Комплекс крови (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична

1985 год, местоположение неизвестно

— Если ты будешь хорошей девочкой, Сиара, то уже завтра отправишься домой. Я дам тебе денег, и ты сможешь купить билет на поезд. Ты хочешь вернуться домой?

Сиара неуверенно теребит пуговицы тонкой блузки, единственной преграды между ней и незнакомым мужчиной, стоящим на расстоянии пары шагов. Нет, он не собирается ее насиловать. Такие разговаривают иначе. Действуют иначе. Подобных им она уже встречала, и не раз.

— Что вам нужно? — спрашивает она у незнакомца.

— Я хочу, чтобы ты разделась, — отвечает он. — Хочу посмотреть на твои татуировки.

— Э-э-э? — удивляется Сиара. — Вы похитили меня для того, чтобы взглянуть на мои татуировки, сэр?..

У мужчины открытое и спокойное лицо. Сиара считает его привлекательным, пусть это и не ее типаж. Смуглая кожа, коротко остриженные темные волосы и карие глаза. Говорит с легким акцентом. Возможно, родился где-нибудь на востоке… На Ближнем? Ливан, Сирия? Там постоянно идет война, люди убегают в благополучные страны Европы. Беженец?

— Да, — говорит мужчина. — Ты мне их покажешь?

— Ну, если это все, что вам нужно, сэр — да пожалуйста.

Сиара выскальзывает из джинсов, расстегивает пуговицы блузки и бросает ее на подлокотник кресла. Легкая белая ткань опадает на синий бархат как крыло уставшей птицы. Белья Сиара не носит и очень этим гордится. Она искренне не понимает, что хорошего в большой груди.

— Папа?

Сиара оборачивается на долю секунды позже незнакомца. Юноше, стоящему в дверях комнаты, на вид не дашь больше пятнадцати. Он похож на смуглокожего мужчину, но лицо у него чуть более тонкое. Глаза — не карие, а серые. Сиара ловит их взгляд и не различает в нем ничего, кроме боли. Эта боль такая разная, у нее так много лиц, форм и имен, что она просто не может поместиться в пятнадцатилетнем мальчике.

— Что тебе нужно? — резко спрашивает смуглокожий мужчина.

— Ты просил показать рисунок после того, как я закончу.

— Мне нет нужды смотреть на твои рисунки. Я и без того знаю, что они отвратительны.

— Но… — начинает юноша.

Смуглокожий мужчина подходит к нему и с размаху бьет по лицу.

— Ты самое бездарное и неблагодарное создание на свете, Роберт. И я хочу, чтобы ты хорошенько это уяснил. А теперь отправляйся рисовать и не возвращайся до тех пор, пока я тебя не позову.

— Может быть, ты все же взглянешь, папа?

И юноша протягивает отцу несколько альбомных листов. Сиара делает пару осторожных шагов, пытаясь разглядеть, что же там изображено — и затаивает дыхание. Она видит стройную женскую фигуру, изображенную в полный рост. Женщина стоит на мягкой траве возле дерева, тонкая рука тянется за большим спелым яблоком, висящим на одной из веток. Кажется, она вот-вот сойдет с листа и обретет плоть в реальном мире. Сиара в жизни не поверила бы, что такую красоту сотворил карандаш в руках пятнадцатилетнего подростка.

Смуглокожий мужчина отталкивает руку сына, и альбомные листы падают на пол.

— Меня не интересуют твои глупые каракули.

— Вы сошли с ума, — вырывается у Сиары. — Ваш ребенок гений! Вы ослепли?!

Глаза незнакомца опасно сужаются.

— Что ты сказала? — тихо переспрашивает он.

— Я сказала, что ваш сын гений. Если вы думаете, что его рисунки бездарны, то вам нужно приобрести очки.

— Так, значит, ты не хочешь быть хорошей девочкой, — подводит итог он. — Ну что же, выбор твой.

— Нет, пожалуйста, папа.

Юноша встает между Сиарой и отцом и поднимает руки, как рефери на ринге.

— Это правда, — говорит он Сиаре. — Прошу, не нужно делать мне комплименты из жалости. Я ничего не умею — и вряд ли когда-нибудь научусь.

Сиаре еще никогда не приходилось видеть такого контраста между словами и выражением глаз собеседника. Этот мальчик повторяет заученные фразы, но глаза говорят, что он впервые слышит в свой адрес что-то подобное.

— Это неправда. — Сиара понимает, что с каждым произнесенным словом шансы на освобождение из этого места стремительно уменьшаются, но ей все равно. Что она делает? Зачем защищает этого мальчишку?..

— Уходи, Роберт, — произносит смуглокожий мужчина. — Нам с нашей гостьей нужно серьезно поговорить.

— Если ты тронешь ее, я убью тебя, — спокойно обещает юноша.

