Буковый лес - Валида Будакиду

– Ты что, Вальдемар?! Белены объелся?! – Она на самом деле очень удивлена, – Там на дне металлический советский рубль валяется! Она же грязная, эта банка!

Бывший «Володимир» вспыхивает:

– Это не рубль и банка не грязная. Она заряженная. На дне лежит специальный магнит для зарядки воды.

– Кто лежит?! Для кого?!

Линда, конечно, тоже была за «здоровый образ жизни», сырая там всякая цветная капуста, печённые в духовке яблоки с обезжиренным творогом и всё такое, но тут в воде плавает железяка, и он собирается эту воду пить сам и, судя по всему, поить «жену».

– Ты вообще знаешь, что вода является очень проницаемой структурой, поэтому впитывает в себя энергию моментально и положительную и отрицательную?

Линда, старательно вслушивается в слова, наморщив нос и не сразу соображает о чём это он. Вальдемар на этот раз замочил нечто ну уж очень замысловатое, прям с непривычки даже неловко за него.

– Да? Вода «впитывает»?! Первый раз слышу! Мочалка саму воду впитывает, медный купорос тоже, прям пять молекул за один присест, а чтоб вода впитывала… Что-то ты, товарищ, не то говоришь, – Линда на полном серьёзе не знала как себя вести.

В Греции пили воду и из кранов и из покупных бутылок, можно было привезти Святой воды из монастырей, разное можно было сообразить, а чтоб вот прямо вот так, «проницаемая структура» и пить только из «чудотворной» банки… Не… такое она видит в первый раз.

– Она лечит от всех болезней! – Тщательно подбирая слова и стараясь держать себя в руках, продолжает Вальдемар.

– Как сельдерей? – Линда была очень способной ученицей, – Так ты, ты – больной что ли?! Тебе надо лечиться?! – Она не верит своим ушам. Такой только что был голенький и ладненько скроенный и больной?! Ой, как некрасиво вышло…

– Прости… я даже не знала! – Она очень расстроена.

«Бедненький! Такой молодой и уже больной. Эндрю домой надо будет такой магнитик заказать. Ведь тоже замучился уже. Всё болеет, болеет. То у него „круц!“ в позвоночнике прихватит, то та страшная сопля в горле курить не даёт.»

– Хм… – Вальдемар хотел улыбнуться, но потом, скорее всего почувствовав ответственность момента, передумал, – А, вот не надо ждать пока заболеешь. Надо болезни предупреждать!

«Это точно! Ещё Гиппократ, отец медицины в античной Греции так говорил – болезнь легче предупредить, чем лечить. Вальдемар дело говорит.»

– … наполнить воду именно положительной энергией в наших силах, для этого надо её зарядить.

«Точно! Положительные и отрицательные заряды, ионы… катионы, анионы, гидролиз и всё такое…», – она, снова вспомнив о шуточках Эндрю и миллионах телезрителей, мучительно ворошила в голове школьный курс химии за седьмой класс

– …магнитом вода заряжается очень легко и эффективно. Надо специальный большой магнит положить на дно банки, или кастрюли и залить простой водой. Настаивать два-три дня и не трогать.

«Аа-а-! Вон почему по стенкам банки оранжевые полосы!»

– …её можно пить, можно обед на ней готовить, можно напитки делать. Она, эта заряженная вода, уже с изменённой структурой, все хвори выгоняет. Ещё можно с ней разговаривать. Говорить так: «Полчаса стоишь, в два раза крепче станешь, свет увидишь – всей влагой подышишь, добро впитаешь, любовью проникнешься. Храни добро, неси добро, дари здоровье и тепло!»

У Линды провалился язык. С неживыми предметами или с живыми, но без органов речи она не разговаривала, даже когда на отдыхе в Египте у неё в пустыне случился тепловой удар, и одна из ящериц, пробегавших мимо, спросила у неё как дела. Линда даже тогда не ответила доброй ящерице, что было верхом неприличия, а чтоб вот просто так, сказать кастрюле, чтоб она дышала и ждали бы, затаив дыхание, чего кастрюля ответит… О, да! Вышло бы особенно занятно, если её ещё бы за этим занятием застали. Тогда всё, прощай диплом врача, здравствуй принудительное лечение в психоневрологическом диспансере.

Вальдемар по-своему расценил её ступор.

– Так вот – прежде чем употреблять воду, надо её «разбудить», то есть наполнить энергией, настроенной на наш дом и семью. Поняла?

– А-га, – слюна никак не хотела ползти в горло, – только… только за три дня любая вода, даже эта… ну… как её – инкрустированная…

– Структурированная, – поправил её Вальдемар.

– Инструктированная… она же за три дня на солнце … того… зацветёт, протухнет, с вашего позволения. Лягушки в ней заведутся, головастики маленькие, вертлявые. Как в болоте, одним словом. Я в курсе о способности серебряных предметов обеззараживать воду, но тут я вижу этот магнитик завёрнут в целлофан?!

