Лето в Альбаросе - Айрис Денбери

— Возможно. — Эдмундо — пожилой, плотный человек, чьи мясистые руки были гладкими и чувствительными, — бросил на Брука хитрый взгляд и повернулся к маленьким ящичкам у себя за спиной. — Вот здесь у меня есть особая пара, — сказал он, открывая крышку коробочки. — У них очень хороший звук.

Брук взял кастаньеты, попробовал пощелкать и кивнул. Потом Эдмундо им сыграл на них в ритме фламенко.

Заворачивая покупку и протягивая ее Каран, он сказал:

— Вы быстро научитесь на них играть. И поймете, какая в них заключается музыка.

Габриэлла и Фелиппе с нетерпением ждали своих гостей. Бенита и Мануэлла тоже были там.

Габриэлла приготовила прекрасный вкусный ужин — рыбное рагу, очень популярное по всей Испании. Потом она подала маленькие тортильас, омлет с картошкой и ветчиной, на сладкое были мусс и фрукты. На столе стояло хорошее вино, и Каран догадалась, что Брук частично спонсировал этот праздничный ужин.

Каран вытащила свои новенькие кастаньеты, и все стали ими восхищаться. Бенита показала ей, как их надо держать.

Для Каран было очевидно, что Габриэлла и Фелиппе считали их с Бруком больше чем просто знакомыми или приятелями. Некоторые слова, тосты, счастливые взгляды на них с Бруком — все это содержало намеки на то, чего на самом деле, знала Каран, не существовало.

Когда незадолго до полуночи они с Бруком собрались уходить, Габриэлла тихо сказала:

— Сеньор Брук такой милый. Он, наверное, самый добрый человек, какого я знала.

Миновав оживленные улицы, они спускались по дороге к поместью, сейчас она была пустынной. Брук шел рядом с Каран, и она видела впереди две длинные тени в лунном свете, разделенные светлой полосой дороги. Ей невыносимо хотелось, чтобы этого пробела не стало, хотелось оказаться в его объятиях, чтобы их силуэты наконец слились, но ей оставалось только дальше брести устало по своей колее.

Когда они почти подошли к виллам, Брук вдруг выбросил свою сигару. Каран очутилась в его объятиях, не успев вздохнуть, и он уже целовал ее в губы, щеки, шею. Теперь это не было похоже на небрежный прощальный поцелуй, и она отвечала ему, как никогда никому из мужчин.

— Каран! — прошептал он. — Боже, как мне жаль, что все так сложилось!

Она немного отпрянула от него, замирая от страха.

— Ты должна меня забыть. Мы оба должны забыть друг друга. Так нечестно было бы поступить с любой женщиной — при том образе жизни, который я веду.

Каран полностью пришла в себя.

— Я понимаю тебя. — От страшных усилий удержать слезы и говорить спокойно голос ее стал непривычно жестким. — Не надо ничего объяснять, Брук.

— Нет, ты не понимаешь. Просто я, наверное, не из тех, кто женится.

Не из тех, кто женится! Он подтвердил ее же слова!

— Больше тут не о чем говорить, — сказала она ровным голосом, который стоил ей немалых сил.

Но на самом деле это было не так. Им было о чем говорить. Она хотела сказать ему, что, если бы он любил ее даже в десять раз меньше, чем она его любит, она согласилась бы на любую тяжелую жизнь с ним везде, куда бы он ни поехал. Другие женщины тоже переносили трудности и создавали уютный дом для мужа, потому что у них была любовь, которая охраняла и защищала их счастье. Габриэлла и Фелиппе не побрезговали даже тем, чтобы жить на конюшне, лишь бы быть вместе. Они не теряли веры в свое будущее и друг в друга и мужественно ждали лучших времен для себя.

Пока они с Бруком стояли так молча, Каран потеряла счет времени. Подняв голову, она заглянула в его лицо и увидела нахмуренные брови, встретила мрачный взгляд прищуренных глаз. В отчаянии она отвернулась и пошла по дорожке к своей вилле.

Несколькими быстрыми шагами он догнал ее и схватил за запястье. Она сердито смахнула его руку, хотя прикосновение его пальцев воспламенило ее до самых глубин существа, так, что захотелось отбросить всякое притворство и броситься ему в объятия. Наверное, другие девушки так и поступали, и он начинал нашептывать им слова утешения: «Ты скоро меня забудешь… Я сделал бы тебя несчастной…» — и прочую чушь.

У двери дома она обернулась. Брук стоял перед ней темным силуэтом на фоне лунного света, и она почти не видела его лица.

— Прощай, Брук, — сказала она ровно и зло. — Не пытайся снова увидеться со мной. Все кончено. Можешь не вспоминать меня, когда заведешь себе следующую подружку. Думаю, к этому времени ты научишься быстро забывать.

Он стоял неподвижно, как статуя.

Глаза ее заволокли слезы, она ничего не видела, стала молча нашаривать в кармане ключ и долго не могла попасть в замок, но наконец дверь открылась. Даже сейчас, в последнюю минуту, она все еще надеялась, что он бросится к порогу, заключит ее в свои объятия, поцелует мокрое от слез лицо и станет уверять, что любит ее и что когда-нибудь в будущем они обязательно поженятся.

Но когда она закрывала дверь, он все еще стоял безжизненной тенью перед входом, даже не махнул ей рукой на прощанье.

В спальне Каран долго сидела на кровати, замерев, не в состоянии ясно мыслить. Как ему легко заводить эти ни к чему не обзывающие отношения, а потом так же легко разрывать их, когда ему это удобно! Она разделась и легла в постель, но заснуть не смогла. Ее решительность в конце концов пришла на выручку ее слабости. Больше никогда воспоминание о его объятиях не заставит ее колени дрожать и подгибаться. Она будет жить дальше так, словно никогда не встречала Брука Элдриджа.

Вскоре вернулась из поездки в Малагу Джулия.

— А от нашего галантного дона есть новости? — поинтересовалась она.

— Нет, насколько мне известно, — сказала Каран. Она с облегчением поняла, что Джулия не станет больше ни о чем ее расспрашивать.

В апреле начали приезжать гости и на другие виллы. Две из них, «Жемчужина» и «Бриллиант», были самыми популярными. Они располагались на конце маленького мыса, у самого берега моря.

Как это ни удивительно, Каран с большим интересом принимала участие в разработке нового проекта. Поль уже показал ей все планы застройки, предложения архитекторов и дизайнеров, и она должна была признать, что в завершенном виде все будет выглядеть очень симпатично, настоящий веселенький курорт на берегу.

На какое-то время ей удалось избавиться от мыслей о Бруке, но забыть о нем навсегда было невозможно. Каран ни разу не прошла мимо виллы «Сапфир» без болезненного укола воспоминаний.

Миссис Парментер в мае решила вернуться в Англию, но пообещала еще раз приехать в поместье до окончания летнего сезона.

— И подумай еще раз о том, что я тебе посоветовала, — сказала она на прощанье Каран. — Насчет Поля. Он нуждается в хорошем руководстве.