Непал для братвы - Сергей Николаевич Окунев

раз то место, куда свалились Мишка и Стас. Я смотрю, если двигаться по намеченному вами маршруту, то километров тридцать получается. И вроде даже тропки есть (Зиг согласно кивнул). Ты можешь нам карту дать, Георгий ее отсканирует на свой мобильник?

– Мы можем дать вам экземпляр карты, у нас она есть у каждого в экспедиции, и запасных несколько. А зачем они вам?

– Как зачем? – изумился Глюк, – там наши парятся, может, помощи ждут. Завтра поутру туда и рванем.

– Я бы не рекомендовал это, – попытался воззвать к логике и чувству самосохранения немец.– Ведь нам объявили, что туда нельзя – значит, нельзя!

– А мы такой объявы не слышали, – парировал Глюк, – мы вообще неадекватные: как нас вылечили, так у нас сразу мозги набекрень стали, мы за свои действия не отвечаем – инвалиды на голову. Ты только своему профессору про наш разговор не сообщай. У вас, немцев, тоже мозги набекрень, только в другую сторону – уж очень рьяно вы законы выполняете. Ты, вроде, мужик разумный, к нам привычный, а он всю ночь мучиться будет, а потом властям все выложит. Те попробуют нас задержать, а нам ведь патроны экономить надо! А мы тихонько рано утречком и уйдем, ну, записку оправдательную для вас оставим, мол, пошли на встречу со своими. За это обещаю, если что о снежном человеке узнаем или найдем его следы, или отловим его, слово даю, только тебе первому все расскажем и, может, кое-что отдадим. Ну как, по рукам? Зигфрид горестно вздохнул. Он по опыту знал, что если кому, как русские говорят, «попала вожжа под хвост», отговорить их от самой бредовой авантюры совершенно невозможно. Все, что мог, он сделал, и мысленно, как Пилат, вымыл руки.

* * *

Как всегда, Мишке и Стасу досталось больше всех, по полной программе! Не переломись этот треклятый вертолет, наспех и не очень профессионально сваренный после очередной аварийной посадки в Афгане, провели бы они несколько не совсем комфортных дней со вновь приобретенными друзьями и, наверное, чистили бы свои «винтари» в предвкушении встречи с горными козлами. Так нет же! Кормовая часть вертолета с вышеназванными товарищами и волею судьбы примкнувшим переводчиком Ху-Мор-Жоу, кувыркаясь, летела по противоположному склону хребта «Меч Ханумана», очень даже оправдавшего свое название. После некоторого времени скольжения по почти отвесной скале железяка с намертво вцепившимися в какие-то металлические конструкции и беспрерывно ругающимися при очередном ударе об неизвестно зачем торчавшие балки, ручки, стойки и обломки каких-то предметов братками, попала на более пологий склон, покрытый мокрым снегом, несколько замедлившим скорость падения. Но передышка оказалась короткой, на пути своеобразного средства передвижения оказался небольшой скальный уступ, наткнувшись на который, остаток вертолета резко крутануло и бросило вправо. К сожалению, Ортопед в этот момент отпустил одну руку, чтобы держаться более капитально, но, увы! Сработал неумолимый физический закон: эм вэ квадрат, деленный на два, а попросту говоря, скорость разворота Михаила, экипированного в тёплый костюм с карманами, набитыми всякой всячиной, кою любой нормальный пацан носит с собой на всякий случай, и весящего не менее ста тридцати килограмм, перемноженные друг на друга, сотворили такую силу, что противостоять ей было бессмысленно. Михаил почувствовал, что его отрывает от вертолета, и через мгновение он оказался в свободном падении, сжимая в руке кусок деревянной ручки, заменить которую в качестве более надежной опоры он стремился. Свободный полет продолжался секунды три-четыре, при этом особо грустных мыслей у Михаила не возникало. Даже наоборот! С каким-то отвлеченным философским чувством он воспринимал крутящийся вокруг него мир. После того, как скалы, туманное небо, облака под ним и снежный склон над головой успели пару раз повернуться, он почувствовал, что плюхнулся в мокрый и почему-то не очень холодный снег и вместе с ним начал сползать вниз. Как последнее напоминание о цивилизации, рядом неторопливо двигался какой-то металлический лист с остатками конструкций – то ли дверь, то ли кусок обшивки, то ли днище топливного бака. Михаил, естественно, ухватился за него обеими руками в надежде, что он может пригодиться для защиты выступающих частей его организма от нежелательного контакта с камнями и прочими предметами, торчащими из снега, понимая, что руки, ноги и голова еще могут ему пригодиться. Наконец, снежник, на котором он лежал, замедлил ход и остановился в каком-то совершенно неустойчивом равновесии. Михаил полежал минуту-другую, сел и начал соображать. Надеяться на помощь сверху не приходилось, передняя часть вертолета куда-то исчезла или провалилась на другую сторону хребта, да и лезть наверх было бессмысленно. Высота в горах – понятие относительное, то ли сто метров, то ли тысяча, да и вряд ли оттуда он увидит, где остальные. Стаса с переводчиком и остатками кабины он тоже не заметил; в той стороне, куда, как он представлял, их снесло, возвышался крутой подъем, преодолеть который он вряд ли бы смог. Стояла полная и абсолютная тишина, нарушаемая только свистом ветра и звоном капель на небольших прогалинах, где он подтаивал.

– Ни хрена себе положеньице, – подумал Михаил, – прямо как у нас в деревне наутро после того, как народ отметил двадцать третье февраля или восьмое мар та! Ладно, будем думать, что же делать. Замерзнуть пока не замерзну, вроде сыт, пару дней продержусь. Но тут сидеть никакого резону нет, надо вниз спускаться, там долины, наверное, народ какой есть, да и потеплее будет. А пока попробую связаться по радиотелефону с братанами. Если живы, обязательно помогут.

Он достал радиотелефон и впервые почувствовал некоторое неудобство своего положения. Капризный аппарат лежал в одном кармане со складным ножом, помятой флягой с коньяком, зажигалкой и связкой каких-то ключей, что отразилось на целостности корпуса не лучшим образом, а внутри оказалась какая-то электронная труха. Михаил выбросил все это из корпуса, грустно посмотрел на корпус и выбросил и его. Надежда оставалась только на себя. Далеко внизу среди разрывов облаков он увидел долину, куда, вероятно, ему придется спуститься. То, что можно летать выше облаков, это понятно – самолет, однако, но так, чтобы идти сквозь облака, это Ортопеду показалось даже несколько забавным.

– Прямо, как какой-то волшебник, – решил он, – а коли так, то значит, еще не все потеряно. И не из таких передряг выходили. По крайней мере, ментозавров тут вроде бы нет, ежели козел подвернется, так все-таки я его съем, а не наоборот (на всякий случай, складной нож, которому, наверное, позавидовал бы любой десантник, Ортопед открыл и вставил в специальный чехол), а снежные барсы, как говорит Денис, на людей никогда не нападают. Уважают,