Одинокие боги Вселенной - Александр Заревин

Я с печалью смотрел на последнее пристанище Ивана Ивановича. Памятник оставался тем же, который поставили при похоронах, — деревянная тумба, покрашенная темной краской, — и мне было грустно, как будто в этом была моя вина. А может быть, и была: деньги-то у меня еще до армии появились, но я не вспомнил тогда. Зато сейчас я в состоянии поставить ему приличный памятник. Я поделился этой мыслью с Мишкой.

— Конечно! — поддержал он меня. — И вообще, мне кажется, что и Лариса Григорьевна тоже должна быть причастна к его наследству. Все-таки она — последняя любовь Ивана Ивановича. Даже странно, почему он не посчитал нужным оставить ей хоть что-нибудь, ведь она и тогда жила скромно, а сейчас… — Он не закончил, но я все и так понял.

Однако, к нашему удивлению, Лариса Григорьевна наотрез отказалась от денег, мотивируя отказ тем, что Иван Иванович знал, что делал. Она не на пенсии, зарплата же позволяет ей жить, ни в чем себе не отказывая (в разумных пределах), и деньги ей ни к чему. Спасибо нам, она знала, что ребята мы хорошие, но Ваня не то что запретил, но не рекомендовал ей брать из этих денег хоть что-нибудь. Эти деньги Юрику еще пригодятся.

Расставались уже вечером. Причем за руль мне уже было просто нельзя. Пьяный за рулем — преступник.

Мы с Мишкой успели до Пасхи приобрести и поставить над могилой Ивана Ивановича не роскошный, но вполне респектабельный памятник. А вечером, когда пропустили по стопочке за упокой его души, Мишка сказал, что пора и ему выполнить свой долг — навестить родителей Сашки Черкасова.

— Как же ты с такой ногой к черту на кулички? — спросил я.

— Как-нибудь, — ответил он. — Хоть и с такой ногой, но жить-то все равно надо. От жизни не спрячешься. Потихоньку как-нибудь…

— Ну и езжай, — сказал я. — Слава Богу, хоть время лишнее появится, совсем я обленился, уже и не понимаю сам, зачем компьютер купил. Но ты, как доедешь, телеграмму хоть дай, так, мол, и так, жив-здоров, добрался… А то волнуйся тут за тебя…

Числа десятого мая я отвез его в аэропорт и посадил на «АН-24», выполняющий рейс до Свердловска. Для Мишки эта поездка оказалась счастливой, но об этом позже.

Глава 6

ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ПЛАНЫ

Девушку-аборигенку звали Лолой, это я запомнила, потому что пришлось довольно тесно с ней пообщаться. К тому же она была моей первой знакомой аборигенкой. Надо сказать, что мне в общем-то легко давалось изучение местного языка, а обучались мы вместе с Марсом, ибо ему язык нужен был в первую очередь. Да! Чуть не забыла: в тот раз, когда мы демонстративно отвернулись от наместника и занялись Лолой, он, видимо, потихоньку вытащил у меня из кобуры пистолет, ибо, когда я хватилась, не было ни наместника, ни пистолета. Марс, помню, долго меня распекал за беспечность, рисовал страшные картины, как наместник из засады убивает меня или Озерса, но, слава Богу, наместник не открыл тогда охоту на нас, а мы успокаивали себя мыслью, что патроны у него рано или поздно кончатся и он найдет себе смерть в желудках аборигенов.

Лола оказалась довольно смышленой девушкой и вскоре могла свободно болтать на атланском. Мы же с Марсом куда как медленнее осваивали аборигенский язык, составляя попутно словарь и правила склонения, а также записывая и запоминая местные идиомы. Меня, например, поразило, что о человеке, незнакомом с элементарными вещами, аборигены говорили (в виде шутки), что он свалился с Луны — так они называли естественный спутник планеты. Нас Лола считала посланцами Солнца (видимо, из-за цвета наших волос). И правда, наши волосы напоминали цвет местного светила через несколько минут после восхода.

Вскоре мы знали, что этот остров населяет одно племя, называющее себя детьми Многорукого Бога (судя по всему, это был огромных размеров спрут, обитающий в глубинах океана). Сама Лола была уроженкой одного из близрасположенных островов. Ее племя — дети Акулы, — так же как и дети Многорукого Бога, занималось рыбной ловлей. На островах процветало людоедство. Грехом это не считалось, предполагалось, что убийство — вовсе не убийство, а нечто вроде ритуала, когда освобожденная при этом душа отправляется к своему богу, который слегка пожурит ее за то, что не сумела подольше удержаться в теле, а затем отправляет назад, в новорожденное тело. Таким образом, аборигены считали себя бессмертными. Местные шаманы без труда угадывали, чья именно душа возродилась, и новорожденному присваивалось соответствующее имя. Имена аборигенов, особенно женские, очень редко заканчивались согласным звуком, чаще, как у Лолы, — на «а» или «я». Браки здесь заключались моногамные, но многое зависело от мужчины: он мог иметь столько жен, сколько в состоянии был прокормить. А прокормиться было аборигенам трудновато, особенно если их первопредок бывал не в духе и отгонял рыбные косяки с привычных мест обитания. Тогда племя голодало. Однако племена редко находились в состоянии междуусобиц. В основном каждое племя имело собственные территории или угодья, а с браконьерами хозяева угодий поступали просто, но жестоко. Кроме того, в моде здесь были вылазки на чужую территорию за людьми, которых или возвращали за выкуп, или съедали. Женщину похитители могли еще взять в жены, как должно было случиться с Лолой. К сожалению, во время стычки ее будущий муж был убит, а выкупа ее племя пожалело.

Можно добавить, что Лола была довольно хороша собой. Наши мужчины засматривались на нее, и во взглядах горело вожделение, но более близкого знакомства они все-таки избегали.

Сельским хозяйством и животноводством на островах не занимались. Охота, как средство пропитания, на островных животных также не практиковалась. То есть время от времени мужчинам удавалось добыть некрупное животное, однако системой это не становилось. Океан давал островитянам и пищу, и необходимые острые ощущения, свойственные охоте.

Почему я так подробно описываю жизнь аборигенов? Это связано с нашими планами на дальнейшую жизнь. Сетроум первым поставил вопрос: будем ли мы вести пассивное существование или, используя наши знания, добьемся хотя бы для себя более или менее приемлемых условий быта? В дискуссии приняли участие все девять олльцев. Сначала, естественно, мы попытались прикинуть, какой срок займет наше пребывание на Жемчужине. Выходило, что если алмазил мы отыщем на острове, то на это понадобится около десяти лет, не меньше, — разве только алмазил тут будет валяться прямо под ногами. Если же алмазила на острове нет, нам потребуется флот минимум из пяти парусников, чтобы добраться до материков и провести изыскания там. Учитывая, что само плавание представляет опасность, не говоря об экспедициях, пребывание на Жемчужине может затянуться на всю оставшуюся жизнь. Тогда посыпались вопросы к Озерсу, нет ли другого, обходного пути, чтобы его установка заработала без алмазила.