«КРОВАВЫЕ ИГРЫ» - ЧЕЛСИ ЯРБРО

Как только руки мальчиков опустели, их снова подняли ввысь, и торжественные звуки фанфар возвестили о прибытии порфироносца. Все головы повернулись к императорской ложе, но та, как и многие ложи знати, была пуста. В толпе поднялся гомон, почти заглушивший приветственный гимн.

Внезапно в дальнем конце цирка разошлись в стороны обитые шелком щиты и по надушенной воде заскользили шесть барок, каждую из которых влекли пятьдесят пловцов.

На передней барке сидел сам Нерон – в серебряно-голубом одеянии и с причудливым венком из морских раковин, облегавшим царственное чело. Его окружала нарядная свита, но большая часть римской знати разместилась на четырех остальных легких посудинах, замыкающую же барку, щедро украшенную цветами, заполняли весталки.

Необычная флотилия под одобрительный гул публики сделала вдоль барьера два круга, потом барки встали. Рабы, одетые фавнами, принялись спускать с мраморных трибун покрытые золотой краской лесенки, по которым Нерон и патриции перебрались к своим ложам, купаясь в приветственных воплях толпы.

Нерон повернулся к публике, лицо его, заметно обрюзгшее и всегда недовольное, вдруг словно помолодело. Крики собравшихся достигли своего апогея. Нерон улыбнулся и поднял руки, потом уселся, подав распорядителям знак.

Молодые пловцы, двигаясь на удивление слаженно, повлекли барки к обтянутым шелком воротам, но вдруг сбились с ритма, напуганные воплями, волной прокатившимися по трибунам. Лидер пловцов, оглядевшись, отдал несколько кратких распоряжений, и барки вновь заскользили по водной глади.

Но теперь в толще бассейна обнаружились и другие тела Темные, продолговатые, похожие на ящериц существа с неумолимым проворством двигались к баркам. Это были огромные нильские крокодилы, и самые большие из них по длине втрое превосходили человеческий рост.

Пловцы поняли, что происходит нечто ужасное, и приостановились, озираясь по сторонам – в попытках высмотреть лучников или лодку с вооруженными гладиаторами. Наконец кто-то из них глянул вниз и пронзительно закричал.

Замешательство было кратким. Самый длинный из крокодилов первым разинул страшную пасть и утащил лидирующего пловца в глубину с такой стремительностью, что тот не успел даже вскрикнуть.

Трибуны, замершие в выжидательной тишине возбужденно завыли. Начиная с самых верхних рядов до роскошных сенаторских лож зрители с жадностью подались вперед, вглядываясь в быстро красневшую бурлящую воду, где метались тела людей и рептилий Вырвавшийся из этой мешанины пловец быстро поплыл к барьеру и уже уцепился за спасительный бортик, но ему была уготована участь стать жертвой сразу двух голодных чудовищ. Один крокодил схватил его за плечо, другой сдавил в страшных челюстях ноги несчастного, они потянули в разные стороны и с ужасающей легкостью разорвали беднягу на две неравные части.

Сен-Жермен в негодовании отвернулся от страшного зрелища.

– Эге, чужеземец,- произнес Цодес, сочувственно покачав головой.- Вы не такие, как римляне. Вид крови укрепляет наш дух.- Он вновь посмотрел на арену: двое пловцов были еще живы. Один переваливался через борт барки, второй безуспешно сражался с рептилией, зажавшей зубах его руку.- Мне самому все это не по душе,- непоследовательно добавил он.- В этом нет порядка и смысла.

– Что будет дальше? – спросил Сен-Жермен.

– Охота на крокодилов – с плотов, разумеется, затем бои ослепленных солдат. Публика это любит. Гладиатор кивнул, будто о чем-то вспомнив.- Мне надо проверить их снаряжение. Иногда им норовят всучить зазубренные клинки.- Цодес заторопился.- Полагаю, после этого выйдет армянка Она, как всегда, выступает одна?

– Да. Император просил ее повторить то, что она для царя Тиридата.- Сен-Жермен помрачнел. В упряжке Тиштри была одна новая лошадь, и как та себя поведет на арене, сказать было трудно.

– Большая честь для нее, – вымолвил вольноотпущенник и, тяжело ступая, пошел прочь.

С трибун послышались новые вопли, из-за декоративных ворот вывернулись плоты с рослыми нубийцами, вооруженными длинными копьями.

Сен-Жермен тоже решил покинуть трибуну и побрел по лестнице вниз.

В сумеречном мире сводов и коридоров его остановил чей-то голос:

– Франциск! Сен-Жермен повернулся.

– Что тебе нужно, Некред?

– Хочу напомнить, что я не забыл нашу ссору. – Хозяин зверинца придвинулся ближе. – Я видел, как ты смотрел на крокодилов. Тебе ведь они не понравились, верно?

– Я не люблю бойни, Некред. Жизнь человеческая слишком ценна, чтобы губить ее понапрасну. – Лицо его было абсолютно бесстрастным.

Некред опешил, потом свирепо уставился в глубину темных глаз, словно надеясь там что-то прочесть.

– Однажды я отомщу, Франциск. Я дождусь этого часа.

– Полагаю, ты не слишком расстроишься, если тебе придется ждать до конца своих дней? – спокойно спросил Сен-Жермен. – Ну хватит, я должен взглянуть, как там Тиштри.

– Да! – отозвался Некред. – Непокорная Тиштри сейчас фаворитка. Ты можешь завоевать благосклонность Нерона, если пошлешь ее к нему вечерком. Говорят, он любит дикарок.- С самодовольным блеском в глазах он ждал ответа

– Я не дерусь с ничтожествами,- сказал Сен-Жермен.- Я их просто сметаю с пути. Разумеется, в том случае, если они делаются назойливыми. Даже не помышляй затеять что-нибудь против меня. Или против моих рабов, что одно и то же. Иначе ты окажешься там,- он ткнул пальцем в сторону водного действа,- и даже не на плоту.

– Если только я не увижу тебя там первым! – прокричал ему вслед Некред.

Сен-Жермен не стал говорить Тиштри о стычке. Перед ответственным выступлением лишние волнения ни к чему.

– Я таки сомневаюсь в Шинзе,- сказала девушка, похлопывая по холке новую лошадь.- Жаль, что Иммит охромела. Придется делать все сальто на прямых отрезках пути, а повороты проходить с чем-нибудь легким.- В своей армянской тунике, подпоясанной двумя ремешками, и с медными браслетами на запястьях она была поразительно хороша.

– Ты только зря не рискуй, Тиштри. И убери из программы стойку вниз головой.- Сен-Жермен положил на плечо наездницы руку.- Я возьму всю ответственность на себя. Скажу императору, что сам внес все изменения в твое выступление и что у меня есть на то основания. Они ведь и вправду есть.- Его самого удивила собственная заботливость, но он быстро понял, где ее корни. Оливия далеко, Тиштри рядом, излишки нежности к первой проливаются на вторую. Он смущенно умолк.

– Не хочу разочаровывать императора,- произнесла девушка твердо.- Он мечтает увидеть то, что

видел однажды. Зачем же его огорчать? – Она легонько взмахнула коротким хлыстом, пристегнутым к ее узенькому запястью.- Я дважды проверила все снаряжение, оно не подведет.