Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц

Если Ванда Джун Сайдель говорила правду, получалось, что Исмей Клемм умерла за двадцать один месяц до биопсии сердечной мышцы, во время взятия которой Райан увиделся с ней.

Он сидел, слушая сердитый желтый ветер, тогда как последние слова Ванды Джун буквально заблокировали все мыслительные процессы в его голове.

А Ванда Джун продолжила, ей, похоже, давно хотелось излить душу:

– Исмей познакомилась с Элвином на христианском сайте, и здесь налицо определенное противоречие, потому что Интернет – игровая площадка дьявола. Если бы Исмей не зашла в Интернет, она бы не встретила Элвина и жила в Денвере со своей сестрой. Это означает, что мы никогда не стали бы близкими подругами, но лучше бы мне совсем не знать ее, чем ей умереть раньше отпущенного срока.

– В Денвере, – повторил Райан.

– Там она родилась, выросла, а потом вышла замуж за Регги. Она переехала в Ньюпорт, точнее, в Коста-Меса, в сорок семь лет, потому что Элвин здесь работал, вот и она начала работать в больнице.

– А ее сестра… она жива?

– Ее сестра, Исмена, не выходила замуж на Элвина, у нее нет электронной почты, не говоря уже об Интернете, поэтому она не падала со стремянки и не проглатывала шелковый шарф или что-то еще, она прекрасно себя чувствует, и сердце у нее такое же доброе, как было у Исмей.

Здравый смысл вернулся во вселенную. Если у Исмей была сестра, возможно, существовало и объяснение, которое не противоречило законам мира и логике, привычным Райану.

– Вы поддерживаете отношения с Исменой?

– Исменой Мун, такова ее девичья фамилия, Клемм – фамилия Элвина. Мы с Исменой переписываемся, иногда говорим по телефону.

– Она по-прежнему живет в Денвере?

– Да, и живет в том самом доме, который принадлежал Исмей и Регги, купила его у Исмей, когда Исмей вышла замуж за вроде бы христианина Элвина. Хотя не мое это дело, ставить под вопрос чью-то веру, со стремянкой или без стремянки.

– Ванда Джун, что Кайра Уипсет рассказала вам обо мне?

– Даже не говорила с ней. Она знакома с одной женщиной, которая знала и меня, и про мою дружбу с Исмей. Они сказали, что вы ей очень благодарны за какое-то доброе дело, вот я вам и позвонила.

– Как я и говорил раньше, Исмей очень мне помогла в трудный момент моей жизни. Я хотел… отблагодарить ее за проявленную доброту. Но я не знал, что она умерла.

– Сынок, я бы с удовольствием выслушала твою историю о ее доброте, о том, что она для тебя сделала, чтобы добавить к моим воспоминаниям об Исмей.

– Я вам обязательно ее расскажу, Ванда Джун. Но не сейчас. Я надеялся, что вы сможете связать меня с ее сестрой, Исменой.

– Исмене очень недостает Исмей, и она с радостью пообщается с таким вежливым молодым человеком, как ты, готовым сказать что-то доброе о ее сестре. Я дам тебе номер ее телефона.

Глава 46

В «Мерседесе», на обратном пути в аэропорт, Джордж Зейн сидел за рулем, Кэти Сайна – рядом с ним, а Райан, откинувшись на спинку заднего сиденья, вновь и вновь тасовал фотографии трех женщин, Терезы, Лили и Исмей, умерших половинок пар однояйцевых близняшек. У каждой осталась живая сестра.

Саманта говорила, что ткань хороших историй очень сложная. Она сплетается из самых разных нитей. Недостатки и достоинства персонажей, намерения, противоречащие действиям, личная философия, основанная на жизненном опыте, манеры и привычки, различия и противоречия, обыденности и эксцентричности, точки зрения и особенности речи. Визуальные образы, запахи, поднимающиеся со страницы, звуки, которые слышит мысленное ухо, метафоры и сравнения. Нити эти Саманта могла перечислять и перечислять. Райан запомнил только малую часть.

Потом на ткани начинают проступать рисунки. Некоторые воспринимаются как сюжетные линии, они – словно разметка на автостраде и ограждающие барьеры. Следуя им, читатель добирается до пункта назначения, не боясь заблудиться в объездных путях малозначащих событий. Другие рисунки тоже связаны с сюжетом, они придают истории цель и значение, отчасти это законы построения произведения, как скажем, в сонете, отчасти – правдивость описания человеческих страданий, без которой печальную песню не стоит и петь.

Самые трудные для понимания рисунки, самые интригующие и обычно самые зловещие, проступают из подтекста, не из напечатанных буковок, которые на виду, а из скрытого значения истории. Чем меньше думаешь об этих рисунках, тем лучше их понимаешь, потому что это рисунки первейших истин, некоторые из них разум современных людей отвергает на сознательном уровне.

