Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть I. Страна несходства - Александр Фурман

Получая из города ценнейшие сообщения, суровый партизанский «батька» тяжело вздыхал – проклятая война, что она заставляет нас делать!.. При редких встречах он, не зная уж, что и сказать, по-отечески обнимал свою самоотверженную помощницу и приказывал накормить ее как следует, а по радио передали, что командование наградило ее боевым орденом. Но сердце девушки тоже было не каменное, и однажды в отряде прямо в лесу сыграли настоящую партизанскую свадьбу: юная разведчица давно уже полюбила немолодого комиссара – да вот, все времени не было… Теперь девушке было уже ничего не страшно.

Роль «батьки-командира» была коронным Пашкиным номером, но и немцы в его исполнении получались неожиданными и разными. Ирке, помимо девушек-разведчиц, особенно удалась роль белокурой стервы-эсэсовки, изощренно пытавшей наших пленных. Откуда она только брала все эти подлые ухватки, интонации и приемчики?! У побывавших в гестаповском застенке просто глаза на лоб лезли!..

После этого немецкие офицеры, чуя, видно, свое скорое поражение, окончательно обнаглели и стали вести себя просто как самые обыкновенные грязные развратники. Разведчице даже пришлось взывать к их офицерской чести, а потом искать защиты у более интеллигентных фашистов, которых зловредное начальство тут же отправило на фронт. Одному подонку-гестаповцу, почувствовавшему какие-то смутные подозрения по поводу нашей девушки, удалось раздеть ее до коротенькой, лимонного цвета шелковой комбинашки – так ей пришлось доказывать, что она не выдает себя за проститутку, а действительно ею является. Но зато после этой тревожной ночи сразу несколько вражеских эшелонов взлетели на воздух, к ликованию слаженной группы наших партизан-подрывников, а гад-гестаповец вместе с той бабой-палачкой был вскоре уничтожен лично комиссаром.

В немецком штабе просто терялись в догадках, откуда этим страшным русским становится все известно об их самых секретных планах. Главная ставка слала телеграммы с требованием покончить с партизанами. Наконец из Берлина был направлен опытнейший специалист-контрразведчик, которому после тщательного расследования все же удалось «вычислить» нашу девушку, а потом, через ее беспечного связного, выследить и то место, где был построен партизанский лагерь. В последней схватке почти все наши гибли, но цель операции была достигнута и польский город спасен.

Да, это получилось классно!..

С некоторыми вариациями игра в фашистов прокрутилась еще несколько раз. Когда у Пашки оказывался дома его шумный тяжело хромающий отец с разлетающимися седыми волосами или вдруг раньше времени возвращалась из школы кругленькая очкастая сестра Таня, действие перемещалось на первый этаж в Иркину квартиру. При точно такой же планировке обстановка там была несравненно богаче. Иркин отец был военным летчиком и получал большую зарплату, а ее мама, заведовавшая какой-то библиотекой, даже дома одевалась во что-то пестро-шикарное и смущающе прозрачное.

Когда «фашистский» сюжет был исчерпан, Пашка предложил играть в рыцарей. Себе он выбрал роли одинокого старого короля, воспитывающего красавицу принцессу, чудовищного дракона, с которым предстояло сражаться заезжему рыцарю, будущему мужу принцессы, и юного оруженосца этого рыцаря. Развивалась эта игра как-то вяло – может быть потому, что в ней все было заранее известно. Стали случаться долгие антракты с чаепитием, обменом все более неприличными анекдотами и пересказами «взрослых» фильмов, которые мечтательно заводила Ирка. Ни Пашке, ни Фурману в этом смысле почти нечем было похвастаться.

– Ну, а вы хоть знаете, что значит «быть любовником»? – с вызывающей усмешкой спрашивала их Ирка. Конечно, они знали! Но им было бы более интересно узнать, как она сама это понимает?..

Формулировки давались всем с трудом, но в конце концов осторожное общее мнение все-таки было составлено. Предупредив, что ее дальнейшие вопросы могут показаться им совсем уж неожиданными, но попросив отвечать по возможности откровенно, Ирка захотела узнать, считают ли они ее красивой. Ну, нравится она им как женщина? Мальчишки, изумленно переглянувшись и, подавляя нервные смешочки, заюлили: мол, так-то да, конечно, в общем-то нравится, но ведь по-настоящему судить о женской красоте – дело вовсе не такое простое, как кажется. Бывает, кто-то кому-то нравится или, наоборот, не нравится, но это всего лишь вопрос, так сказать, личного вкуса. А «красота», тем более женская, – это совсем другое…

– Ну, так а в чем проблема? – Ирка хотела знать именно про свою женскую красоту!

