Суперфрау из ГРУ - Александр Колпакиди

Оказывается, Карл теперь жил и работал в Тяньцзине. Луиза пригласила Урсулу к себе, и та с радостью согласилась. Дома у нее был еще один гость — и еще одна неожиданность! Это оказался моряк Лунц, приятель Урсулы по школе в Москве. Теперь он был радистом Римма. Миша давно уже спал в постели Луизы, а они все не могли наговориться…

После Мукдена дни в Тяньцзине показались молодой женщине раем. Атмосфера, царившая в Мукдене, совершенно не располагала к приятной жизни. Японцы нервничали (впрочем, уж кто-кто, а Урсула прекрасно знала, что им было отчего занервничать). Самым отвратительным была мелкая, однако опасная в силу своего широкого характера слежка, организованная оккупационными войсками. Даже китайцы поступали на службу к японцам, навлекая на себя презрение соотечественников. Дома иностранцев обыскивали, их вызывали в полицейские участки. Обыски, к счастью, обошли дом Урсулы стороной, иначе она со своим передатчиком в сундуке не миновала бы тюрьмы — а вот в полицейском участке ей побывать довелось. Во время «беседы» японский офицер, разговаривавший с ней по-английски, как бы между прочим сказал по-русски: «Садитесь». Урсула, у которой в последнее время осторожность стала второй натурой, а чувство юмора родилось вместе с ней, удивленно ответила по-немецки: «Простите, что вы сказали?»

Опасным в их деятельности было все: работа на передатчике, покупка химикалиев, их хранение, встречи с партизанами. Местные власти следили за всеми иностранцами, а перед коммунистами испытывали прямо-таки истерический страх. В Мукдене давала сбой даже вездесущая коррупция — в случае ареста японцы не соглашались на подкуп. Но… как говорила позднее Урсула, «к опасности привыкаешь, как и к климату страны». Она не потеряла способности радоваться новому платью и злиться из-за потерянных перчаток, с удовольствием танцевала со своими друзьями и поклонниками (а Иоганн в это время ревновал). Урсула, в свою очередь, страдала, когда он флиртовал с очень красивой русской из белоэмигрантской среды, своей соседкой по дому. В общем, они и в этих условиях ухитрялись жить «нормально». Именно в эти годы Урсула усвоила урок на всю жизнь: надо не переоценивать повседневных неприятностей и стараться быстрее с ними справиться.

— Нам есть что противопоставить опасности, — говорила она. — Мы работаем в интересах единственной страны, где победил рабочий класс.

Можно подумать, что Иоганн с ней спорил… Оба они твердо верили в победу коммунизма и ненавидели капитализм, угнетение и войну. Ненависть эта была не только идейно-теоретической — в Китае куда более четко, чем в Европе, можно было видеть, что такой эксплуатация, бедность, нищета, голод и рядом — богатство и вседозволенность. И на какие жестокости бывает способен человек для защиты своего права эксплуатировать других.

В апреле 1935 года — разведчики уже почти год работали в Мукдене — Урсула отправилась на встречу с Фэном. Впервые ей пришлось его ждать. Прошло пять минут, десять, двадцать. Женщина убеждала себя: «Его поезд мог опоздать, он мог заболеть или спутать обусловленное время встречи». В конце концов, она отправилась кружным путем к Иоганну. Никогда раньше после встречи она не возвращалась сразу домой.

Два дня спустя Фэн также не пришел. В третий раз Урсула решила не брать с собой записку с информацией, передатчик они также спрятали вне дома. В какой-то момент Урсуле показалось, что она видит Фэна — от радости у нее навернулись слезы на глаза. Но оказалось, что это не Фэн.

Вдруг она заметила японца, который уже довольно долго крутился возле места встречи. Как и Урсула, он прождал ровно пятнадцать минут. «Попалась», — мрачно решила она. Но японец не пошел следом за ней. По пути домой и в следующие дни Урсула все еще пыталась подавить в себе тревогу.

— Если он болен, то болезнь может длиться больше шести дней, — уговаривала она и себя, и Иоганна.

Передатчик она установила на старом месте — надо было вести передачи. Сообщила в Центр об исчезновении Фэна. А вскоре после этого стало известно, что их китайский товарищ арестован и при нем нашли взрывчатку. Арест означал пытки и смерть. Их не тронули — значит, Фэн никого не выдал. Но все равно, от Центра последовало указание: «Прекратить все связи с партизанами, покинуть Мукден, перебраться в Пекин и установить там передатчик».

Урсула думала не только о Фэне, но и об его жене и детях. Они с Иоганном не могли помочь им даже деньгами. Она с ужасом думала о том, что теперь ждет эту семью — Урсула считала недопустимым бросать товарищей в беде. Расстроенная, она несколько раз радировала по этому поводу, но Центр настаивал на своем, требуя, чтобы они немедленно уезжали. Только позднее она узнала, что в это время в Мукден уже ехали люди, которые должны были их заменить.

Отъезд Урсулы отнюдь не был поспешным — он носил вполне легальный, обычный характер. Ничего подозрительного в нем не было: — наигравшись в самостоятельность, молодая дамочка возвращается к мужу, только и всего. Сосед настоял на большом прощальном вечере, от которого нельзя было отказаться. Выполнив все формальности и светские обязанности, она, наконец, отправилась в Пекин.

Отдельные части их передатчика — две лампы и один выпрямитель — Иоганн вмонтировал в обычный радиоприемник. Сам передатчик Урсула засунула в граммофон, из которого был вынут механизм. Она уезжала из Мукдена со всем своим имуществом, поэтому граммофон и радиоприемник выглядели вполне естественно. Маньчжурскую границу она пересекла без проблем. Однако на китайской пограничной станции после того, как чемоданы были просмотрены и вроде бы никаких претензий не было, таможенный чиновник сказал:

— Приемник брать с собой не разрешается, на это требуется разрешение правительства!

Урсула потребовала начальника таможенного отделения. Ничего удивительного не было и в этом, приемник по тем временам был вещью дорогой. Таможенник и один полицейский повели ее на перрон — Миша остался ждать в поезде вместе с чемоданами и граммофоном. Пришел еще один чиновник, с которым Урсула и продолжила спорить. Вокруг собралась толпа, как это всегда бывает в Китае, когда что-нибудь происходит. К другой стороне платформы подошел еще один поезд, и количество любопытных увеличилось.

— Вы можете оставить свой адрес, получить и направить нам разрешение. Тогда мы бесплатно доставим вам приемник в Пекин.

Но Урсуле вовсе не улыбалось «засветиться» еще на границе — она не хотела называть свое имя и оставлять адрес, поскольку в приемнике были спрятаны части, не имеющие к нему никакого отношения. А вдруг кто-нибудь обратит на это внимание? Спор разгорался. Урсула грозила германским консулом, американской фирмой, в которой работала.