Всматриваясь в фотографии трех мертвых женщин, Райан подозревал, что этот рисунок близняшек, вроде бы ключевой для сюжета, на самом деле проступал из подтекста, а потому чем в большей степени он на нем сосредотачивался, тем дальше уходил от откровения, которое искал.

В желтом ветре горящие фары автомобилей, казалось, зависали на перекрестках, с пальм срывало засохшие листья, перекати-поле подхватывало на пустырях и забрасывало на улицы. Автомобили раскачивались, стекла дребезжали, ветер демонстрировал такую силу, что язычник, наверное, мог бы приносить ему в жертву корзины цветочных лепестков, чтобы, подхватив их, ветер смилостивился и не уничтожал все живое.

Положив фотографии в конверт, Райан вышел из кабинета.

– Джордж, Кэти, отсюда я лечу в Денвер. Не знаю, нужен ли мне сопровождающий, но есть шанс, что защита все-таки понадобится. И я бы хотел, чтобы рядом был человек, имеющий лицензию на ношение оружия.

– У нас обоих есть лицензия штата Колорадо, – ответил Зейн, – и Кэти так же хорошо владеет пистолетом, как и я. Чего уж там, она – более меткий стрелок.

– Готова поставить на это двадцать долларов против одного, – ввернула Кэти.

– Вы готовы лететь в Колорадо, Кэти? – спросил Райан.

– У меня с собой только одна смена белья.

– Больше вам и не понадобится. Завтра мы вернемся в Калифорнию.

По правде говоря, он сомневался, что пятидесятивосьмилетняя Исмена, милейшая женщина, по словам Ванды Джун, могла представлять угрозу его безопасности.

Райан хотел, чтобы его сопровождал скорее компаньон, чем телохранитель. Прошлый год он провел практически в одиночестве, и недостаток общения начинал сказываться.

А Денвер представлялся ему слишком опасным местом, чтобы оказаться там одному. В прошлый раз он прилетел туда в смятении чувств (в таком же состоянии летел и сейчас), а улетал глубоко потрясенным, в одном шаге от отчаяния.

Кроме всего прочего, Райану хотелось задать Кэти один вопрос с того самого момента, когда он увидел ее в гараже Спенсера Баргхеста. Чувствовал, что ему необходимо задать его. Крайне важный вопрос. Он просто не знал, каким он будет. Вопрос этот уже начал формироваться в глубинах его сознания. И оставалось надеяться, что в Денвере он поднимется на поверхность.

Через сорок минут после вылета из Лас-Вегаса, высоко на Ютой, Райан поднялся с кресла, извинился и прошел в туалет.

Упал на колени перед унитазом, его вырвало. Желудок дал о себе знать еще перед взлетом, а в полете стало только хуже.

Райан дважды прополоскал рот, вымыл руки. Его поразила бледность пальцев, они стали белыми как мел.

Посмотрев в зеркало, Райан увидел, что лицо еще бледнее, чем пальцы. Губы стали бесцветными.

С неохотой встретился взглядом со своими глазами и по какой-то причине подумал об Элвине Клемме, оказавшейся под рукой стремянке, оказавшемся под рукой бетонном блоке, о шелковом шарфе и так вовремя случившемся инфаркте.

Ноги стали ватными, он опустился на сиденье унитаза. Руки дрожали. Райан переплел пальцы в надежде унять дрожь.

Не помнил, когда поднялся, чтобы вновь вымыть руки. Пришел в себя, когда уже намыливал их.

Снова сидел на унитазе, когда услышал постукивание. Сердце его ускорило бег, пока он не понял, что стучат в дверь.

– Как вы? – спросила Кэти Сайна.

– Извините. Да. Извините.

– Все в порядке?

– Немного замутило, – объяснил он.

– Вам что-нибудь нужно?

– Одну минуту. Только одну минуту.

Сайна ушла.

Вырвало его, конечно, не от воздушной болезни, а от страха перед тем, что он найдет на земле, в Денвере, в доме Исмены Мун, который ранее был домом Исмей.

Глава 47

Оставив над собой звезды и луну, они спустились сквозь толстый слой облаков, полный воздушных ям, и внизу появился Денвер, сверкающий огнями в чистом ночном воздухе.

С борта самолета Райан позвонил Исмене, рассказав лишь, что ее умершая сестра сделала ему доброе дело, которое он никогда не забудет, он находится в Денвере и хотел бы заехать в гости, чтобы побольше узнать об Исмей. После того как Исмена с радостью согласилась, он договорился о том, чтобы в аэропорту его ждал «Кадиллак Эскалада».