Ее настойчивость шокировала. Чего она добивалась? Чтобы ее признали красавицей, что ли?! Они попытались «научно», но в то же время «популярно», поддерживая друг друга, объяснить ей, как происходит признание чего-то, допустим, какой-то картины, красивой. Во-первых, этим должны заниматься специалисты, которые в своем деле уже собаку съели. Они рассматривают и изучают эту картину во всех подробностях и деталях, оценивают, как одно с другим в ней соотносится: цвет, там, то да се… Даже рама! Но Ирка была готова признать их специалистами – за неимением лучшего, конечно, – и не понимала, что их останавливает. Нет, все же с такими вопросами ей надо обращаться не к ним – своим, в общем-то, друзьям, а на какой-нибудь конкурс красоты, если уж ей так неймется! – Так давайте устроим конкурс красоты! Кто нам мешает?.. – Что?! Прямо здесь, сейчас?.. А кто в нем будет участвовать – она одна, что ли?

Возбужденно посмеиваясь, они были вынуждены опять пуститься в терпеливые объяснения. Она, видимо, не понимает, как происходят конкурсы красоты. Конечно, если говорить не о каком-нибудь районном доме культуры, а о настоящем конкурсе красоты – «Мисс Америка», например. Известно ли ей, что там оценивается не только, так сказать, общий «внешний вид»: лицо, прическа, манеры… «Может, вам мои манеры не нравятся?» – с шутливой угрозой уточнила Ирка. – Да нет! Манеры-то твои – это еще ладно, хотя, конечно, что и говорить… Но на таких конкурсах жюри обращает особое внимание на фигуру! Да там вообще все ходят в одних купальниках! А иногда – так даже и совсем без ничего… Так как же они, сидя вот здесь, на кухне, могут судить о ее «женской красоте»?! Ну да, они могут признать ее, допустим, достаточно симпатичной с лица, оценить ее прическу… – Они с сомнением посмотрели на банальный Иркин «хвостик». – И манеры, да, кхе-кхе… Но не больше. Пусть она на них не обижается, но ведь «красота» – это не шутки, это серьезно. Ирка задумалась.

– Ну, а если, предположим, я сейчас была бы в купальнике, вы тогда смогли бы это решить?

Онемев от неожиданности и из последних сил удерживая «научно-популярные» лица, они забормотали, что тогда, во всяком случае, они смогли бы попытаться… да, наверное, они бы взялись за рассмотрение этого серьезного и ответственного дела – хотя она, конечно, должна понимать, что…

– Ну так давайте! Сейчас я немножко подготовлюсь и приду к вам…

Пока Ирка готовилась в ванной, жюри чуть с ума не сошло. Они ведь и не догадывались, что Ирка окажется такой дурой! Но если она сама, по своей воле соглашается раздеваться перед ними – пожалуйста! Что же они, будут ее отговаривать, что ли?!

Быстренько шепотом обсудив примерную линию поведения строгого жюри, они стали громкими голосами вызывать участницу конкурса. «Сейчас, иду, еще минутку! Я же должна приготовиться!..» – глухо отвечала она из ванной.

Наконец она появилась – с распущенными волосами и в уже виденной ими желтой комбинашке, под которой до живота просматривались темно-вишневые колготки. В таком необычном наряде Ирка почему-то казалась странно толстой. Прогуливаться в шестиметровой Пашкиной кухне было особо негде, и Ирка принялась занимать какие-то вычурные позы и извиваться, стоя в проходе.

Однако жюри даже не старалось скрыть своего разочарования. Если она в самом деле хочет, чтобы они смогли ее оценить, то это никуда не годится. Где это видано, чтобы на конкурс красоты выходили в каких-то, извините, комбинашках, в каком-то, попросту говоря, старом белье?! «Нет, вы что, она еще совсем не старая… – растерянно отвечала Ирка, но потом опомнилась: – А вы что же, хотели, чтобы я перед вами голая ходила, что ли?!» Да они от нее вообще ничего не хотят! Наоборот, это она хотела, чтобы ей сказали, красивая она или нет. Если ей это уже не надо, то и вопроса нет. Но вот так они решить не могут. И никто бы на их месте не смог! Да на настоящем конкурсе красоты ее в таком виде и на порог не пустили бы! У нее же вообще ничего не видно, кроме этих красных колготок, – о чем же они могут судить? Нет, или она относится к этому серьезно и делает то, что положено, или конкурс красоты закрывается. Говорить тут просто не о чем. Ну правда, ведь есть же какие-то элементарные условия проведения таких конкурсов – не станет же она подозревать, что это они сами сейчас выдумали нарочно, чтобы над ней, глупенькой такой, посмеяться?.. Им это вовсе не смешно, между прочим, и они хотели бы на полном серьезе помочь ей, но, судя по всему, она сама к этому не готова. Ну, нет так нет… Наверное, она действительно еще просто мала для таких вещей – они говорят это совсем не в обиду ей, это просто констатация факта. Пусть она немножко повзрослеет, и тогда они с радостью вернутся к этому вопросу, если она сама захочет, конечно…