– Да! Сам то магнит обеззараживает всё и снаружи и внутри, значит целлофан тоже обеззаражен. Разве это неясно?! Ох, я тут с тобой заболтался! На работу опаздываю, а чаю по твоей милости попить так и не удалось, – Вальдемар шутливо погрозил ей пальцем, – эх ты, горе-хозяюшка!

Строгий Вальдемар вовсе не сердился, Это он просто делал замечания, чтоб смешно вышло.

– Ауфидерзейн, майне гелибт!

Всё-таки очень заметно, что он изучает иностранные языки.

До прихода Вальдемара к обеду Линда жарила, варила, пекла, соорудила пирог с грибами, которые нашла в морозилке.

Вскоре пришла Маришка.

Сегодня уже можно было смотреть семейные альбомы с фотографиями и расспрашивать о хозяевах дома. Маришка, или как её называли сокращённо Машенька, усевшись прямо на пол, вывалила из шкафа все семейные реликвии. Старые письма, перевязанные тесёмочкой, лоскутки разноцветной материи, и огромный бархатный альбом с тиснением на обложке и семейными фотографиями внутри. Их оказалось не так много. Машка умостилась на диван рядом с Линдой и, водя пальчиком по чёрно-белым фото, с удовольствием рассказывала о семье.

Ни бабушек, ни дедушек на фотографиях не было. Несколько штук Вальдемара в школе и ни братьев, ни сестёр, ни друзей. Может они в другом альбоме? Жена Вальдемара Клава, выглядела гораздо старше своих лет. Была она невысокого роста, пышная, как ядром кормленная. Оказывается Линда жестоко ошиблась, когда решила, будто Клава ухаживает за собой так интенсивно по настоянию супружника. «Майструни» всякого рода приглашались по личной инициативе.

Можно сказать, что ухаживание за собой у Клавы вообще вылилось в культ. Тут были её фотографии и в парикмахерской, и в разных нарядах со школьными экскурсиями за границей. Она действительно оказалась учительницей младших классов, часто вывозившей на каникулы детей. Она ещё давала частные уроки, одним словом – старалась подработать как могла, чтоб соответствовать статусу мужа и ещё быть независимой. Похвально! Очень похвально! Оказывается, он на самом деле старше её на пятнадцать лет, почти как Линда старше Эндрю. Только в отличии от брака Линды тут полная идиллия, полное взаимопонимание и любовь. Вон Вальдемар как рот откроет, так каждое второе слово:

– Где ж моя Клавушка? Куда ж она попала? Как она там? – Канючит иной раз даже не по-мужски, типа не он только что командовал Линдой. Очевидно Клава – его слабость.

Линда сжалилась, успокоила Вальдемара, рассказав, что жена его попала в «нормальную семью» без «алкоголиков и тунеядцев», и в «нормальный дом», но всё равно время от времени замечала, как Вальдемар вдруг глубоко задумывался, и взгляд его становился отрешенным. «Страдает человек, но держится», – отметила Линда про себя и зауважала Володю ещё больше.

В этот день съёмки были только дома. Линда убирала двор, кормила красивую овчарку кашей с торчащим из котелка, неимоверным мослом. Мосол был страшен и огромен как динозаврский, и было боязно, что из леса вот-вот выскочит разъяренная стая и отомстить за него.

Ближе к полудню они с Вальдемаром очищали грядки от веток, в изобилии разбросанных ветром по всему участку вокруг дома, жгли старые листья, и вместе с этим горьковатым, густым белым дымом в душу лились благолепие и покой. Всё самое грустное, самое страшное и нехорошее осталось далеко позади, и Линда ощущала себя большой змеёй, меняющей шкурку. Она почти совсем выползла из противной, потёртой старой, а под отставшими кусочками уже лоснятся и переливаются яркие, свежие чешуйки. Жизнь здесь. Она здесь и сейчас. О том, что всё это закончится даже думать без боли невозможно.

А Вальдемар продолжал удивлять! Он вечером привёз Линде белые шикарные кроссовки.

– Почему белые? – Линда была растрогана до слёз.

– Тебе не нравятся? – Он обнял её за плечи, – Я не угадал?

– Очень нравятся! Очень угадал!

– Я думал, ты туфельки только белые носишь.

Линда положила голову ему на плечо.

С их знакомства прошли только сутки. Одни только сутки, двадцать четыре часа! Он дал себе слово её удивлять. Удивлять, поражать, завоёвывать, Всего двадцать четыре часа, а казалось, она тут прожила всю жизнь. Всю жизнь на окне стояла корзинка с домашним виноградом, всю жизнь тёплый ковёр щекотал босые ступни, и четырнадцатилетняя Машенька была её родным ребёнком.