквозь всю Русь) может сподвигнуть уделы на возобновление войны. Реакция Киева понятна, тем более что там, видимо, не было политика волевого и способного на дальний прогноз. Однако, зима – небольшая помеха для нападения дружины Владимира Святославича на Полоцк. Кроме того, новгородцы – люди рачительные и не склонны кормить наемников «за просто так» четыре-пять месяцев. Во всяком случае, вполне возможно, что Полоцк стал жертвой нападения зимой, предположим, где-то в январе-феврале 979 года[27]. Поход на Полоцк и гибель местного князя Рогволда, казалось бы, должны были вывести Ярополка Святославича из благодушного настроения; вот она, агрессия и красноречивое обнаружение властных амбиций Владимира Святославича. Но, прежде всего, князь Рогволд не относился к роду Рюриковичей. Во-вторых же, в Киеве вправе были рассматривать погром Полоцка как естественный итог его политики, как конкурента Новгорода. Ведь «путь из варяг в греки» проходил не только через Новгород, но и через Полоцк. И, кстати, через Полоцк он был и легче, и короче – не через три реки (Ловать, Волхов и Неву) и два озера (Ильмень и Ладога) «гости торговые» попадали в Балтийское море, а только по одной Западной Двине (она же Даугава), которая берет начало на Валдайской возвышенности, близ Торопца и за Велижем уже вполне судоходна для торговых лодий до самого Рижского залива. Полоцк воспринимался Новгородом как опасный конкурент, примирения с которым невозможно. Уничтожить Полоцк означало для новгородцев утвердить свою монополию на выход в Балтику.

Скорее всего, Ярополк в известной мере пустил дела на огромных просторах Руси «на самотек»: столкновения