— Уходи, Роберт.

— Расправлюсь с тобой так же, как ты расправлялся с ее предшественницами. Клянусь, так оно и будет.

***

Ночь с 15 на 16 июля, Треверберг

Объятия душного сумрака опустили Терри внезапно, как прервавшийся на самом жутком месте кошмар. Она ощупала пальцами покрывало, на котором лежала, осторожно открыла глаза. В изножье кровати сидел Ларри, а рядом, на расстоянии вытянутой руки — обеспокоенный Тристан.

— Ты до чертиков меня напугала, Терпсихора, — сказал последний.

— Что случилось? Я снова упала в обморок?

— Нет, — ответил Ларри. — Ты сидела и смотрела в одну точку, не реагируя ни на что. Я пытался задавать тебе вопросы, потряс за плечо, но без толку.

Терри села на кровати.

— Хочу пить, — сказала она тоном, не терпящим возражений.

— Я принесу, — вызвался Ларри. — Вода тебя устроит?

— Вполне. Только льда не забудь.

Дождавшись ухода эльфа, Тристан подсел ближе к сестре и положил ладонь ей на лоб.

— Расскажи мне все, — потребовал он.

— Дня три-четыре назад я почувствовала легкую слабость. Ничего серьезного, похоже на переутомление. Потом я поняла, что меня не насыщает синтетическая кровь. Я пила, пила и пила, но чувствовала все больший голод. А потом Ларри меня накормил…

Брат рассеянно поправил шейный платок из нежно-зеленого шелка.

— И что, тебе стало лучше? — спросил он.

— По крайней мере, на время. Но потом мне привиделось… привиделось… До обращения тебя звали Робертом?

Тристан вскочил так резко, что чуть не сбил с ног подоспевшего со стаканом воды Ларри.

— Это популярное имя, Терпсихора. С таким же успехом ты могла поинтересоваться, звали меня Джоном или Брайаном.

— Тебя звали Робертом, и твой отец убивал женщин.

Брат бросил неуверенный взгляд на Ларри.

— Я, наверное, пойду, — произнес мистер Родман смущенно.

— Нет, — возразил Тристан. — К тебе у меня будет отдельный разговор. Ты же химик, верно? И специализируешься на ядах?

— Э-э-э… да, — страдальчески изогнул брови Ларри.

— Ты поможешь мне понять, кто и как умудрился отравить синтетическую кровь, а также сделать новую порцию нормальной крови. Не знаю, когда вернется отец, но дело нужно брать в свои руки.

— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила Терри.

Брат отошел к окну и поднял жалюзи.

— Вид отсюда восхитительный, — уведомил он присутствующих. — На вопрос об имени я ответил, Терпсихора. Но, предположим, ты права, и меня на самом деле звали Робертом. Больше вопросов ты не задавала.

— Твой отец убивал женщин?

— Возможно.

— Ты убил его?

— Возможно.

— Кто такая Сиара?

— Никто.

Ларри направился к входной двери, на ходу доставая из кармана джинсов смятую пачку сигарет. Терри крепко зажмурилась и уткнулась лицом в подушку. Услышав, как за мистером Родманом закрылась дверь, она заговорила.

— Так нельзя, Тристан. Ты сам говорил, что ввязался в это дело ради нас с тобой. Мы должны доверять друг другу. Несколько дней назад ты удивлялся, почему я не интересуюсь твоим прошлым. Теперь я задаю тебе прямые вопросы, но ты не отвечаешь.

— Отвечаю, — произнес он, вновь присаживаясь на кровать.

— «Возможно» и «никто» — это не ответы, — возразила Терри.

Брат положил руку ей на плечо, предлагая посмотреть на него.

— Все ответы есть в комнате с разрисованными стенами в подземельях, Терпсихора.

— Ну да, та самая комната, где жил тот, кто был до Тристана, — кивнула детектив Нур. — Не могу сказать, что мне там понравилось.

— Тебе повезло, в отличие от меня, ты там не жила.

Терри нестерпимо хотелось заплакать. Рыдать горько и безутешно, как маленький ребенок, а потом прийти к отцу за утешением. К отцу, который всегда все знал и всегда мог помочь. Она в стотысячный раз пожалела о том, что когда-то приняла решение уехать из особняка. Что ей мешало? Ссоры с Тристаном? А разве есть братья и сестры, которые никогда не ссорятся? Идеи Тристана, которые сложно было назвать здравыми? Многие из них, если разобраться, не так уж дурны. Не играй она во взрослую самостоятельную вампиршу, сейчас у нее была бы семья. Какая-никакая, но семья. А теперь она одна в мире, где у каждого есть свой мешок с жуткими черными тайнами. И никто не хочет снимать тесемку с этого мешка первым.